Российский Верховный суд постепенно меняет правила раздела квартир и долгов между супругами, отделяя личные ценности от семейных. Квартира, купленная в период брака, уже не всегда делится пополам, а возвращать долги требуется из собственного кармана. Суды адаптируют старое законодательство, в то время как стратегии развития семейного права в России нет.
При разделе имущества и долгов супругов суды ищут подходы буквально на ощупь, вынося подчас спорные и экзотические решения
Фото: Сергей Михеев, Коммерсантъ / купить фото
Семейное не значит общее
Стотысячные доли в квартире — это не вымысел и не описание "резиновой квартиры". Они фигурируют в прошлогоднем решении Верховного суда РФ (ВС) о разделе квартиры экс-супругами Овчинниковыми из Новосибирска. Квартиру, купленную в период брака, супруга требовала разделить пополам, но супруг посчитал, что 94,41% стоимости он заплатил из собственных средств, вырученных от продажи квартиры, принадлежавшей ему до брака. Доплата из семейного бюджета составила 5,59%. Эти 5,59% и были разделены пополам — по 2795/100000 долей в праве общей собственности на квартиру каждому из супругов. Остальные 94410/100000 долей достались супругу.
В конце апреля ВС высказал в обзоре практики N2 за 2017 год общую позицию: "На имущество, приобретенное в период брака, но на средства, принадлежавшие одному из супругов лично, режим общей совместной собственности не распространяется". Примером было выбрано другое прошлогоднее дело, в котором квартиру разделили между супругами из Екатеринбурга в соотношении 14/15 к 1/15. За квартиру стоимостью 1,995 млн руб. супруга заплатила 1,750 млн руб.— эти деньги подарила ей мать, продавшая свою квартиру.
Такие дела в практике ВС не редкость: в июле 2016 года в деле супругов Черниковых из Новосибирска ВС оставил супруге квартиру, купленную в период брака по договору долевого участия в строительстве. Покупку полностью оплатила супруга, продавшая после вступления в брак собственную квартиру. ВС отменил ошибочное решение Новосибирского облсуда, который разделил новую квартиру между супругами пополам "с учетом презумпции режима общей совместной собственности супругов".
Отказ делить имущество супругов поровну затронул и долги по кредитам.
Переломным стало дело, вошедшее в обзор практики ВС от 13 апреля прошлого года. ВС сказал, что долг, возникший у одного из супругов, может быть признан общим только при условии, что все заемные средства были использованы на нужды семьи. Доказать это должен тот, кто претендует на распределение долга между супругами.
Дело, ставшее примером, тянулось с 2012 года и касалось крупной суммы денег, взятой столичным жителем в долг на покупку недвижимости в Андорре. Гражданин, давший деньги взаймы, требовал их возврата заемщиком и его супругой солидарно. Московские суды иск удовлетворили, признав долг общим, но ВС в 2015 году потребовал дело пересмотреть. ВС исходил из того, что Семейный кодекс допускает существование у каждого из супругов собственных обязательств, согласие другого супруга на возникновение долга должно быть дано специально, а расходование заемных средств на семейные нужды надо доказывать. В данном деле таких доказательств не оказалось.
Согласие жены тоже не гарантирует, что с нее можно будет взыскать часть долгов мужа. В конце апреля Заельцовский районный суд Новосибирска, основываясь на практике ВС, отклонил иск экс-супруга к бывшей жене о взыскании половины суммы, выплаченной по кредиту Сбербанка. Кредит был получен в период брака, согласие супруги не оспаривалось, однако выяснилось, что к тому моменту фактические брачные отношения прекратились, и супруга успела подать на развод. Свой кредит супруг погашал как в период, пока длился развод, так и после расторжения брака. Суд отметил, что "факт приобретения займа в период брака одним из супругов не является доказательством того, что данные кредитные средства были потрачены на нужды семьи".
В ситуациях, когда один из супругов брал кредит до вступления в брак, а потом погашал его из семейного бюджета, суды пошли еще дальше. Они стали взыскивать часть выплат в пользу другого супруга — например, обязывать бывшего мужа выплатить бывшей жене половину суммы, израсходованной из семейного бюджета на выплаты по своему кредиту. Нашумевшим стало решение Верховного суда Татарстана, вынесенное в августе прошлого года. Суд взыскал в пользу супруги половину суммы выплат по кредиту, признав, что при его погашении супруг израсходовал часть общего имущества на личные нужды. До вступления в брак супруг взял кредит на десять лет на покупку квартиры. Несколько лет в период брака этот кредит погашался из семейного бюджета, после развода квартира досталась супругу — она была его собственностью и в общее имущество не входила. Супруга подсчитала сумму, выплаченную по кредиту за период совместного проживания (получилось 368,5 тыс. руб.), потребовала разделить эту сумму пополам и разделить как общее имущество супругов, взыскав половину с бывшего мужа. Экс-супруг в суде не смог доказать, что погашал свой кредит из личных, а не из общих семейных средств.
