Красный — новый оранжевый
Татьяна Алешичева о сериале «Рассказ служанки»
Канал Hulu показывает экранизацию романа Маргарет Этвуд "Рассказ служанки", мрачнейшую антиутопию о попирании прав женщин, дрейфующую из феминизма в эксплотейшен
Фото: Take Five/Hulu
Фото: Take Five/Hulu
Стоит предупредить потенциального зрителя сериала, что зрелище это настолько же увлекательное, насколько и некомфортное - не столько пугающее, сколько угнетающее воображение. В опубликованном в 1985 году романе канадской прогрессивной писательницы Этвуд нет ничего такого, о чем уже не фантазировал Оруэлл, кроме рассерженного женского взгляда на подкожный патриархат как неотъемлемое свойство нынешнего социума, но экранизация так мастерски оперирует нашей тревогой, что, кажется, приносит эти дикие фантазии прямо тебе под дверь. Любая антиутопия — не вздохи на скамейке, но эта, живописуя ужасы тоталитаризма, педалирует самый внятный: авторитарные секты претендуют на владение твоим телом, и если ум свой еще можно как-то продержать во аде, чтобы не достался супостату, то это самое тело он поместит в ад сам.
Молодая женщина по имени Фредова (Элизабет Мосс) — одна из немногих не потерявших репродуктивную способность после того, как нацию подкосил вирус бесплодия. В Республике Гилеад, расположенной на месте бывших Соединенных Штатов, таких женщин называют Служанками и селят в семьи бездетных Командоров из элиты. Там над ними совершается Ритуал: Командор ежемесячно пытается механистично оплодотворить Служанку в присутствии своей жены, пока Служанка не понесет. Потом детей забирают, а несогласных, как водится, увозят в черном воронке. Но, несмотря на показательные казни инакомыслящих и "гендерных предателей" (так в Гилеаде называют гомосексуалов), где-то существует подпольное Сопротивление, и Фредова надеется выжить.
Когда-то Фредову (то есть принадлежащую Фреду — ее Командора играет Джозеф Файнс) звали Джун, она работала в редакции журнала, шаталась по барам с подругой-лесбиянкой и жила в счастливом браке с мужем и дочерью. А потом все рухнуло. Вместо дружелюбных услужливых барменов в заведениях откуда ни возьмись завелись фанатики, обзывающие веселых женщин шлюхами. Потом у женщин отняли право собственности как таковой — распоряжаться их средствами препоручили опекунам-мужчинам. А после совиные крыла христианского фундаментализма накрыли Штаты целиком. Это раньше решающую роль играли телеграф, вокзал и почта. Теперь достаточно заблокировать банковские карты — и лишившиеся в одночасье работы и накоплений, ущемленные в правах граждане даже не смогут улизнуть за пределы очерченной зоны, хотя отдельные отчаянные смельчаки, вроде Джун с мужем и дочерью, и попытаются добежать до канадской границы. Здесь хотелось бы обойтись без слов "Америка Трампа" или других подобных ассоциаций, но сочиненная в махровые 1980-е антиутопия прицельно попадает в жилу нынешним временам, и разгон демонстрации несогласных под "Стеклянное сердце" Блонди, пропетое будто сквозь вату, выглядит подозрительно знакомо. Принудительно обряженная, как и подруги по несчастью, в красную робу и голландский чепец, Джун пытается отыскать в недавнем прошлом точку невозврата: "Нам сказали - это временно. Но в постепенно закипающей ванной тоже можно свариться заживо. А может, и не было никаких террористов?"
Сюжет сериала о приключениях Джун в тоталитарном мире, ее отношениях с Командором, его женой (Ивонн Страховски), их шофером (Макс Мингелла) вдобавок завязан на двойственности любой натуры, зыбкости человеческой природы как таковой — никогда не знаешь, кто герой, а кто предатель, и не родится ли первый из второго. Феминистки уже было схватились за этот материал как за свой, но под налетом назидательности обнаружили в нем черты того, что в кино называется "эксплотейшен" — множественное изображение женских страданий ради них самих: это когда "глядите, какой ужас!" произносится скорее заинтересованно, чем возмущенно. Здесь нет спекуляции обнаженкой или кровищей, которую давно освоили новейшие драматические сериалы самого высокого порядка вроде "Игры престолов", зато есть тончайшая игра с эмоциональным вовлечением, когда, глядя на экран, чувствуешь себя на одной доске с жертвой. На этот эффект работает все — и обращенная непосредственно к зрителю прямая речь героини, и то, что посреди ужаса и отчаяния она все еще находит силы на иронию как последнее средство от них дистанцироваться. И в особенности - обилие крупных планов выдающейся актрисы Элизабет Мосс, на которых выстроена примерно половина визуального ряда. В свое время проницательные киноведы заметили, что крупные планы Рене Фальконетти в немом фильме Дрейера "Страсти Жанны д'Арк" создают неосознанный клаустрофобический эффект, потому что лицо актрисы будто обрезано рамками кадра. Лицо Мосс, будто упакованное в чепец, производит похожее впечатление. Но больше всего цепляет в экранизации необычайно правдоподобная последовательность развития событий. По частям мы что-то подобное уже где-то когда-то проходили (Этвуд, кстати, говорила, что все упомянутые ею практики притеснения не выдуманы, а исторически достоверны) — слава богу, эти части пока не сложились в тоталитарное целое, хотя дверь мы сами уже приоткрыли.
«The Handmaid's Tale», Hulu, 2017—