Драмеди-клаб
Татьяна Алешичева о сериале «Умираю со смеху»
Канал Showtime показывает ретродраму о расцвете стендапа в Лос-Анджелесе 1970-х, по ошибке принятую критикой и публикой за комедию
Едва Showtime выпустил в эфир пилот сериала "Умираю со смеху", как ему начали пророчить провал, как недавнему шоу "Винил" от именитых авторов, тоже не осилившему тему контркультуры 70-х. Но тут сработал еще и эффект обманутых ожиданий: шоу про стендап-комиков должно быть смешным, возмутился коллективный разум. Да с чего бы? Вроде тот же разум давно переварил трюизм о том, что шутники и клоуны — самые грустные люди на свете. К тому же слово "умираю" в названии стоит понимать буквально.
Стендапер Клэй с лицом зимнего солдата (Себастьян Стэн) переживает свои 15 минут славы на телешоу Джонни Карсона: особым почетом считается, когда ведущий приглашает гостя на диван, откуда Клэй, вальяжно развалясь, и травит байки разной степени остроумия. Триумф он отпразднует в одиночестве с бутылкой пива в номере отеля ("Зачем он снял номер? Он жил в двух кварталах!" — скажет потом его бывшая). Оставив на тумбочке открытку с видом Неаполя, новоявленная знаменитость Клэй выйдет на ночную улицу, и его собьет автобус — конец истории.
Этот сюжет, как звук гобоя, по которому перед началом представления настраивается оркестр, не имеет отношения к дальнейшему действию и в то же время его определяет. "Какой бог мог такое сотворить? Человек только что прославился, а тут автобус!" — всплеснет руками бостонский приятель Клэя. "Он шел на красный. Это сотворил не бог, а Дарвин и "Будвайзер"". Но бывшая девушка Клэя, тоже стендаперша, по имени Кэсси (Эри Грейнор) знает, что надпись на открытке, брошенной Клэем у кровати,— цитата из дневников Гете, означающая "Увидеть Неаполь и умереть". Или в переводе с классического на стендаперский: если все самое лучшее в жизни с тобой уже случилось, так стоит ли трепыхаться дальше? — ничего себе комедия. Но если на то пошло, самая знаменитая биография стендапера — "Ленни", снятая как раз во времена действия сериала, тоже была не из разряда "обхохочешься".
Да и время было особенное — середина 1970-х, когда эйфория молодежных контркультурных движений уже сменилась протокольным унынием, а стендап еще не превратился в мощную индустрию, герои возвращались с ветеранским комплексом из Вьетнама, "а комики возвращались из Канады, потому что они ссыкло". И пытались пробиться, подвизаясь в заштатных клубах. "Когда Ленни Брюс начинал, он работал за тарелку макарон",— утешают себя, притащившись в Лос-Анджелес, два недотепистых комика из Бостона (Кларк Дюк и Майкл Ангарано), как будто уже вознеслись над схваткой и не помнят, как Ленни Брюс кончил. Главное, он умел смешить людей. А успех — ну это такой диван Джонни Карсона: не всякая задница его удостоится, но шансы есть. У стендапера есть одна награда — смех. Вот твоя публика: стайка одиноких теток у сцены, держащихся за стакан, как ребенок за руку матери. Их только что уволили с работы всем отделом, и они пришли в клуб развеяться и напиться — ну расскажи им, что они не одни такие в этом мире, и представь свою забубенную жизнь сплошным анекдотом, чтобы они смеялись над твоими бедами, а не рыдали над своими. Когда Кэсси, ошалевшая от гибели Клэя, это понимает, то начинает шутить по-настоящему смешно.
Клуб Голди (Мелисса Лео), где Кэсси подвизается у "открытого микрофона", не заслужив пока не то что дивана у Карсона, но и места на основной сцене,— пристанище начинающих комиков. "Иногда ты король, иногда ты отстой, но по какой-то идиотской причине ты все время сюда возвращаешься". В таких клубах когда-то начинали будущие звезды Голливуда вроде Робина Уильямса или Джима Кэрри, взявшегося продюсировать сериал, по-видимому, из ностальгических воспоминаний о первом круге карьерного ада. Начиная с 1970-х и по сей день единственным способом для стендапера стать большой звездой было телевидение — и Голди из кожи вон лезет, чтобы пристроить своих артистов к Карсону. Но после гибели Клэя продюсеры телешоу не хотят видеть на программе ее подопечных, у которых на носу очки, а в душе осень. Проще делать ставку на состоявшихся, именитых комиков (только откуда тогда взяться будущим Джимам Кэрри?) — телепродюсеру не нужны скандалы, а нужна стабильность.
"Если ты хочешь стабильности от моих ребят, тебе долго придется ждать — у них проблемы с мамочкой, проблемы с папочкой,— они стабильны, как перемирие на Ближнем Востоке. Это не постоянство, это боль. Готовность шагнуть под автобус после отжига у Джонни Карсона. Это измученные души",— напирает Голди. "А я думал, мы тут про комиков". То же можно сказать и про новый сериал — это, безусловно, никакая не комедия, а sadcom, нестабильная, неровная драма с шутками разной степени остроумия про измученные души профессиональных шутов.
«I'm Dying Up Here», Showtime, 2017—