Лидер общественного движения «Украинский выбор — право народа» и представитель Киева в гуманитарной подгруппе по Донбассу Виктор Медведчук в интервью политическому обозревателю «Коммерсантъ FM» Дмитрию Дризе выразил свою точку зрения о возможности новых антироссийских шагов Киева в отношении России, необходимых условиях реализации минских соглашений, а также перспективах «нормандского формата».
Фото: Владислав Содель, Коммерсантъ
— Ни дня не проходит, чтобы киевские власти не объявляли о каких-нибудь антироссийских санкциях. Почему это происходит? Чего добивается таким образом Петр Порошенко?
— Плеяда шагов, радикальных по отношению к России, к русскому языку, ко всему, что связано с Российской Федерацией — это путь, который навязывает сегодня президенту страны, в первую очередь, «партия войны»: чем больше мы будем отличаться от России, чем дальше мы от нее будем во всех этих вопросах, тем лучше для Украины. Безусловно, это никчемная, на мой взгляд, политика. Она проводится сегодня и через попытки посеять рознь в Украинской православной церкви Московского патриархата, которая является единственной канонической церковью. Это и введение квот на русский язык, ограничение русского языка на телевидении – не что иное, как дискриминация русского языка и прямое нарушение Конституции Украины, где в статье 10 прямо сказано, что на территории Украины гарантируется свободное использование, защита и развитие русского языка. Естественно, любые законы, которые направлены на ограничение русского языка, тем более законы, которые просто утверждают его дискриминацию — это прямое нарушение действующей Конституции, не говоря уже о политике.
— Что именно вы называете «партией войны»?
— «Партия войны» — это те люди, которые сегодня мешают договориться мирно и вернуть Донбасс в Украину, а Украину на Донбасс. Другими словами, выполнить минские соглашения. В первую очередь, это партия, которую возглавляет господин Яценюк, который своими действиями неоднократно и в прошлом, и в настоящее время как руководитель партии — а его фракция представлена в парламенте — исповедует один принцип: Россия — это агрессор, и со всем, что связано с Россией, в Украине должно быть покончено. Это та «партия войны», которая призывает к созданию из России образа агрессора, которая категорически против мирного урегулирования на Донбассе, которая сегодня ведет войну, в том числе против своего народа на территории Украины.
— В России популярна точка зрения, что Порошенко вынужден лавировать между этой «партией войны» и умеренными. А есть ли умеренные в украинской политике, которые поддерживают договоренности с Россией?
— Вы знаете, абсолютно правильно говорят в России те, кто придерживаются точки зрения, что приходится ему лавировать. Почему лавировать? Потому что сегодня парламентское большинство и коалиция состоит из двух фракций: «Блок Петра Порошенко» и «Народный фронт». И если «Народный фронт» из этой коалиции выйдет, то распадается тогда коалиция. Хотя она существует-то даже не на бумаге, на бумаге тоже нет подтверждения существования этой коалиции. Она существует, скажем так, в образе — есть образ так называемой коалиции, которая фактически не зафиксирована юридически. Силы умеренных – это, безусловно, и «Оппозиционный блок», это и «Украинский выбор», это и многие другие общественные организации, которые пытаются, с одной стороны, бороться за мир на Донбассе, а с другой стороны, амортизировать то, что причиняется со стороны партии власти по отношению к стране с учетом тех решений, о которых вы говорите — ежедневно происходит что-то в адрес России.
— Насколько сегодня вероятен окончательный срыв минских соглашений?
— Учитывая, что я непосредственный участник переговорного процесса по Донбассу с мая 2014 года, я могу сказать, что Украина не откажется от минских соглашений хотя бы потому, что минские соглашения признаются безальтернативными в Вашингтоне и Брюсселе.
Это главенствующая позиция, которой будут придерживаться официальные власти Украины — минские соглашения существуют, они безальтернативны. Но это не мешает ничего не делать для их реализации.
Я считаю, что в минских соглашениях самым главным вопросом является, наряду с безопасностью, решение вопросов политической повестки — решение вопросов о законе о выборах и проведение выборов, законе о статусе этих территорий, введение его в действие, законе об амнистии, внесении изменений в Конституцию. Это фундаментальная часть, без которой реализация минских соглашений невозможна. Но это точка зрения является непопулярной сегодня в Украине.
— Сейчас возрождается так называемый «нормандский формат», с учетом избрания нового президента Франции. Какие надежды на обновленный «нормандский формат» возлагаются в Киеве? Насколько вероятен какой-то прорыв?
