3 июня в Константиновском дворце президент России Владимир Путин вручил Государственную премию писателю Даниилу Гранину, который говорил только о поисках смысла жизни и о том, как найти себя. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников о том, как он искал смысл жизни и себя самого среди присутствующих.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Государственную премию Даниилу Гранину вручали в Константиновском дворце в Стрельне. Еще работал форум, еще было очень холодно, и накануне я видел, как вместе со мной в двери здания форума заходит девушка в уютной норковой шубе, и я ошеломленно понимал, что это единственный человек тут, который одет по погоде…
И в Константиновском дворце все обсуждали, кажется, только погоду. Но кто обсуждал! Даниил Гранин пригласил на церемонию тех, кого хотел, еще нескольких человек добавил советник президента по культуре Владимир Толстой, и получилось человек сорок гостей, про которых один из них самих попозже негромко говорил:
— Надо же, 20 лет назад, помню, собирали элиту Петербурга — и точно те же самые люди были!
Ждали только одного человека.
Причем Владимир Путин к этому времени (а был ранний субботний день) уже приехал во дворец — на эту церемонию он опаздывать не хотел. А Даниил Гранин опаздывал. Это доставляло присутствующим, казалось, необыкновенное удовольствие, хотя ждали-то и они. Но была в этом какая-то суровая и верная справедливость.
Все уже сидели на стульях в Мраморном зале, и много правда пожилых людей, и тот и другой, я заметил, с палочками… Но и Сергей Ролдугин, например, тоже — с приспособлением, похожим на костыль. Я подумал, что надо потом спросить, что стряслось. Впрочем, вид его был умиротворенным. Да и у всех тут. Они сидели тихо и изредка считай что молча переговаривались друг с другом.
Один только Михаил Ковальчук выглядел до крайности подвижным. Он нуждался в людях и подходил к ним, ну тут выяснялось, что и они нуждаются в нем. Вот он долго и азартно вполголоса беседует с Георгием Полтавчено, а вот — с Людмилой Вербицкой. А вот — со мной.
— Папа,— рассказал Михаил Ковальчук,— занимался исследованием блокады Ленинграда. Три года назад он умер, Гранин приходил на похороны, в крематорий, такие слова сказал, их до сих пор все помнят, а я уж тем более… Папа написал книгу, он пытался подсчитать потери, сколько блокадников погибло, изучал кладбищенские книги… Книгу издали, а потом изымали отовсюду… Вот они с Граниным на этом сошлись. Он тогда папе сильно помог… Словами, конечно, словами… Это же главное, чем он умел пользоваться.
Помощник президента Андрей Фурсенко рассказал, что Госпремия вообще первый раз в ее истории вручается на выезде, не в Москве, да еще за две недели до официальной церемонии, и что это было решение президента, Гранин, конечно, сразу согласился, с ним долго говорил Владимир Толстой, и писатель сказал, что, конечно, и спасибо, и что ему есть что сказать президенту, и он очень хочет все это сказать, так что после вручения они будут пить чай, поэтому Валерию Гергиеву в Репино и Валентине Матвиенко на верфи, где стоит танкер-газовоз «Кристоф де Маржери», имянаречением которого она будет заниматься, придется, видимо, подождать…
Тут раздались аплодисменты, все встали. Вошел Даниил Гранин, он шел сам, ему было нелегко, но он не хотел, наверное, чтобы его держали под руки, и даже покачал головой, когда ему хотели было помочь… Все стоя продолжали аплодировать, а он как будто не замечал этого, словно ему не до этого было, какими-то мыслями он был занят, да думал, наверное, что именно скажет…
Он тяжело сел, почти сразу вошел Владимир Путин, и Даниилу Гранину пришлось снова вставать, и опять он отказался от помощи (98 лет человеку ведь), но все-таки сам он не встал бы, конечно. И потом долго шел с президентом к микрофону, словно не спеша, а на самом деле быстрее, конечно, не мог на этих небольших костылях, а вернее, подпорках каких-то… Было что-то в том, как они шли, пронзительное до отчаяния, и я видел, как у некоторых в первом ряду слезы на глазах выступили…
И ничего вроде такого не случилось, а только все понимали, что все, что происходит в эту секунду, сразу становится историей и ясным, светлым ее моментом.
