Каннский фестиваль пережил первый уикенд. Даже если только один или два фильма оправдали завышенные ожидания кинофанатов — это уже немало, считает Андрей Плахов.
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
На самом деле достойных картин больше, но воспринимать искусство мешает атмосфера напряжения и подозрительности, сопровождающая теперь все крупные массовые сборища. Обстановка перед фестивальным дворцом напоминает военную. Перейти набережную Круазетт, перегороженную проволокой, можно, только задрав ноги чуть не до головы. Журналисты штурмуют большой зал Люмьер с 7:00 (начало сеанса в 8:30): вставать приходится, как на ранний авиарейс.
Попасть в зал становится проблемой из-за безумств секьюрити, но кто решится упрекнуть стражей порядка?
Перед пресс-показом фильма «Молодой Годар» всех эвакуировали из здания (кажется, нашли неопознанный объект в виде чьей-то забытой сумки), а просмотр задержали на час. Когда протестующие леваки во главе с тем самым Жан-Люком Годаром в 1968-м сорвали Каннский фестиваль, они и представить не могли, какие повороты судьбы ждут его через полвека.
Прекрасный способ преодолевать кордоны предложил в своем фильме «Спутник Юпитера» венгерский режиссер Корнель Мундруцо. Его герой, сирийский беженец, обретает удивительную способность взлетать и перемещаться в небесном пространстве поверх барьеров, сооруженных людьми. Ему пытается помочь, хоть и не вполне бескорыстно, местный врач. Сразу возникает аналогия: незадолго до падения Берлинской стены Вим Вендерс позволил ангелам парить над блокпостами разделенного города. То было гениальное поэтическое предсказание, а то, что сделал Мундруцо,— всего лишь остроумная придумка, не более. Все силы режиссера уходят на техническое обеспечение фантастического сюжета, а вот отношения героев сыроваты, не проработаны, драматургия по пути к финалу начинает хромать на обе ноги, и фильм окончательно проваливается в мякину дежурных ахов и охов про судьбу Европы.
Гораздо более метко бьет в цель другой фильм, связанный с этой же темой,— «Квадрат» шведа Рубена Эстлунда. В центре событий — куратор музея современного искусства, а вынесенный в заглавие «Квадрат» — инсталляция, символически очерчивающая зону гуманизма, равенства и справедливости. Но то, что легко дается на символическом уровне, не работает в бытовой реальности. Став жертвой банальной кражи мобильного телефона, совестливый куратор-гуманист оказывается вовлечен в цепь происшествий и отношений, экзаменующих и его самого, и главенствующую в Швеции идею политкорректной толерантности. Можно ли выгнать с лекции психически больного человека, нецензурно оскорбляющего ведущих и слушателей? Как не стать жертвой шантажа женщины, с которой вступил в интимный контакт? Что перевесит — благородное сочувствие к низшим слоям общества в лице иммигрантов и бездомных попрошаек или брезгливость и подавленный страх перед ними? Фильм строится как серия больших эпизодов, лучшие из которых просто блистательны. В одном из них «высшее общество» подвергается террору некоего перформера по имени Олег Рогозин, изображающего дикого зверя: похоже, здесь закодирован еще один европейский фантомный страх перед «русским медведем». К сожалению, в последней трети картина Эстлунда структурно рассыпается, а к финалу теряет внутреннюю дискуссионность, замещая ее морализированием. Хороший редактор и сокращение метража на полчаса тут явно пошли бы на пользу.
Душноватое пространство европейского артхауса расширило включение в конкурс трэш-комедии «Окча» режиссера Пон Чун Хо. Чудная корейская девочка выхаживает в деревенской глубинке огромную суперсвинью, с которой ее связывают нежные сентиментальные отношения. На Окчу (имя свиньи) посягает могущественная корпорация Мирандо во главе с потерявшей для данного фильма человеческий облик Тильдой Суинтон: она так вживается в роль, что не хочется отделять исполнительницу от героини. В дело вмешивается третья сила — террористическая группа защитников животных во главе с фанатичным Джеем (Пол Дано). В итоге героев и зрителей загоняют в огромный ангар-концлагерь, где тысячи несчастных свиней маются в ожидании своего холокоста. Эта весьма актуальная сказка по жанру не очень монтируется с другими фильмами-конкурсантами, но по сути обогащает программу, пока не блистающую художественными откровениями.
«Нелюбовь» Андрея Звягинцева к середине фестиваля сохраняет лидирующие позиции в оценках международной прессы. Вот некоторые выдержки. «“Нелюбовь”, возможно, не обладает очевидным размахом и универсальностью “Левиафана” и скорее ближе к едкой камерной драме “Елена”. Но мастерство и страсть, с которой она сделана, очевидны» (Питер Брэдшоу, The Guardian). «Холодная, вызывающая чувство тревоги драма держит в напряжении благодаря актерской игре и общей интонации… Как обычно у Звягинцева, персонажи со всеми их недостатками заслуживают меньше осуждения, чем система, их окружающая» (Эрик Кон, IndieWire).