Аналогичное решение принял в августе прошлого года Омский облсуд: он также согласился взыскать в пользу экс-супруги половину суммы, уплаченной в период брака в счет погашения добрачного кредита мужа. Суд отклонил доводы экс-супруга о том, что кредит он погашал из личных средств, поскольку жена находилась дома с ребенком и получала только пособие. Суд сослался на ст. 34 Семейного кодекса, предусматривающую право на общее имущество того супруга, который в период брака не имел дохода, а вел домашнее хозяйство, ухаживал за детьми.
Как суд решит
В решениях о разделе квартир и долгов суды используют три основных подхода: имущество, приобретенное во время брака на личные средства одного из супругов, общим имуществом не является; долги признаются общими, только если они возникли в интересах семьи; согласие одного супруга на получение кредита другим супругом не презюмируется и должно быть дано специально. Суды адаптировали заметно устаревшее законодательство: Семейный кодекс был принят в 1995 году. Действует также постановление пленума ВС от 5 ноября 1998 года N15 "О применении судами законодательства при рассмотрении дел о расторжении брака". Другого постановления по этим вопросам нет, как нет и стратегии развития семейного законодательства в России.
Суды ищут подходы буквально на ощупь, вынося спорные и подчас экзотические решения.
Например, в отношении граждан, выступивших поручителями по долгам своих фирм. Раньше такие дела рассматривали арбитражные суды, но после упразднения Высшего арбитражного суда в 2014 году стали рассматривать суды общей юрисдикции. Сложное дело дошло в конце прошлого года до ВС. Гражданин Романов выступил перед Судостроительным банком (сейчас — банкрот) поручителем по кредиту фирме "Росагропром" на 75 млн руб. Договор поручительства был подписан, но с условием, что в силу он вступит только после получения нотариального согласия супруги поручителя Романова. Согласия не последовало, и гражданин Романов в ответ на требование банка вернуть долги подал встречный иск о признании договора поручительства незаключенным.
Вначале районный суд в Самаре признал договор поручительства незаключенным, затем Самарский облсуд (апелляционная инстанция) все-таки признал договор действующим, но деньги с поручителя не взыскал — надо ждать согласия супруги. ВС оба решения отменил, указав, что личное поручительство вообще не является "сделкой по распоряжению общим имуществом супругов" и не требует нотариального согласия супруги поручителя.
В споре о продаже семейной недвижимости ВС, напротив, придал согласию супруги решающее значение. В сентябре прошлого года ВС рассмотрел дело, в котором супруг втайне от супруги и взрослых детей продал дом с земельным участком в Краснодарском крае. Участок был предоставлен супругу в период брака, семья построила дом, право собственности на который зарегистрировали за супругом. Супруга, узнав о продаже, оспорила сделку и потребовала признать за ней половину в праве собственности на дом с участком.
Суды мучительно выбирали между нарушенными правами супруги по Семейному кодексу и добросовестностью покупательницы дома, защищаемой Гражданским кодексом. Знать о незаконности сделки покупательница не могла: в паспорте продавца отсутствовали сведения о регистрации брака, кроме того, продавец представил нотариально удостоверенное заявление об отсутствии супруги и возможных притязаний на дом. Деньги, вырученные от продажи дома, продавец потратил, возвращать было нечего. Выбор сделал ВС: он признал безусловный приоритет п. 3 ст. 35 Семейного кодекса, требующего для продажи недвижимости нотариально удостоверенного согласия другого супруга. Отсутствие такого согласия позволяет оспаривать сделку, невзирая на добросовестность приобретателя имущества. Иск был удовлетворен.
