12 июня по России прошла вторая волна протестных акций, в которых массово участвовали молодые люди, в том числе несовершеннолетние. После первых подобных уличных протестов 26 марта 2017 года в Минобрнауки заявили, что там «категорически против втягивания школьников в различные акции, имеющие сугубо политический подтекст». После этого в сети появились многочисленные записи из школ и вузов, на которых преподаватели и представители администраций призывают молодых людей отказаться от участия в политических акциях. “Ъ” попросил экспертов ответить, почему за два с половиной месяца доля школьников и студентов на уличных акциях не снизилась.
Фото: Николай Гонтарь, Коммерсантъ
В марте 2017 года в России состоялись крупнейшие с 2011 года не согласованные с городскими властями уличные акции. Антикоррупционные митинги прошли в десятках российских городов, и практически повсеместно очевидцы говорили об изменении «портрета» их участников: среди них оказалось существенно больше студентов младших курсов и даже старшеклассников. Как сообщал “Ъ”, 26 марта в Москве на несанкционированной акции на Тверской улице школьники и студенты составляли почти половину всех участников. В СМИ за мартовскими митингами закрепилось название «школьный протест».
Практически сразу последовала официальная реакция: 27 марта в Минобрнауки РФ заявили, что в ведомстве «категорически против втягивания школьников в различного рода акции, имеющие сугубо политический подтекст». При этом в министерстве уточнили, что школьники изучают правовые основы государства и гражданского общества: «Знания правовых основ и норм являются одними из основополагающих в социализации ребенка, и наделить его подобными знаниями — обязанность как школы, так и родителей». Сразу после волны протестных акций школьники и студенты стали публиковать многочисленные видеозаписи и расшифровки лекций и разговоров с учителями, преподавателями и представителями администраций, в которых те призывали молодых людей отказаться от участия в политических акциях. Например, в Томске учитель истории одной из городских гимназий назвал участвовавших в акции 26 марта «либерал-фашистами», а преподаватель Томского госуниверситета заявил, что у протестующих не лица, а «рожи». Часть студентов жаловалась на угрозы отчисления из вуза за участие в протестных акциях 26 марта.
Несмотря на эти угрозы, по оценкам очевидцев, на акциях 12 июня (самые крупные из них в Москве и Санкт-Петербурге не были согласованы) доля молодых участников не снизилась по сравнению с мартовскими протестами. «Молодежи стало больше,— признает политолог Дмитрий Орешкин.— Это связано с тем, что, во-первых, это поколение выросло и захотело поиграть во взрослые игры. Во-вторых, “старики” отсутствовали, так как не любят ходить на несогласованные акции. А в-третьих, есть лидер, который улавливает настроения молодых участников». По его словам, у того, что молодежь «прорвало» именно сейчас, есть две причины.
«Первая причина — это результат работы Алексея Навального, который выбирает перспективные темы, такие как коррупция, и говорит на понятном этому поколению языке, а вторая — это обострившееся ощущение молодежи, что эта страна не для них, а для детей элиты, им здесь ловить нечего»,— отмечает господин Орешкин.
Политолог подчеркнул: нынешняя ситуация показывает, что «в жизнь вошло новое интернетовское поколение». «Эхо этих событий будет раздаваться именно в сети, где люди будут это обсуждать, спорить, а в реальной жизни постараются об этом забыть»,— предполагает господин Орешкин.
Молодых участников уличных акций не стало меньше в том числе потому, что угрозы или даже фактические репрессии по месту учебы, с которыми они столкнулись после 26 марта, их не останавливают. «Если опираться на результаты социологических исследований, то мы видим, что для самых амбициозных детей, которые хотят поступить в ведущие вузы, приоритетом становится дополнительное образование, а не школьное, а учителя перестают быть авторитетами»,— говорит заведующая лабораторией исследований социального развития Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС Елена Авраамова. При этом большинство детей устраивает все, что происходит в школе, уточняет эксперт. «Речь идет о стремящихся к большему детях и семьях, для которых учителя больше не начальники, и эта система — запугать, поставить двойку — больше не работает в той степени, в которой это было раньше, для этой категории это просто неважно»,— заключила госпожа Авраамова.
Молодежный протест — новое явление для РФ: за постсоветские годы выросло новое поколение, усвоившее официальные демократические нормы, которые закреплены к Конституции,
считает заведующий кафедрой социологии и психологии политики факультета политологии МГУ профессор Елена Шестопал. «Естественно, у нас, как и в других странах, эти нормы не полностью воплощены в реальности. Столкнувшись с реалиями, молодежь увидела нестыковку и вышла протестовать,— полагает госпожа Шестопал.— Этот протест направляют взрослые политики, пользуясь им в своих целях. Здесь мы видим, с одной стороны, сильные внешние стимулы, а с другой стороны, природный протестный потенциал молодой когорты. Так или иначе, молодежь оказалась заложником взрослых политических игр, как это всегда и бывает не только в России, но и во всех странах».
«Молодежь разогрелась 26 марта, тогда их было не так много, как сейчас, но был большой медийный интерес, который спровоцировал то, что 12 июня их вышло больше»,— считает заведующая лабораторией политических исследований НИУ ВШЭ Валерия Касамара. Молодые люди используют уличные акции как площадку для собственного медийного продвижения, рассуждает эксперт: «Ты пришел на мероприятие, у тебя много фото, ты собираешь лайки и удовлетворяешь запрос на публичность, который очень силен у этого поколения». Причем это не противоречит желанию заявить о своей гражданской позиции, которое также сильно у участников акций, уточнила госпожа Касамара. «Нежелание замечать их может быть интерпретировано ими как неуважение, а значит, может включиться юношеский максимализм: будем приходить до тех пор, пока вы не начнете нас замечать, а значит уважать»,— отмечает госпожа Касамара.
