 |
| Стену на Корейском полуострове стали возводить не сразу. После войны севера и юга в 1950-1953 годах прошло более 25 лет, прежде чем капиталитстическая Корея решила отгородиться от коммунистической |
Возведение на Ближнем Востоке Великой еврейской стены кто-то сочтет сомнительной затеей. А кто-то и вовсе политической авантюрой. Рассуждений о том, что в эпоху глобализации, ломающей барьеры между народами, стены становятся анахронизмом, предостаточно. И, следовательно, израильский премьер Шарон, решивший ради безопасности своей страны отгородить евреев от палестинцев железобетонным занавесом, идет против самой истории.
Можно вспомнить, что десять лет назад израильтяне были одержимы идеей мира с арабами. В Осло были подписаны знаменитые мирные соглашения. Все были уверены, что чем более открытыми станут отношения между израильтянами и палестинцами, чем меньше преград будет между ними, тем быстрее улетучится многолетняя вражда. Лет пять назад по улицам палестинских городов даже ходили совместные патрули, состоявшие из израильских солдат и палестинских полицейских. Тогда не нужны были никакие стены. Однако затем механизм, запущенный в Осло, стал давать сбои. Чем дальше, тем больше. И маятник качнулся в противоположную сторону. В условиях непрекращающихся терактов израильтяне навсегда расстались с иллюзиями, что могут жить вместе с арабами одной ближневосточной семьей. И решили, что их пути разошлись навсегда.
Стену придумали не израильский премьер и его министры, которым в борьбе с палестинским террором не хватило фантазии изобрести что-то более оригинальное и эффективное — понятно ведь, что никакая стена не остановит террориста-камикадзе. Как это ни парадоксально, стена возникла еще до того, как ее начали строить. И не в голове Ариэля Шарона. Она родилась и уже не один год живет в умах целой нации, свидетельствуя о глубоком, непреодолимом отчуждении между евреями и палестинцами. Строящееся на Западном берегу заградительное сооружение — лишь материализация той незримой границы, которая разделяет эти народы.
Существующие в мире стены возникали точно так же. К примеру, стену на Корейском полуострове стали возводить не сразу. После войны севера и юга в 1950-1953 годах, разделившей полуостров на две Кореи — Северную и Южную, прошло более 25 лет, прежде чем капиталистическая Корея решила отгородиться от коммунистической.
Почему только через четверть века? Долгое время северные и южные корейцы, несмотря на войну и несовместимые государственные идеологии, продолжали думать о себе как о едином целом. Им даже казалось, что это две сверхдержавы — СССР и США — воевали их руками, а не они сами. У них, как ни странно, оставалось много общего: не только Северная, но и Южная Корея была нищим государством; на юге были сильны симпатии к коммунистам. И только в 70-е годы, когда в Южной Корее началась экономическая модернизация и страна совершила головокружительный рывок, южане поняли, что их пути с северянами расходятся окончательно. Они стали воспринимать Северную Корею исключительно как источник угрозы для "корейского чуда". И когда обнаружили, что великий вождь Ким Ир Сен не оставляет надежды завоевать юг, засылая диверсантов и прорывая туннели для вторжения, решили отгородиться. Ради самосохранения.
 |
| Берлинская стена был построена из-за глобального отчуждения - как результат борьбы двух непримиримых систем. А вовсе не из-за отчуждения между восточными и западными немцами. И как только появилась возможность свалить стену, немцы ее свалили |
Есть примеры и из более далекой истории. Великая китайская стена воплотила идею о границе между китайской цивилизацией и внешним миром, который воспринимался в Поднебесной как мир варваров. Она не столько ограждала китайцев от набегов, сколько символизировала их превосходство над другими народами.
В отличие от других стен, Берлинская была построена из-за глобального отчуждения — как результат борьбы двух непримиримых систем. А вовсе не из-за отчуждения между восточными и западными немцами — "осси" и "весси",— которого по большому счету никогда не было. Всю искусственность Берлинской стены подчеркивало то, как она разделила немецкие земли — на две Саксонии и на две Тюрингии. Неудивительно, что, как только появилась возможность свалить стену, немцы ее свалили. Доказав, что, если в сознании нации стены нет, она не простоит долго.
 |
| Не может возникнуть и стена, ограждающая Россию от Чечни. Потому что любой, кто возводит стену, как бы говорит себе: все, что за стеной, навсегда останется вне сферы моего контроля. И словно расписывается в собственном бессилии что-либо изменить |
Впрочем, чтобы между народами возникла стена, одного отчуждения мало. К примеру, вряд ли ли скоро будет построена Великая кашмирская стена, ограждающая Индию от Пакистана. И не только потому, что высоко в Гималаях строительство технически неосуществимо. Такая стена не нужна ни той, ни другой стороне — ни одна из них еще не оставила мысли об экспансии. Пакистан рассчитывает на индийскую часть разделенного Кашмира, Индия — на пакистанскую. Если отношения окончательно не выяснены, зачем тогда строить стену?
Не может возникнуть и стена вдоль Терека, ограждающая Россию от Чечни. Потому что любой, кто возводит стену, как бы говорит себе: все, что за стеной, навсегда останется вне сферы моего контроля. И словно расписывается в собственном бессилии что-либо изменить. Россия в обозримом будущем на это не пойдет.
Все эти примеры свидетельствуют об одном: чтобы примирить врагов, одной глобализации слишком мало. И поэтому рано говорить, что в XXI веке стены стали анахронизмом и должны исчезнуть. Многие из них простоят еще очень долго, и даже, возможно, будут построены новые.
 |
|
