Бесспорно и однозначно, не кривя душой и не стремясь ввести публику в
заблуждение, хочу признать, что безусловным фаворитом прошлой недели был
съезд. Помимо него случилось много событий, как очень хороших, так и просто
закономерных, а значит тоже не плохих (на закономерность ведь бессмысленно
обижаться — она, закономерность, не виновата, что в точности исполняет
человеческие желания и поступки). Но самый высокий рейтинг, учитывая людское
внимание и реакцию, был, конечно, у него — у съезда. И дело здесь, на мой
взгляд, не только в том, а скорее и вовсе не в том, что от решений высшего
органа власти полностью зависит, как (и где) я завтра буду жить, что думать и
чувствовать. Страна, слава Богу, вполне осознала себя как личность, и вовсе
не собирается с этим ощущением легко расставаться. Дело в том, что из всего
происходящего на съезде можно сделать ряд очень приятных и обнадеживающих
выводов.
Начнем с главного: наш мальчик растет. Наш мальчик (я про институт власти,
включая президента, законодателей и исполнителей) давным-давно миновал
эмбрионально-послушно-зависимый период, научился ходить и изъясняться,
перестал ломать игрушки из одной чистой и светлой любви к разрушениям и,
кажется, стал драться с одноклассниками не только для того, чтобы
поразмяться, а и за дело — чтоб было как лучше. Понимание же того, как
именно лучше, у каждого свое, что естественно, а значит уже не позорно. При
этом, когда нашего мальчика обвиняют в том, что борется он не за реформы, а
за власть, хочется спросить: а в чем, собственно, сущность политики, как не в
борьбе за власть? Без нее, без власти, довольно проблематично внедрять в
жизнь идеи той части общества, интересы которой представляешь.
Но вернемся к собирательному образу нашего мальчика. Реакция Бориса
Николаевича на неизбрание Егора Тимуровича премьером была настолько бурной и
неожиданной, что взбудоражила даже тех, кто и не думал следить за ходом
съездовского телесериала.
Поступок президента можно в равной степени называть разумным или
непродуманным, хитрым или рискованным (это как кому нравится). Одно, на мой
взгляд очевидно: поступок был абсолютно закономерным для человека его склада
в ситуации явного кризиса. И то, что президент отреагировал на кризис как
живой человек, а не мумия, является фактом глубоко положительным и радующим.
Ведь и вправду приятнее иметь в президентах нормального живого человека, чья
непосредственность (а Б. Н. Е. ее не занимать) минимизирует возможность
подвоха. Иными словами, я не боюсь, что меня надуют. Обиделся, как нормальный
человек, и мириться стал как нормальный, потому что кроме того, что
непосредственный, он еще и президент.
А входящие в образ нашего мальчика народные избранники (нашего, нашего — это
именно мы их захотели), при всей своей агрессивности и разношерстности, при
всем безумии выяснения отношений сумели все-таки убедить публику в том, что
они стремятся к согласию.
При огромной полярности взглядов на съезде согласительный документ все-таки
удалось создать. И неважно, каким большинством он был принят — главное, что
большинством разумных людей, не желающих углубляться в маразм. Да и
избиратели нервничают: объем продаж на биржах снижается, а иностранные
инвесторы опять задумываются, стоит ли разыгрывать столь рискованную
российскую карту. Так что ура, победа! — в кризис вошли, из кризиса вышли.
Есть и еще одно приятное обстоятельство в съездовских страстях прошлой
недели. Депутаты не рискнули выносить на референдум вопрос о доверии к
нынешнему составу съезда и тем самым невольно показали стране, как далеко она
ушла от словесных разборок и выяснений отношений — все давно уже делают
дело, стараясь сократить до минимума послеоперационно-восстановительный
период.
И реформы нужны им не для чего-нибудь, а для того, чтобы дело двигалось
быстрее. И если депутаты не уверены в том, что их предпочтут "кабинету
реформ", то значит не так уж и смертельно важно, устоят "чикагские мальчики"
или будут разбавлены кем поконсервативнее. И не настолько существенно, кто
будет премьером — человек, чья компетентность признана во всем мире, или
кто-то другой.
Ясно одно — страна тоже выросла, и трудно поверить, что тот, кто занят
реальным делом, захочет не то что на семьдесят, а даже на более короткий срок
расстаться со здравым смыслом. Поздно. При всей политической ангажированности
россиян менталитет их изменился настолько, что несколько сот человек, пусть
даже законодателей, вряд ли могут рассчитывать превратить страну в отдельно
взятую.
И не стоит ужасаться предчувствию гражданской войны — вряд ли. Не до нее,
некогда, дел очень много.
КСЕНИЯ Ъ-МАХНЕНКО