Иваны кивают на Петра

Выставка история

Прошло 300 лет с тех пор, как русский царь гостил у Людовика XV, но выставка "Петр Великий: царь во Франции. 1717", открытая в Большом Трианоне, говорит о том, что его не забыли. Тогда французов поражало многое. Безрассудное русское пьянство (за столом царь выпивал "бутылку или две пива, столько же, а иногда и больше вина, потом пил десертное вино, а в конце каждой трапезы бокал, а порой пинту настойки на водке; его свита не уступала ему"). Поразительное сочетание царственного достоинства с простотой в поведении, полное пренебрежение условностями (когда Петру захотелось посмотреть на мадам де Ментенон и та приняла его в постели в полутемной комнате с занавешенными шторами, русский гигант отдернул полог с кровати, открыл окна и, рассмотрев тайную вдову Людовика XIV словно мартышку в зоопарке, вышел, не сказавши ни слова) и тонкость в обращении, прельстившая и французских вельмож, и юного Людовика XV. Петр был жаден к знаниям: пропадал в Парижской обсерватории, в Академии наук, на мануфактурах ремесленников, сам закупал книги, чертежи и инструменты, зазывал архитекторов, ученых и художников приехать в Россию — и откровенно скучал на официальных приемах, не оценил приготовленной для него оленьей охоты, мало внимания обратил на устроенный в его честь парад гвардии и сбежал из Оперы, предварительно спросивши пива. Читать воспоминания о 44 днях пребывания царя в Париже в 1717 году одно удовольствие. Но кажется, что Петру здесь не перестают удивляться.

Сейчас в Версале все поражаются сочетанием выставленных в витрине двухметрового летнего кафтана и ботинок 39-го размера, разглядывают монументальный походный ночной горшок и шкаф-аптечку, в которой Петр возил лекарства и инструменты для себя и тех друзей, которые имели несчастье пожаловаться на зубную боль. Все известное нам со времен сталинского увлечения царем-реформатором по роману Толстого, рисункам Шмаринова, усам Симонова здесь принимают как новость. Благо коллекция Эрмитажа и вправду необыкновенна. "Я была поражена тому, как много петровских вещей сохранилось в музее,— говорит нам Гвенола Фирмин из Музеев Версаля,— у нас во Франции революция мало что пощадила".

На выставке видно, что дала Европа России в смысле искусства. Работы Жан-Марка Натье с изображениями царя и царицы или парадные бюсты Растрелли задали русским художникам новый стандарт живописного и скульптурного портрета. Планы королевских резиденций отразились в царских усадьбах. Один из биографов рассказывает, что Петр провел целый день в изучении машины Марли — гидротехнического механизма, поднимавшего воду к версальским каскадам, и только об этом и мог говорить. Даже за столом, пользуясь столовыми приборами, он объяснял свите принципы устройства водяных колес. Фонтаны Летнего сада и Петергофа следовали технике королевских инженеров, а потом и превзошли ее. Огромные шпалеры гобеленов на темы Нового Завета, подаренные царю ("Чудесный улов" показан в Версале), стали образцом для петербургской шпалерной мануфактуры, наборы медицинских инструментов спасли немало жизней, а наборы инструментов геометрических были кстати и на великих стройках, и на полях великих баталий.

Выставка о русском царе готовилась давно, при другом президенте, и вряд ли с целью заманить Владимира Путина во Францию. В прошлом году президент собирался было приехать на торжественное открытие Русского духовно-культурного центра в Париже, выставку коллекции Щукина в фонде Louis Vuitton и, может быть, на советских нонконформистов в Центре Помпиду. Невежливость Франсуа Олланда, сказавшего, что он не горит жаждой встречи, лишила Владимира Путина триумфа. Приглашение на нынешнюю, хоть и менее масштабную экспозицию в Версале оказалось вполне достойной компенсацией. Выставка не только расположилась в королевских угодьях, но к тому же связана с родным городом нынешнего российского правителя и с таким почитаемым в России и на Западе его жителем, как Петр Великий.

Вот что писал о нем герцог де Сен-Симон: "Он желал приехать во Францию в последние годы жизни покойного короля, который весьма учтиво отклонил этот визит. Поскольку это препятствие исчезло, царь захотел удовлетворить свое любопытство и <...> встретиться с королем. Ничего другого не оставалось, кроме как выразить удовлетворение <...>. Отказ обошелся бы слишком дорого; не менее велики были трудности со столь могущественным и проницательным государем, исполненным, однако, причуд и еще не вполне избавившимся от варварских нравов, а также с его огромной свитой, состоящей из людей <...> которым присущи были всевозможные прихоти и весьма странные манеры; и они, и повелитель их были весьма обидчивы и крайне упрямы, когда домогались того, что, по их мнению, было им положено или дозволено".

Сравнение президента с царем было главным в рассказах об открывающейся выставке. Предвкушая встречу с молодым президентом Франции, с особенным удовольствием вспоминали Петра, носившего семилетнего Людовика XV на руках. Шуток на эту тему было немало. Гораздо серьезнее говорили, что целью путешествия Петра было открыть своей стране Европу. Конечно, но я бы задумался о других целях. Глядя на купленную царем модель Солнечной системы, понимаешь: Петр, рожденный некогда в середине мира, теперь, издалека, осознавал место своей державы не только на географических картах и глобусах, но и в иерархии планет. К тому же умный неуклюжий гигант со своими слабостями и причудами, капризами и вспышками гнева показал Франции новую, вполне симпатичную Россию — хотя бы в своем собственном лице.