В минувшую субботу в Уфе хоронили жертв авиакатастрофы 2 июля. Хоронили детей. Власти придали этим похоронам, по наблюдениям специального корреспондента Ъ АНДРЕЯ Ъ-КОЛЕСНИКОВА, большое значение.
Начальник службы авиационной безопасности аэропорта Уфы Анатолий Шептула, немолодой человек с красными от бессонницы глазами, сидел в большом кожаном кресле в зале официальных делегаций. Мы разговорились. Шептула сказал, что лично для него все происшедшее 2 июля совершенно понятно.— Еще никому толком не понятно, а вам понятно?
— Конечно. Вы "Мастера и Маргариту" читали? Помните, Аннушка пролила масло? Вот то же самое. Никаких случайностей. Все началось с того, что турфирма "Крест" решила сэкономить на этих детях и повезла их поездом в Уфу, а там сдала другой турфирме. А ведь у нас есть прямой рейс на Барселону.
Действительно, даже этим утром на электронном табло в аэропорту значился такой рейс.
— И все. Одна случайность, другая... Аннушка пролила масло, и все, ничего нельзя было изменить.
Он стучит кулаком по кожаному подлокотнику:
— Это был лучший самолет, лучший! И лучший экипаж! Во вторник дочка командира экипажа Гросса, я его звал Гросс-Вайс, он же весь седой был, заходит к нам и говорит: "А вы слышали, что над Германией два самолета столкнулись?" Она у нас же бортпроводницей работает. Я отвечаю, что слышали, конечно. Да, говорю, ну что делать... Она говорит: "А давайте телевизор посмотрим, как раз новости должны быть, интересно же". Только включили, там сразу картинка — хвост самолета с нашей эмблемой и номер. Диктор еще даже ничего не сказал, а она уже из комнаты выбежала.
Он опять стучит кулаком по подлокотнику, и я вижу слезы у него в глазах. В большое окно видно, как садится и начинает подруливать к зданию аэровокзала большой транспортный самолет. Это тот, который все ждут. У ворот аэропорта стоят родственники 28 детей, погибших в авиакатастрофе. Их должны подвезти к самолету, показать, как грузят гробы в катафалки, и отправить на других автобусах в город, на Советскую площадь, для участия в церемонии прощания. Я видел сценарий этой церемонии: ...машины "скорой помощи", машина радиоусиления, машина с прохладительными напитками, духовой оркестр, постаменты располагаются согласно схеме. Звучит фоновая музыка... Выступает премьер-министр Республики Башкирия Байдавлетов: "Башкирия переживает траурные дни. Злой рок судьбы унес жизни 60 граждан Башкортостана. Мы не можем унять вашу боль..." После окончания церемонии прощания курсанты, согласно определенной очереди, выносят гробы к катафалкам. Ответственные сотрудники администрации Уфы сопровождают близких родственников к катафалкам, остальные родственники занимают места в определенных автобусах... На кладбище курсанты устанавливают гробы на специально приготовленные бруски и опускают гробы в могилы. Автобусы направляются по местам проведения поминок...
Пока родственники ждали, что их отвезут к самолету, на втором этаже аэропорта, в зале официальных делегаций, шли последние приготовления к встрече председателя Совета федерации Сергея Миронова. Выкатили красную ковровую дорожку, по которой господин Миронов должен был пройти вместе с президентом Башкирии Муртазой Рахимовым. Девушка в праздничном убранстве взяла в руки хлеб-соль, подержала на весу, поклонилась, репетируя, и поставила на стол...
Родственников стали небольшими партиями отвозить к самолету. Со второго этажа я видел, как они тормошили сопровождавших их людей, что-то рассказывали им, некоторые даже улыбались.
— Мы рады, что наших детей наконец-то привезли,— сказал мне потом папа одной из погибших девушек.— Ждем не дождемся встречи. Не спим со второго июля, ни одного часа.