— Я бы не сказал, что формат возрождается. Он существует таким, как он существует. Но для того, чтобы этот «нормандский формат» дал определенный толчок, в первую очередь, Германия и Франция должны сегодня в полной мере повлиять на власть в Украине, чтобы она приступила к выполнению минских соглашений. А самое главное, на мой взгляд, с учетом моего опыта участия в мирном переговорном процессе: нужен диалог, нужен диалог прямой Киева с Донецком и с Луганском.
— Но ведь никогда Киев не пойдет…
— При помощи России, которая оказывает и может оказывать влияние на Донецк и Луганск, я уверен, что если такой диалог будет, то он будет выстроен без ультиматумов, без требований. Именно нормальный переговорный процесс, я думаю, дал бы в ощутимо короткие сроки реальный эффективный результат. Но пока, к сожалению, этого нет.
— Но, согласитесь, это же невозможно.
— Есть такая версия, что это невозможно. Но я считаю, что если действительно в Украине власть будет исходить из государственных принципов и будет реализовывать принцип возврата Донбасса в Украину и Украины на Донбасс, то это единственный выход, который может обеспечить этот результат.
— Как на Украине воспринимают Дональда Трампа? Насколько популярен тезис, что Трамп готов сдать Донбасс и пожертвовать Путину Украину? Или, наоборот, что Трамп — это надежда Порошенко?
— Я думаю, эти две версии действительно сегодня обсуждаются, ложатся в основу дискуссий в определенных политических кругах. Но, думаю, что ни первая, ни вторая в конечном итоге не блещет своей реальностью и фундаментальностью. Ожидания от Трампа были связаны с тем, что если в «нормандский формат» войдут Соединенные Штаты Америки, то все изменится. Но, во-первых, это не поддерживает Европа на сегодняшний день, в частности Германия, а во-вторых, вопрос не в том, кто еще войдет в «нормандский формат», вопрос заключается в том, как начать прямой диалог.
Когда говорят о том, что Россия не выполняет минские соглашения, то абсолютно правильно выдвигается аргумент: «Скажите, что должна Россия выполнить в минских соглашениях?» А я скажу, что. Это не касается минских соглашений, это касается мирного процесса. Россия может влиять сегодня на Донецк и Луганск, она согласна это делать. Но для того, чтобы была дорога с двусторонним движением, то, безусловно, Украина должна сделать свой вклад для того, чтобы это мирное урегулирование состоялось. И тогда Украина может рассчитывать на помощь России, а также Германии, Франции и других, которые признают минские договоренности безальтернативными.
— Если вернуться к антироссийским действиям Украины, то насколько вероятно, допустим, введение визового режима? Или принятие тех резонансных законопроектов о статусе церкви? В целом обострение и без того непростых отношений?
— Если оценивать настрой радикальных сил сегодня в парламенте, настрой национал-радикалов на улице, то такая угроза существует. Эта угроза осталась, если мы говорим о законах религиозных, связанных с возможностями рейдерства по отношению к Украинской православной церкви, подчеркиваю, единственной канонической церкви. Если речь идет о безвизовом режиме, то сегодня очень много тех, кто хочет продолжить этот ряд необдуманных, я бы сказал даже бездумных акций, направленных против всего российского. Исключать ничего нельзя.
— Стоит ли ожидать на Донбассе очередного обострения? Часто под какие-то серьезные международные события происходит обострение, даже вооруженное противостояние.
— Вы знаете, ситуация на Донбассе вообще непредсказуемая, если речь идет о линии соприкосновения между контролируемой и неконтролируемой Украиной территориями. И там можно ожидать всего, чего угодно, любые всплески. Все поддерживают, что нужен режим тишины, который был бы стабильным. Я неоднократно об этом говорил и хочу еще раз подтвердить: для установления режима тишины и безопасности необходимо одно — выполнение политической части минских соглашений. Люди должны знать — как с одной, так и с другой стороны — куда они двигаются. Если на горизонте возникнет реальность реализации минских соглашений, именно политической части, тогда каждая из сторон будет думать, обострять отношения или нет. И тогда только можно гарантировать стабильный, постоянно действующий режим тишины.
— Резюмируя, можно сказать, что замороженный конфликт сейчас остается лучшим сценарием?
— В это ситуации говорят иногда — лишь бы не было хуже. Но когда мы говорим о замороженном конфликте, еще предполагаем, что это неразрешенность. Однако ничего общего с неразрешенностью не имеет ситуация, когда продолжают стрелять, продолжают гибнуть люди, продолжает страдать мирное население. Я уже не говорю об инфраструктуре. Гибнут люди, есть раненые фактически ежедневно как с одной, так и с другой стороны. Поэтому нельзя сказать, что это замороженный конфликт. Для переговорного процесса и для будущего успеха в переговорном процессе пусть бы он оставался замороженным — это лучше, чем боевые действия, тем более активные, которые, например, имели место в 2014 году, в начале 2015 года. Это было бы лучше.