— Каждый человек,— сказал Даниил Гранин,— ищет какой-то смысл в своей жизни. Я прошел четыре года войны и задумался о том, что это чудо, что я остался жив… Такие чудеса бывают у каждого человека так или иначе, и так или иначе он ищет для себя, почему это чудо происходит… каков смысл жизни, которую он ведет…
Он медлил, подбирал слова, говорил сначала не очень разборчиво, но слова выходили те, которые он хотел сказать, ничего лишнего, ничего неверного. Он говорил, словно думая о том, что повторять больше не будет. И было видно, что он никогда этого не говорил. По каждому его раздумью перед каждым словом.
— У меня,— произнес он,— тоже были какие-то поиски того, зачем я живу… почему я остался жив… как жить дальше… Все это необходимо человеку для того, чтобы как-то наполнить свое существование…
Его, наверное же, тоже преследовала мысль, что жизнь, есть такие подозрения, бессмысленна. И искал смысл. И что-то он в ней нашел…
— Для меня один из смыслов моей жизни состоит в том, что мне хотелось заняться творчеством. Творчество — одна из тех вещей, которые обогащают жизнь, украшают ее, делают ее более или менее осмысленной (да-да, именно так, думал как раз об этом.— А. К.). Творчество — это лично для себя. Когда человек занимается наукой, техникой, это такая интереснейшая вещь для меня была, наверное, потому, что из меня ученый не получился, это было слишком трудно (а он когда-то был инженером и теперь говорил нам, что писать, конечно, проще и легче, да что там, почти ничего…— А. К.). Это требует особого таланта…
Он всю жизнь писал про ученых.
— Я понял, что работа ученого, работа техника доставляет удивительное наслаждение, что это связано с какой-то поэзией жизни. Как ни странно, именно это — одна из возможностей получить удовлетворение своей жизнью… если ты что-то создаешь. Хочется понять, что такое вообще жизнь, что такое природа. Человек рожден, нынешний человек, вообще из любознательности.
Он повторил уже несколько раз, что хочет в свои 98 лет понять уже наконец, в чем смысл жизни, и что-то ему стало понятно и он хотел поделиться…
— Первым любознательным человеком была Ева,— так же медленно и неумолимо говорил он, и мне вдруг стало не по себе: да что же мы сейчас услышим, ведь мы могли, мне казалось, услышать что угодно, он мог как угодно далеко зайти, он мог себе это позволить, он вообще был в этом зале единственным, по-моему, человеком, который мог себе позволить все…
Мы ей обязаны тем,— продолжал Даниил Гранин,— что мы живем так, как мы живем, что мы покинули рай… И увидели и поняли, что можно жить иначе.. Необязательно в этом скучном раю проводить бесконечную жизнь…
Владимир Путин первый раз едва заметно усмехнулся.
Но Даниил Гранин остановился:
— Вы знаете, я знаком и полюбил эту ученую жизнь, самих ученых. Это народ бескорыстный, это народ, поглощенный своей жизнью, работой в будущее.
Я подумал, что из ученых-то тут один Михаил Ковальчук и есть.
— Они все живут впереди нас, потому что они хотят что-то создать еще небывалое, то, что мы еще не знаем. Это придает человеку какую-то особую прелесть существования… Я пытался писать об этом… Иногда я видел, что это мои вещи наполняют людей тоже какой-то ответной радостью и помогают им понять, кто они такие, помогают найти себя…
Иногда. Он не хотел брать на себя слишком много.