Через час катафалки и автобусы с родственниками поехали из аэропорта на Советскую площадь. На лобовом стекле каждого автобуса была фотография погибшего и его фамилия. Автобусы ехали медленно. На обочинах было много людей и машин. На Советской площади, наоборот, людей было мало. Пять дней назад, когда были первые похороны, площадь была забита. Возможно, видеть такие похороны дважды мало кому под силу.
Мы приехали минут на десять раньше процессии. Из школы #3 выводили учеников. В этой школе учились семеро погибших.
— Дети, идите спокойно, не спешите, не толкайтесь,— говорила учительница.— Покажите всем, как вы умеете хоронить своих товарищей.
Она договорилась с милиционерами, чтобы детей пустили за оцепление, к постаментам. Дети заметно нервничали.
— Номер 13-й... Ой, здесь Арсен будет лежать! — сказала одна девушка.— Идите сюда, к Арсену! А вот 15-й. Здесь кто? Игорь? Я лучше сюда встану, я Игорю нравилась.
Стали подъезжать катафалки. Солдаты несли гробы и на ходу вытирали лица белыми носовыми платками, выданными специально, видимо, к этому дню. По лицам некоторых солдат текли слезы, а не пот. Каждый гроб был отмечен ярко-красной сургучной печатью, поставленной, видимо, в Германии. На крышках гробов лежали свежесорванные подсолнухи.
Наверху, на ступеньках министерства транспорта, стояли официальные лица республики и Сергей Миронов. На крыльцо вышел президент Муртаза Рахимов. Руководители сразу повернулись к нему, спиной к людям на площади, и о чем-то увлеченно заговорили. В стороне остался только Миронов.
— Оперативка у них, что ли? — раздосадованно сказал мужчина, державший над головой фотографию девушки с развевающимися на ветру волосами.— Оцепили все. Я видел, одноклассника Жанны не пускают. Девять лет за одной партой...
— Какие красивые волосы,— показала на фотографию пожилая женщина.
— Да она постриглась перед самой поездкой,— сказал мужчина.— Мы ее, кстати, отговаривали.
— Ну постриглась и постриглась,— пожала плечами женщина.— Что она, маленькая, что ли?
У людей в толпе на площади то и дело звонили мобильные телефоны.
— Да вот, стоим,— сказал мужчина, услышав звонок и пытаясь из деликатности отойти от гроба.— Мама плачет. Я тоже.
— Где же фотография Володи? — плакала женщина у гроба. — У всех есть фотографии. Где она?!
— Фотография у Фариды. Сейчас она придет и принесет,— успокаивали ее.
— Она не придет! — кричала женщина.— Она отстала. Она в аэропорту!
— Она же ехала с нами. Она здесь. Да вот же она идет!
На крыльце тем временем продолжалось совещание. Руководство республики все так же стояло спиной к гробам и лицом к своему президенту.
— Да пустите вы меня! — закричала старуха из-за оцепления.— Я иду к Ханнановой.
— Туда нельзя, там нет места,— неуверенно отвечали ей курсанты. Старуха с такой силой ударила одного по рукам, что он от неожиданности пропустил ее.
— Здесь Ханнанова? — спросила старушка.
Ей кивнули на фото. Старушка заголосила.
— Да тише вы! — с упреком сказала ей женщина, гладившая руками гроб.— Сейчас президент начнет говорить.
Старушка замолчала. Премьер Башкирии Байдавлетов объявил митинг открытым. "Злой рок унес жизни 60 граждан Башкортостана,— заговорил он.— Мы не можем унять вашу боль..." Потом дал слово президенту Рахимову.
— Казалось, в это страшно поверить. Небо Башкортостана потемнело от горя,— по бумажке читал тот, запинаясь,— словно перестают звенеть колокольчики их голосов...
Коротко выступил господин Миронов, два немца — первый замминистра иностранных дел и министр транспорта земли Баден-Вюртемберг. Молодой немец внятно и печально переводил.
