Дети пайка

Закрытые распределители появились в СССР в начале 1930-х — так власть пыталась решить проблему острого дефицита продовольствия и промтоваров. Однако очень скоро распределители превратились в магазины для избранных получателей спецпайков.

СЕРГЕЙ СЕЛЕЕВ

«Советская власть ведет неправильную политику, поэтому и нет ничего…», «Пятилетний план уже разлагается», «В стране форменный голод, а мы строим фабрики и заводы, которые стоят без дела…». Кажется, что это цитаты из сравнительно недалекого прошлого: подобные разговоры часто можно было услышать в конце 1980-х, на закате советской власти, когда, столкнувшись с острым дефицитом продовольственных и промышленных товаров, граждане СССР принялись яростно критиковать власть за систему закрытых распределителей, столы заказов и спецпайки. Но нет, о такой вот антисоветчине, звучавшей из уст рабочих начала 1930-х годов, ОГПУ доносило Сталину в специальных докладных записках.

Тогда СССР, начавший индустриализацию, столкнулся с нехваткой товаров первой необходимости. В попытке решить продовольственный кризис руководители страны и начали создавать систему закрытых распределителей.

«Это издевательство над рабочими»

К началу первой пятилетки случился настоящий продовольственный кризис. Зимой 1928-го, впервые после Поволжского голода 1921–1922 годов, была введена карточная система. Сначала карточки вошли в оборот в отдельных городах Украинской ССР (в Мариуполе, Одессе, Киеве, Харькове, Днепропетровске), а с весны следующего года — уже в Ленинграде и Москве. Но и карточная система не могла справиться с огромным дефицитом продовольственных и промышленных товаров. В начале 1930 года нормирование распространилось на готовые платья, рубашки, постельное белье, дамские и детские чулки.

Дефицит продуктов объяснялся, как водится, действиями спекулянтов, наживающихся на простых рабочих. На собрании московского партийного актива в феврале 1930 года Анастас Микоян говорил о 300 тыс. заборных (для учета отпуска товаров) книжек, выписанных в Москве «для спекулятивных целей» на несуществующих людей.

Восставшие «чапаны»

«С самого утра кооперативы рабочих окраин осаждаются женами кустарей, мелкими торговцами, молочницами и, наконец, спекулянтами,— писала “Вечерняя Москва” в марте 1930 года.— Они разбирают нарасхват мясо, масло, молоко и т. п. После них магазины становятся похожими на поле, отравленное саранчой».

В связи с ухудшением экономической ситуации ОГПУ стало готовить для Сталина регулярные сводки о работе продовольственной сети и настроениях трудящихся. Из-за отсутствия должного снабжения политические настроения рабочих стали значительно ухудшаться. Например, сводка ОГПУ от 15 июня 1930 года сообщала, что 23 мая 15 человек рабочих Зудовского стеклозавода в Гусевском районе явились к руководству с требованием: «Увеличьте пакет и выдачу жиров. При таком снабжении рабочие работать не могут». Прозвучавшие объяснения парламентеров не удовлетворили: были избраны делегаты для отправки в Иваново с требованием увеличения пайка. Что характерно, инициаторами выступили старые рабочие и участники соцсоревнований.

Не отставали и московские пролетарии. К примеру, на Семеновском лесопильном заводе рабочие также выступали за улучшение снабжения. «Как от этой рыбы тухлятиной несет, так и от всей пятилетки,— сообщалось в очередной сводке.— Пятилетний план уже разлагается. Если теперь с каждым днем становится все хуже и хуже, то в дальнейшем ничего хорошего ожидать не приходится. Рабочих теперь до того унизили, что кормят хуже скотины — отбросами. Задерживают заработок, денег нет. Коммунисты используют момент для того, чтобы сорвать с рабочих побольше».

На заводе №1 имени Авиахима в Краснопресненском районе Москвы доходило и до недовольства действующей властью: «Когда был Троцкий, у нас все было, и политика власти была лучше, а как Троцкого выслали, так все пропало, неизвестно, куда девалось. <…> Это издевательство над рабочими. Знают, что денег у нас нет, зарплату задерживают, а разрешают свободную продажу товаров. Сама власть поддерживает спекулянтов, которые потом сдерут с нас три шкуры».

