"Набраться смелости быть собой"

Знаменитый немецкий фотограф Питер Линдберг приехал в Москву на Московскую международную биеннале "Мода и стиль в фотографии-2017", чтобы прочесть лекцию в Мультимедиа Арт Музее и лично представить новый выпуск календаря Пирелли, для которого он на этот раз снял Николь Кидман, Пенелопу Крус и многих других известных актрис без грима, не применив даже ретуши.

— Питер, вы известный противник повального увлечения фотошопом. Почему?

— Я считаю, что люди должны уметь достойно стареть, а не использовать фотошоп, чтобы манипулировать публикой. Лицо хранит твою историю, и ретушировать ее — преступление. В 40 или 50 лет у тебя лицо, которое рассказывает о твоей жизни, а потом приходит кто-то и делает из тебя 18-летнее дитя. Мы обманываем других и подменяем истинное, потому что у нас ложные идеалы. Почему ты должен быть всегда молод? Или почему ты всегда должен быть совершенен? Я не раз высказывался против фотошопа. Конечно, если модель выглядит уставшей или свет выставлен не так, как хотелось бы, можно воспользоваться ретушью. Например, убрать круги под глазами. Но манипулировать и менять лица... Тогда зачем вообще ты их снимаешь?

— То есть современные идеалы красоты вы считаете ложными?

— Понятие "красота" коммерциализировано. Идеал современной красоты — это в первую очередь то, что идеально подходит для продажи. Для меня, когда я работал над календарем Пирелли, главное было показать, насколько прекрасно естественное. Одно из определений красоты для меня — если ты себя принимаешь, то ты всегда прекрасен. Это самая простая формула красоты — набраться смелости быть собой. В этом случае абсолютно невозможно быть некрасивым. Все эти идеальные отретушированные лица — это никто, этого человека не существует. Как это может быть красивым?

— Вы долго уговаривали Николь Кидман или Шарлотту Рэмплинг предстать перед камерой для календаря Пирелли в максимально естественном виде?

— Я очень хорошо их всех знаю. И очень близко. Когда ты кого-то фотографируешь — это всегда очень интимно. Ты не можешь это делать на дистанции. Ты должен быть близок с этими людьми. Для актрис очень сложно фотографироваться "вне образа". Они всегда кого-то играют перед камерами. Николь Кидман может бегать голой по улицам средь бела дня, если она кого-то изображает. Но будучи самой собой, она очень застенчива. Мы дружим с ней уже около 20 лет. Недавно она призналась, что ни с кем, кроме меня, не стала бы делать ничего подобного. А ведь речь идет только о портрете, это не обнаженка, но для актрис быть собой — это гораздо больше, чем обнаженка.

— Вам приписывают заслуги в создании феномена супермоделей 1990-х годов. Вы сняли историческую фотографию для британского Vogue, ознаменовавшую новую эру в модельной индустрии. С кем из супермоделей было сложнее всего работать?

— Ни одна из супермоделей, с которыми я работал, не капризничала, они все слишком умны. Возможно, с кем-то другим, но не со мной. Они могли опоздать на час или что-то в этом роде, но они не были капризными, потому что знали, что получат хорошие фото. Они знали, что это их шанс на успех. А если ты будешь капризничать, фотограф с тобой больше не будет работать. (Смеется.) В 1988-м мы делали фотосет с белыми рубашками, и мои модели сразу сообразили, что нужно делать, чтобы все получилось. И затем была та история в январе 1990-го на съемках британского Vogue с "великолепной пятеркой" супермоделей того периода — Синди Кроуфорд, Кристи Тарлингтон, Наоми Кэмпбелл, Линдой Евангелистой и Таней Патитц. Все они очень умные женщины. Они быстро поняли, что если они понравятся друг другу и особенно мне, то выиграют от этого все.

— Что сегодня может стать сенсацией в модной индустрии? Ведь кажется, что все уже было, и не раз.

— Знаете, я стараюсь держаться подальше от модной индустрии. Я не хочу быть модным фотографом, мода меня не вдохновляет, хотя я и снимаю для модных журналов. Зато я могу восхищаться потрясающими дизайнерами, которые создают фантастическую одежду. Но я все-таки не настолько в этом заинтересован. Я, конечно, могу оценить качество и красоту одежды, но не больше, чем я, например, могу оценить красоту машины. Я машинами тоже не интересуюсь, но всегда могу сказать, что Bentley — это очень красивая машина. Я не посещал модные показы уже 20 лет. Все спрашивают: "Ты ненавидишь моду?" Нет, конечно! Но я не хочу ею вдохновляться. Кроме того, в первую очередь мода — это бизнес. Если тренды так быстро меняются, то многое из того, что произведено, просто не будет использовано. Почему все должно меняться каждые полгода? Чтобы люди, следящие за модой, снова тратили деньги. Это бизнес. Мне это неинтересно.

— Многие критики отмечают, что в ваших фотографиях заметно ваше увлечение кинематографом. Я знаю, что вы очень любите фильмы Тарковского, например.

