Портрет врача
Фото: Сергей Мостовщиков
О прежних ценностях
Я стал врачом почти случайно. Сам не знаю, как мне в руки попала книжка хирурга Николая Амосова. Я узнал, что у врача есть персональная ответственность за то, что он делает. Что хирургия в какой-то степени азартное дело. Что она открывает много нового. Надо было попробовать. Я сразу решил, что пойду именно во второй медицинский имени Пирогова.
Окунулся там в атмосферу, которая мотивировала получать как можно больше знаний и навыков. Мне так хотелось поскорее заняться делом, что я сначала устроился санитаром в оперблок института Склифосовского. После третьего курса пошел работать медсестрой в институт сердечно-сосудистой хирургии при Первой градской. К концу пятого курса я окончательно понял, что сердце мое принадлежит делу сердечно-сосудистой хирургии. В итоге в центре Бакулева я проработал 40 лет, первым сделал многие операции, например по коррекции транспозиции магистральных артерий. Сейчас это распространенная методика, в 1992 году именно мы с коллегами сделали такую операцию впервые в стране.
О новых пороках
Пока никто не может точно сказать, почему у современного человечества растет количество проблем с сердцем. Но есть серьезные основания думать, что это происходит потому, что появилась качественная диагностика. Она позволяет гораздо больше знать о здоровье, об особенностях строения организма.
Так что пока нет оснований и нет данных, чтобы утверждать: человечество приобретает новые проблемы, новые пороки. Скорее всего, дело в качестве сервиса, в выявляемости того, что раньше не было видно и не было понятно.
О коммерции
Коммерциализация медицины идет во всем мире. В какой-то момент везде начали появляться частные клиники. Но очень быстро это дело затормозилось. Очень быстро выяснилось, что по-настоящему высококачественные платные услуги могут оказывать только те люди, которые каждый день вкалывают, которые имеют соответствующий опыт. И этот опыт состоит не в том, чтобы собрать побольше пациентов и вынудить их как следует заплатить за анализы.
О сердце
Мне сложно отвлеченно рассуждать о человеческом сердце. Думаю, так: хорошо было бы каждому растущему организму пройти качественное обследование. Чтобы знать: у меня аномальные коронарные артерии. Или, например, у меня двустворчатый аортальный клапан. Выясняется, что с 16–18 лет примерно у половины пациентов с таким пороком начинают развиваться процессы, из-за которых когда-то сердечный клапан неправильно и сформировался. Они могут быть совершенно здоровыми, даже спортивными людьми, но оказывается, что у них, например, неправильно функционирует эластическая ткань — сосудов, в частности. Начинает развиваться аневризма восходящей аорты, а это уже серьезная проблема. Поэтому человеку надо знать, в каком состоянии его сердце.
О сердечности
Русфонд очень выручает нас и родителей. Есть специфика. Мы московская больница. По правилам Департамента здравоохранения бесплатно у нас лечатся только москвичи. Если кто-то проявляет инициативу из Подмосковья или из другого города, из-за границы— он должен заплатить. Русфонд помогает решить эту проблему. Несмотря на то, что цены на лечение у нас на порядки меньше, чем в Европе и Америке, все же это часто оказывается недешево. Весьма существенно участие Русфонда в оплате окклюдеров разных марок и размеров — это очень непростая и недешевая деталь.
Вообще, здорово, что благотворительные фонды общими усилиями собирают сегодня в России огромные суммы. И в этих переменах меня радует, что у нас появляются фонды, которые не только помогают оплатить лечение детей, но и предусматривают оснащение больниц аппаратурой и расходными материалами. Это правильный современный подход. Единственное в Москве отделение детской кардиохирургии, которым я руковожу, открылось в Филатовской больнице всего девять лет назад. Конечно, нам сегодня здесь уже тесновато. Рождаемость растет, растет количество проблем, которые нам надо решать. В середине 90-х в Москве рождалось 42–45 тыс. детей, а сейчас раза в три больше. Больше детей — больше врожденных пороков сердца. Одной только помощью в оплате операций уже не обойтись. Так что если есть у нас будущее, то оно в том числе и в развитии благотворительности, в появлении нового подхода к финансированию именно медицинских учреждений, а не только пациентов, которые в них обращаются.