«Основа классового снабжения»

Ситуация становилась критической, поэтому в июле 1930 года было принято решение о создании сети прямого снабжения населения. Речь шла о специальных закрытых кооперативах-распределителях, к которым были бы прикреплены рабочий и служащий. В прессе развернулась широкая кампания по агитации за создание закрытых распределителей при крупных предприятиях.

«Закрытый распределитель — основа классового снабжения,— писала “Правда” в августе 1930 года.— Рабочего потребителя стоит снабжать в первую очередь. “Правда” вторично настаивает на реорганизации торговой сети! Доведение продуктов до рабочего потребителя, превращение торгующей лавочки в пункт классово-правильного распределения продуктов, без затраты для получения их бесконечного количества часов, энергии и нервов — вот задача закрытого распределителя».

На всех крупных предприятиях столицы партийные ячейки провели собрания, на которых рабочих агитировали выступать за создание закрытых распределителей. Секретариат Краснопресненского райкома на своем заседании 22 июля постановил: «Считать, что прикрепление рабочих фабрики им. Петра Алексеева к магазину №68 даст возможность изжить очереди и улучшить снабжение рабочих».

Особенно отличились шахтеры Донбасса, жившие в общежитиях-казармах. В выпуске «Правды» от 29 августа 1930 года было напечатано их эмоциональное письмо: «Казармам — ларьки и распределители. Из-за плохой организации работ в ларьках, в столовых — везде очереди. От очередей особенно страдает холостяцкая рабочая молодежь. Если у семейного какой-либо член семьи может стоять в очередях, то холостяки должны сами выстаивать иногда по целому дню, а то и больше. Вместо работы в шахтах мы стоим в очередях. Так продолжаться не может. Мы требуем, чтобы правление краснотворческого рабкоопа при казармах рабочего молодняка открыло специальные ларьки и распределители». Под письмом стояли подписи 13 рабочих-холостяков.

Против создания распределителей выступил только Центросоюз — организация, объединявшая всю кооперацию страны.

«Прикрепление предприятий к закрытым распределителям невозможно. Это мероприятие было бы вредным делом. Прикрепленный покупатель будет требовать больше продуктов, чем имеется в настоящее время»,— утверждали работники Центросоюза.

Однако, когда проект поддержал Наркомат торговли, сопротивление Центросоюза было сломлено и развернулся процесс активного создания закрытых распределителей.

Полпуда муки к 8 Марта

Началось все, как положено, со столицы. В Москве первые распределители стали создавать уже с августа 1930 года. Районное потребобщество «Красная Пресня» решило в виде опыта прикрепить 50 производственных предприятий к 24 продуктовым магазинам. Первым в распределитель был превращен 8 августа магазин №68.

Постепенно подключились и регионы. Так, в Тюмени в декабре одним из первых начал работу распределитель на фабрике «Пламя». Для распределителя центрального рабочего кооператива решили даже построить отдельное здание. «Строительство шло довольно медленно, однако это не помешало кооперативам прекратить продажу рабочим завода товаров из своих лавок и магазинов, ссылаясь на то, что рабочие уже прикреплены к своему распределителю и должны там получить товары,— сообщает тюменский историк Олеся Корсукова.— После привлечения в местной прессе внимания общественности здание для распределителя было достроено».

В феврале 1931 года начал работать закрытый распределитель при тюменском заводе «Механик».

По данным Корсуковой, в марте 1931 года состоялось первое распределение товаров между ударниками завода — 15 пальто, бурок, галош, а также чугуна.

«Тогда же,— рассказывает она,— были приняты и первые заявки на продукты и промтовары: “Делегатки к 8 Марта просят муки 0,5 пуда, конфет — 3 кг, манной крупы — 2 кг”. “Комсомолец из общежития просит выдать чугун и кастрюлю эмалированную”». Все запросы распределителем были удовлетворены.

Однако первые же ревизии новых учреждений выявили многочисленные их недостатки. Рейд ударников «Правды» по закрытым распределителям, созданным в Краснопресненском районе Москвы в августе—сентябре 1930 года, показал, что многие помещения не годились для торговли и обслуживания населения, продукты портились, а работники магазинов приворовывали.