Спрятаться от кредиторов
Семейное законодательство зачастую бессильно перед современными проблемами и новыми явлениями в праве — развитием принципа добросовестности, банкротством физических лиц, ситуациями, связанными с уголовным преследованием. Например, в ходе многолетней тяжбы по поводу ввоза в Россию гражданином Германии Александром Певзнером картины Карла Брюллова "Христос во гробе", конфискованной как "орудие преступления" (контрабанды), ВС и Генпрокуратура РФ старательно обходили вопрос о праве собственности на картину. Это, несмотря на заявления о том, что картина не принадлежит целиком Александру Певзнеру, в отношении которого возбуждалось уголовное дело, а должна считаться общим имуществом супругов Певзнер (супруга, непричастная к уголовному разбирательству, претендует на половину). Конституционный суд РФ (КС) 7 марта нынешнего года постановил пересмотреть дело о конфискации картины, однако вопрос о правах супругов тоже не затрагивался.
В середине 1990-х годов Семейный кодекс считался очень прогрессивным: он позволил супругам договариваться по различным имущественным вопросам, заключать брачные договоры, соглашения о разделе имущества при разводе, соглашения об уплате алиментов. Все это позволяет супругам менять режим общего имущества, предусмотренный Семейным кодексом.
Свобода, впрочем, оказалась не полной: брачные договоры могут споткнуться о права кредиторов, а соглашения, заключенные в канун банкротства гражданина, рискуют оказаться недействительными.
Вопрос о брачном договоре КС рассмотрел еще в мае 2010 года — супруги Марина и Сергей Козловы оспаривали п. 1 ст. 46 Семейного кодекса, требующий уведомлять кредиторов о заключении, изменении либо расторжении брачного договора. Отсутствие уведомления позволяет кредитору задолжавшего супруга не учитывать содержание брачного договора и обратить взыскание на половину общего имущества, причитающуюся этому супругу по закону. В деле Козловых так и произошло: муж не уведомил своего кредитора о том, что квартира по брачному договору принадлежит жене, и московские суды удовлетворили иск кредитора, признав, что половина квартиры принадлежит мужу и на нее можно обратить взыскание. Жалобу на неконституционность п. 1 ст. 46 Семейного кодекса, примененного судами, КС не принял к рассмотрению, но правовую позицию определил. КС отметил, что оспариваемая статья защищает кредиторов от недобросовестного поведения должников, которые с помощью брачного договора могут уводить имущество от взыскания.
На защиту кредиторов отчасти направлена и позиция ВС по курьезному делу, решенному в декабре прошлого года. ВС признал недействительным брачный договор, который полностью лишал супруга прав на имущество, нажитое в браке, если супруг допустит измену либо станет инициатором развода. ВС сослался на нормы Семейного кодекса, запрещающие ставить одного из супругов в "крайне неблагоприятное положение". Очевидно, впрочем, что брачный договор, дискриминирующий одного из супругов, может ударить и по его кредиторам.
Риск признания договоров недействительными значительно возрастает при объявления гражданина банкротом — в этом случае интересы кредиторов играют решающую роль. Закон о банкротстве позволяет оспаривать любые сделки, заключенные гражданином накануне банкротства, если они являются подозрительными либо создают предпочтение отдельным кредиторам ("сделки с предпочтением"). Никаких исключений для сделок в семейной сфере не сделано: оспариваться могут и брачные договоры, и соглашения о разделе имущества, и соглашения об уплате алиментов. Подозрительной может считаться сделка, условия которой явно невыгодны гражданину-должнику. Брачный договор, передающий все семейные ценности другому супругу, может служить здесь ярким примером. Такой договор можно будет оспорить, если он заключен в течение года до принятия судом заявления о банкротстве гражданина. Если же такой договор был заключен с целью причинить вред кредиторам, то "период подозрительности" составит уже три года до указанной даты.
Под "сделки с предпочтением" может подпасть соглашение об уплате алиментов, заключенное за месяц или даже за полгода до принятия судом заявления о банкротстве плательщика алиментов. В последнем случае, правда, придется доказать, что в момент заключения соглашения уже было известно о финансовых проблемах плательщика. Но доказать это не составит труда, если сведения о долгах обнаружатся в общедоступной базе Федеральной службы судебных приставов.
Рано или поздно семейному законодательству придется найти ответы на вызовы времени и баланс с другими законами. Возможно, изменений потребует роль нотариусов, удостоверяющих сделки по поводу семейного имущества,— сейчас нотариальное оформление брачного договора или соглашения об уплате алиментов не защищает от оспаривания. А пока суды, опираясь на законодательство 1990-х годов, пытаются найти решения наиболее актуальных проблем.