— Тарковский — один из моих самых любимых режиссеров. Еще Фриц Ланг, 20-е годы, Германия до прихода нацистов, все эти черно-белые берлинские фильмы. Германия тогда была очень интересной страной. Еще я очень люблю Марлен Дитрих. Она действительно вдохновляет. Мой самый любимый фильм с Марлен — "Голубой ангел". Я всегда себе говорил: "Когда будешь старым, не влюбляйся в моделей и не ходи на вечеринки. Все будут смеяться над тобой, как над тем профессором". (Смеется.) В этой ленте прекрасно все — история, картинка, Дитрих и ее платья. С "Голубым ангелом" связаны мои первые сильные впечатления от кино. Мне тогда было 18 лет, я приехал в Берлин и ходил по городу с широко открытыми глазами, все было настолько потрясающим! Тогда же я увидел и "Метрополис" Фрица Ланга. Эти впечатления живут во мне до сих пор. Я вырос в Дуйсбурге, очень индустриальном и далеко не самом красивом городе с множеством фабрик. Серость. Но я все равно его люблю, он у меня в крови. Я всегда говорил, что если бы я родился в Венеции, мои работы были бы совсем другими. А благодаря Дуйсбургу я не люблю вещей, которые слишком красивы, слишком идеальны.

— В художественной школе вы изучали живопись и хотели стать художником. Вы продолжаете интересоваться современным искусством?

— Когда я учился в школе искусств, я делал работы, которые нельзя было назвать "классическими", они всегда были другими, во время обучения я даже выставлялся в очень большой, абсолютно потрясающей галерее. По прошествии года после этой выставки из Америки до Германии дошло концептуальное искусство. И когда я его увидел, я подумал, что это лучше всего, что я видел и слышал об искусстве. Тут я решил, что мне необходимо приостановиться, чтобы осознать то, что лежит за горизонтом моего видения. Перерыв длился полгода. В это время друг предложил мне поработать ассистентом, ведь я все равно ничем не был занят. Я начал работать и понял, что фотография прекрасна и мне очень хочется ею заниматься. Я до сих пор думаю, что те концептуальные работы, которые я увидел тогда, великолепны. Идеи многих из них были настолько революционны, что, кажется, я до сих пор под впечатлением. Сегодня арт-рынок очень большой, но зачастую очень трудно увидеть интересные вещи. Слишком много всех этих арт-Базелей, арт-Майами, арт-Гонконгов. Это как в моде. Очень большой спрос на арт, и все поставлено на коммерческие рельсы.

— Любите ли вы путешествовать? Какая у вас любимая страна или место на земле?

— Мое любимое место — это дом. (Смеется.) У меня есть квартира в Париже и дом на юге Франции, но в "суровой" его части, а не в приличной, туристической. И дом на Ибице. В Москву мы, кстати, прилетели прямо оттуда, проводили там отпуск. Но дом всегда в Париже.

— Как, по-вашему, должен выглядеть гардероб современного мужчины? И какие вещи предпочитаете вы?

— Даже не знаю, что сказать. То, что я сегодня надел,— это только для официальных мероприятий. Обычно я ношу футболки, брюки цвета хаки, теннисные туфли. В этом смысле с модой я вообще не связан. Я никогда не надену жакет с каким-нибудь интересным кроем и принтом, потому что буду чувствовать себя клоуном. (Смеется.) Мои часы — это в основном подарки. У меня много таких подарков от компании IWC, для которой я фотографировал и которая производит потрясающие часы. У них контракты со многими актрисами, Кейт Бланшетт в том числе. Но они не делают обычных рекламных фото, на их фотографиях часы либо еле видны, либо их вообще не видно. И это очень интересная концепция. У меня часов от IWC, наверное, штук десять. Каждый раз, когда я работаю с IWC, мне говорят: "Посмотрите, мы выпустили новые часы". И я принимаю от них все эти новые часы. Но те, что на мне сейчас,— это подарок Брэдли Купера.

— Вы нечасто фотографируете мужчин. Почему?

— У мужчин чаще всего уже есть сложившееся представление о себе, и с этим очень трудно что-то сделать. А женщины в основном открыты экспериментам.

— Из чего складывается стиль?

— Стиль, наверное, непосредственно связан с дизайном. Самая опасная вещь в моде — это то, что с кредитной картой ты можешь стать кем угодно. С кредиткой я могу пойти в Dior, накупить себе черных костюмов и носить их с галстуком, и я буду совсем другим человеком. Вы будете меня совершенно по-другому воспринимать. А у женщин таких возможностей даже больше. Я думаю, что стиль — штука опасная. Потому что он дает возможность притвориться не тем, что ты есть. Ты можешь всегда ходить в безупречных костюмах, а можешь выглядеть как попрошайка, то есть как я сейчас. Но и это тоже стиль. Я, например, не хочу ходить в костюмах. Стиль очень часто разделяет людей на категории. Стиль — это способ провозгласить себя частью чего-либо. Иначе никому он был бы не нужен. Неандертальцам, жившим в пещерах, стиль был не нужен.

Беседовала Елена Кравцун