Сто рублей и два барана

Вот как описывали ревизию очевидцы: «Первое, что бросилось нам в глаза,— это безобразное состояние помещения, в котором находится распределитель. Помещение грязное и тесное, пригодное для продажи дегтя и керосина, но не съестных припасов. Хлебное отделение едва вмещает одного человека. Однако посредине магазина красуется надпись, написанная карандашом: “Все дефицитные товары отпускаются только прикрепленным, а недефицитные — хлеб, овощи и зелень — всем”. Это несмотря на карликовое помещение всего распределителя. Ледника нет, мясо хранится в подсобном помещении у задней выходной двери, причем мимо проходящие граждане задевают своей одеждой мясные туши».

В целом по Москве, согласно справке ОГПУ от 16 декабря 1930 года, непригодными для обслуживания населения было признано до 60% помещений, в которых размещались распределители. «Помещение кладовой закрытого распределителя №10 заливается водой,— докладывали сотрудники ОГПУ.— Помещение распределителя №324 при Тормоззаводе тесное и находится в антисанитарном состоянии. В момент обследования мясо валялось на полу, в мусоре, и на бочках с сельдями и рыбой. Закрытый распределитель №159: помещение магазина грязное. Тара валяется в беспорядке. Колбаса и сыр хранятся вместе с махоркой. В складах продукты свалены в кучу».

Обследование также показало, что в ходе прикрепления потребителей к распределителям абсолютно не учитывалась пропускная способность каждого распределителя, из-за чего большинство точек оказались перегружены. Так, распределитель Электрозавода, который располагался в Бауманском районе Москвы, мог обслужить никак не больше 2,5 тыс. человек в сутки, а к нему было приписано 44 тыс. рабочих и служащих. Или распределитель №1 в Хамовническом районе: приписано 15,106 тыс. человек, а обслужить мог только 3,5 тыс. И наоборот, к распределителю №323 «Коммунар» была прикреплена только 1 тыс. человек, в то время как он мог обслуживать до 4 тыс.

В ходе прикрепления рабочих к распределителям практически не учитывалось и их местожительство. Поэтому, едва точки начали работать, от них открепилось несколько тысяч рабочих, которые стали выбирать магазины поближе к дому и договариваться о прикреплении к ним. (Только от распределителя телефонной станции в октябре 1930 года открепилось 2,2 тыс. человек.)

Несмотря на то что работников в распределителях было достаточно, организовать нормальную торговлю они часто были не в состоянии, да и попросту не хватало продуктов. «5 сентября получено было мясо из бойни МСПО в количестве 165 кг вместо заказанных 500. Причина недовоза — не было на подводе места большему количеству мяса, 7 сентября пекарня №31 не выдала белого хлеба, а пекарня №52 не полностью привезла черный хлеб»,— сообщали народные ревизоры со страниц «Правды».

«138 бочек варенья, тухлые сельди и мясо…»

Вопреки радужным надеждам очереди тоже никуда не делись. «Закрытый распределитель №7: растительное масло, крупа, мука и капуста доставляются с перебоями. В октябре до 50% прикрепленных не получили муки. В день обследования за хлебом, рыбой и мясом стояло в очереди до 50–70 человек. Продбаза №86. Яйца, растительное масло и капуста отсутствуют от 3 до 14 дней в месяц. Продукты плохого качества: гнилые яблоки, тухлые сельди и мясо. Очереди за разными продуктами достигают 150–200 человек. Закрытый распределитель №49: белый хлеб и капуста доставляются с перебоями. Масла нет в течение двух месяцев. В день обследования отсутствовали крупа и растительное масло. За зеленью, мясом и картофелем стояло в очереди до 30?40 человек»,— фиксировали недоснабжение сотрудники ОГПУ.

Плохая ситуация была и с учетом товаров, находившихся в складских помещениях распределителей. Доставка осуществлялась без плана и без оглядки на потребности населения, что отчасти и приводило к недоснабжению остальных распределителей. Отдельных продуктов завозилось столько, что их невозможно было реализовать в ближайшие два-три месяца.

Например, закрытый распределитель при типографии «Искра» на момент обследования в ноябре 1930 года имел на складе 160 ящиков овощных консервов, у большинства из которых за время хранения истек срок годности. В помещении распределителя №180 имелось 3,6 тыс. банок консервов и более 10 тыс. кусков мыла.