— Что-то я ничего не понимаю из того, что они все говорят,— тихо пожаловалась женщина, стоявшая у гроба.— Голова у меня какая-то тяжелая.
— Ничего,— ответил ей мужчина,— вечером будут повторять прямую трансляцию, послушаем еще раз. Вот немцы говорят, что постараются компенсировать нам нанесенный ущерб. Что тут непонятного?
— А немцы-то здесь при чем? Они все хорошо сделали. Нашли, опознали нашего мальчика, привезли, отдали...
— Ну, может, считают, что все-таки виноваты. Может, договорились пополам со швейцарцами выплатить.
Из динамиков раздалась "Лунная соната".
— Она очень любила это произведение,— сказал мужчина средних лет в толпе, ни к кому не обращаясь.— И выучила его, правда, только наполовину. Еще больше она любила танцы. И вокал,— закончил он, как будто оправдываясь.
Митинг закончился. Курсанты стали быстро грузить гробы в катафалки. Подсохшие на солнце подсолнухи падали с крышек. Многие из тех женщин, которые все это время молчали, заплакали только теперь.
— Доченька, прости! Радик, Арсен, простите. Жанна, не пущу! — раздавалось отовсюду. Как будто их детей куда-то должны были увезти раз и навсегда. Как будто родителей опять пытались разлучить с детьми, а родители слишком хорошо знали теперь, каково отпускать детей одних в далекое путешествие.
Но и детей, и родителей везли на кладбище "Южное". Там уже не было теле- и фотокамер. В два ряда были вырыты могилы. Когда клали гробы в землю, многим стало плохо. Десятки врачей все время раздавали таблетки. Я видел, как молодой доктор тискает упаковку таблеток в руке, а сам плачет.
— Перестаньте! — упрекнул его подошедший старик.— Это же валидол! Дайте сюда. Он же денег стоит.
Отойдя в сторону, он достал из смятой пачки одну таблетку и начал сосать. Вокруг могил было тесно, поэтому родственники менялись местами, чтобы похоронить своих детей.
От могилы отошла и села на скамейку женщина, у которой больше не было сил. Она тихо плакала, уткнувшись лицом в живот мужу. Подошел доктор и попробовал дать ей таблетку. Она отказалась. Тогда к ней подошел молодой парень в яркой желтой майке с надписью "добровольный сайентологический священник". Еще несколько ребят и девушек в таких же майках стояли в стороне и с интересом следили за действиями товарища.
— Извините,— сказал он женщине.— Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Чем?! — крикнула она.
— Дайте мне вашу руку,— уверенно сказал он.
Она неожиданно покорно дала. Он взял ее за руку и повел куда-то по кладбищенской аллее, показывая рукой то на солнце, то на траву, то на деревья и что-то оживленно говоря.
— Послушайте, вы не знаете,— обратился ко мне муж женщины,— это из секты?
Я кивнул. Мужчина побежал по аллее, догнал жену и вырвал ее руку из руки юноши. Женщина теперь покорно шла со своим мужем. Но и юноша не отставал.
— Ну как вы себя чувствуете? — тревожно спросил он, когда она опять в изнеможении села на скамейку.
— Замечательно,— ответила она.— Большое спасибо.
— Ну вот видите. Очень хорошо,— не очень уверенно сказал юноша.— Вот наши телефоны.
Женщина опять начала тихо плакать. Снова подошел врач, от помощи которого она отказалась.
— Плачьте,— посоветовал он.— Плакать надо. В себе не надо держать.
— Да я плачу, плачу,— ответила она.
Из динамиков опять раздалась "Лунная соната". За моей спиной разговаривали двое, видимо, сотрудники администрации Уфы, они только что случайно встретились.
— О, привет,— обрадовался один.— И ты здесь. Ну, как дела? Как жизнь? Как дети? Живы-здоровы?
Резко обернулась женщина у гроба.
— Извините, я не хотел вас обидеть,— пробормотал мужчина.