— Человек, который нашел себя, он счастливый человек,— сказал Даниил Гранин.— Это не всегда удается, но сами поиски себя уже доставляют удовлетворение, и ты становишься другим… Каждый человек, уверен в этом, для чего-то предназначен. Он может стать гораздо большим человеком, чем он есть. Сам человек — это чудо, это сокровище природы…Первый раз об этом говорю, и даже для меня это что-то сокровенное, которым хотел сегодня поделиться с вами…
Он сказал все, что хотел, и добавить к этому было совершенно нечего. Теперь он снова сидел на стуле рядом с Владимиром Путиным и рассказывал, как ему хорошо в Петербурге и что, как только он прилетает в Питер, садится в машину — «и гора с плеч», и что-то отпускает, «хотя и так было хорошо…» Последнюю фразу он добавил, по-моему, только для того, чтобы не подумали, что у него в Москве все плохо…
Мне не давали покоя его слова про смысл жизни и про то, что надо пытаться найти себя, я подошел к Сергею Ролдугину да и спросил его, в чем смысл жизни.
Он, мне показалось, застеснялся:
— Так сразу…
— Ну да, а чего…
— До меня,— произнес он после нескольких секунд, если не ошибаюсь, тяжких раздумий,— многие великие об этом говорили… Главное, чтобы не мучительно больно… Это главное… А больше — нет, не могу сказать… Очень сложно…
— А вы смысл-то нашли?
— Я? — переспросил он.— Конечно, конечно…
Не будет ему, значит, мучительно больно.
Но все-таки, кажется, ему сейчас было больно. Опираясь на костыль, он подошел к одному из гостей, тот спросил, что с ногами, и Сергей Ролдугин говорил, что «Юра Ковальчук считает, что я должен жить долго, и помог заменить суставы…» И кто-то уже шутил, не на свои ли тот заменил ему суставы… Не на свои ли суставы, имеется в виду…
Владимира Путина и Даниила Гранина окружило много людей, кто-то ногой, стараясь быть незаметным, подвигал поближе к ним корзину с цветами, чтобы, значит, картинка, в том числе телевизионная, была попраздничней… Какая-то женщина отчаянно благодарила Владимира Путина за то, что он приехал к Даниилу Гранину (а на самом деле это они все приехали сейчас к Владимиру Путину), а он отвечал растроганно:
— Спасибо, что рядом с ним… Каждый из вас может быть награжден…
Я думал, кто же это, племянница или даже сестра, может…
— Это же Бэлла Куркова,— негромко сказала Людмила Вербицкая.— Надо же…
— А что, она помогает жить Даниилу Гранину? — удивился я.— Рядом с ним?
— Аск, как говорила английская королева,— вздохнула Людмила Вербицкая.
— А вы нашли смысл жизни? — спросил я Владимира Толстого.
— Конечно, кивнул он.— Я люблю семью, природу… Знаете, у меня все есть. Ясная Поляна…
— А вы не думали, что этого, может быть, мало?
— Для чего?
— Чтобы смысл найти.
— Нет-нет,— уверил он,— мне достаточно…
Я хотел перестать, но он вдруг сказал:
— Могу еще сказать… Смысл в том, чтобы делать то, что не стыдно. Этого достаточно.
И тогда я подошел к Владимиру Путину и спросил его, нашел ли он себя.
Про смысл жизни я когда-то спрашивал его, и он, не раздумывая, сказал, что в самореализации.
— Я? — он, конечно, не ожидал вопроса, но и к ответу был готов.
И он кивнул — по-моему, даже с готовностью.
— Точно? — на всякий случай переспросил я.
Все же не всегда складывается такое впечатление.
Он в это время уже шел к двери, но теперь остановился.
— Вы же нашли себя,— сказал он.— Ну вот и я нашел.
То есть он просто хотел объяснить подоходчивей.
Тут я увидел, что к Даниилу Гранину, который все еще сидел на стуле, подходит Александр Сокуров. Он подходит и становится на колено (а как ему это дается, те, кто знает, могут себе представить), берет его за руки и утыкается ему в колени и ладони… И этого уже почти никто не видит, и я понимаю, что Александр Сокуров ждал, чтобы никто этого не видел.
Я подхожу к Александру Сокурову и спрашиваю его:
— Вы-то нашли ведь смысл жизни?
Он улыбается, и улыбается печально, и говорит, пожимая мне руку:
— Нет еще. Ищу. Нет, не нашел.
— А себя-то нашли?
Он перестает улыбаться. Смотрит, думая, наверное, стоит ли, и произносит просто и уверенно:
— Нет. Тоже нет.
А главное, честно.