Сотрудники распределителя №6 запаслись 37 ящиками макарон, 92 ящиками конфет и 18 ящиками фаршированного перца, а распределитель №1 имел в запасе 138 бочек варенья.

К многочисленным недочетам добавлялись еще и проблемы с оформлением заказов на продукты. «По-прежнему фиксируется ряд фактов головотяпства и формально-чиновнического отношения к своим обязанностям работников ряда кооперативных и заготовительных органов,— сообщалось в спецсводке ОГПУ от 29 октября 1930 года.— Для Тутаевского распределителя из Галичского совхоза Облпотребсоюзом было занаряжено 160 тонн капусты. Впоследствии выяснилось, что в данном совхозе такого количества капусты вообще нет. Из Боровского района было занаряжено 90 тонн раннего картофеля, которого в этом районе точно также не имеется вовсе».

В общем, даже после создания распределителей ситуация со снабжением продолжала оставаться напряженной. Уже в 1932 году потребовались очередные изменения системы снабжения.

«Преимущества в снабжении имели особый и первый списки»

Изначально созданные распределители и закрытые кооперативы не подчинялись напрямую руководству предприятий, к которым относились и чьих работников обслуживали. Поэтому в декабре 1932 года было принято постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О расширении прав заводоуправлений в деле снабжения рабочих». «Магазины, столовые, подсобные хозяйства закрытых распределителей были переданы в подчинение заводоуправлениям, при которых создавались отделы рабочего снабжения во главе с заместителем директора предприятия»,— сообщает историк Лариса Дударь.

Еще с начала 1931 года страна снабжалась по четырем спискам: особый, первый, второй и третий. «Преимущества в снабжении имели особый и первый списки, куда вошли ведущие индустриальные предприятия Москвы, Ленинграда, Баку, Донбасса, Караганды, Восточной Сибири, Дальнего Востока, Урала,— утверждает автор книги “За фасадом сталинского изобилия” Елена Осокина.— Жители этих промышленных центров должны были получать из фондов централизованного снабжения хлеб, муку, крупу, мясо, рыбу, масло, сахар, чай, яйца в первую очередь и по более высоким нормам. Потребители особого и первого списков составляли только 40% в числе снабжаемых, но получали львиную долю государственного снабжения — 70–80% поступавших в торговлю фондов».

Школа русской финразведки

Во второй и третий списки попали небольшие, не имевшие крупной промышленности города, мелкие предприятия, артели, типографии и т. д. Из центрального фонда снабжения они получали только хлеб, сахар, крупу и чай, да и то по сниженным нормам. А всеми остальными продуктами должны были обеспечивать себя сами.

«Внутри каждого из четырех списков существовали разные стандарты снабжения, которые зависели от производственного статуса людей,— продолжает Елена Осокина.— Высшую категорию в каждом из списков представляли нормы индустриальных рабочих. К их числу относились рабочие фабрично-заводских предприятий и транспорта. Нормы прочих рабочих и лиц физического труда, не занятых на фабрично-заводском производстве, представляли вторую категорию снабжения».

Особую категорию снабжения составляли те, кто являлся проводником партии в массах, особенно в деревне. Например, сотрудники политотделов машинно-тракторных станций получали продукты по норме красноармейского пайка, а отпуск промтоваров для них и членов их семей проводился по городским ценам, которые были значительно ниже сельских.

«В то же время агротехнические работники в сельской местности снабжались из ресурсов колхозов, совхозов и МТС по нормам промышленных рабочих, и никаких льготных цен для них не предусматривалось,— отмечает Лариса Дударь.— Иными словами, политические интересы государства доминировали над экономическими, что отражалось на характере снабжения различных категорий работников, в зависимости от степени их вклада в осуществление этих интересов».

Дефицит товаров приводил и к махинациям со стороны получателей ресурсов, не попадавших в особые списки снабжения. «Самым распространенным нарушением была подчистка заборных книжек, по которым отпускался товар,— сообщает Олеся Корсукова.— За такие действия рабочий лишался снабжения промтоварами на два месяца. Рабочий терял право на получение всех дефицитных товаров на полгода за перепродажу на городском толкучем рынке приобретенной в распределителе, например, пары дамских ботинок или за незаконное получение пайка на умершего члена семьи. Кроме того, снабжение мукой данных нарушителей осуществлялось исключительно в последнюю очередь».

«“Обыкновенные” покупатели в магазин в этот день не попали»

Официально система закрытых распределителей для рабочих была ликвидирована в конце 1935 года вместе с отменой карточек. «Правда» к середине 1936-го уже перестроилась и стала призывать «решительно устранить пережитки распределенчества».

Однако отделы рабочего снабжения, столы заказов и ведомственные распределители остались. Как и нормы пайкового снабжения, которые не раз потом применялись в последующие годы.

Кроме того, дефицитные товары так и продолжали распространяться в режиме «закрытого распределителя». Например, на открытие в Ташкенте магазина в апреле 1937 года уполномоченный «Союзтекстильшвейпрома» пригласил ответственных работников с семьями. Нарком внутренней торговли Турсуп Ходжаев произнес перед продавцами речь о культурной торговле и о вежливом обращении с покупателями, которые, кстати сказать, толпились все это время на улице. Выслушав речь наркома, продавцы встали за прилавки и начали отпускать товар членам семей ответственных работников, имевшим на руках пригласительные билеты. «Гостей» оказалось больше 500 человек, и магазин по существу превратился в закрытый распределитель. «Обыкновенные» покупатели в него в тот день не попали. На следующий день в магазин пришли делегаты районной партийной конференции, для которых делегатский партийный мандат был превращен в пропуск для привилегированной покупки товаров.

Газета «Пролетарский путь» сообщала о работе по такой же системе в Ульяновске в 1938 году: «В порядке “закрытого распределения” были проданы фетровые валенки. Первым их обул доверенный горторга Матанцев, а затем их получили директор фабрики-кухни завода имени Володарского Кузнецов и его заместитель Капишников. Несколько пар пошло в заводоуправление и заводской комитет. От валенок не отказался секретарь парткома Майоров и редактор заводской газеты “Володарец” Дементьев. Точно такая же судьба постигла и партию женских бот. Их заказал заводской комитет для стахановок. Но стало известно, что, за исключением одной пары, все боты были проданы женам руководителей заводских организаций. Таким образом “продавалось” сукно, шерсть и другие товары. Заводской комитет вместо того, чтобы пресечь все эти безобразия, превратился в орган купли-продажи. Он заранее дает доверенному горторга заявки на материалы, готовое платье, а потом открывает торговлю ими».

Мелкооптовый магазин №17 в Иркутске в июне 1939 года также был превращен в закрытый распределитель. Минуя розничную сеть, сюда направлялись наиболее ценные товары, сюда же под вечер съезжались руководители торговой организации, чтобы их «делить». «В ноябре, например, из 40 пар хромовых сапог, предназначенных для продажи, ни одна пара не попала покупателям: сапоги был распределены по списку,— сообщал корреспондент “Правды” Дмитрий Ворончихин.— То же — с фетровой обувью. Не миновали этой участи и велосипеды, коверкотовые пальто, многие другие товары».

Сформировавшаяся система ведомственных столов заказов и закрытых мастерских удовлетворяла нужды военнослужащих. «Весной 1939 года была создана закрытая система военторгов для снабжения комначсостава Красной армии и флота,— сообщает Елена Осокина.— Кроме командиров доступ в эти магазины имели только рабочие и служащие военных строек. Летом 1940 года доступ в закрытые военторги получили также сотрудники органов и начсостав войск НКВД».

Во время войны снабжение большей части работающего населения проводилось через созданную сеть отделов рабочего снабжения. «К концу войны в стране имелось 7,6 тысячи ОРСов, обслуживавших почти половину всех лиц, находившихся на централизованном снабжении,— утверждает Елена Осокина.— В послевоенные годы, по мере развития сети магазинов системы Министерства торговли, ОРСы сосредоточили свои усилия главным образом на обслуживании трудящихся, занятых в отраслях со специфическими условиями организации производства».

По разным данным, доля отделов рабочего снабжения в общем товарообороте госторговли СССР к началу 1970-х составила 21%. А спецзаказы к Новому году и другим праздникам получали многие советские граждане. Если, конечно, входили в список снабжения.