Кадры играют все

Фестиваль театр

Помимо прочего, Иво ван Хове, руководитель славной труппы «Тонелгруп Амстердам», известен тем, что любит делать театральные версии знаменитых фильмов прошлого. Дебютная картина Лукино Висконти «Одержимость» была поставлена в 1943 году по роману Джеймса Кейна «Почтальон всегда звонит дважды», но вдохновил ван Хове, конечно же, сам фильм, а не его первоисточник. Мелодрама-нуар, которую многие считают началом итальянского неореализма, рассказывает о случайной встрече безработного и жены хозяина придорожной забегаловки, об их бурном романе, замешанном на крови: любовники убивают пожилого мужа молодой женщины, которая потом, когда убийцы пытаются скрыться от преследования, гибнет в автокатастрофе.

На роль сексапильного бродяги Джино в спектакль, ставший совместной продукцией «Тонелгруп Амстердам» и лондонского центра искусств «Барбикан», был приглашен Джуд Лоу. Иво ван Хове освободил сюжет «Одержимости» от привязки к конкретному времени и определенным местам — никакого «неореализма», действие лишено бытовых подробностей и разворачивается в огромном, во всю сцену, ангаре. Когда происходит «Одержимость»? На этот вопрос сцена не отвечает. Главный же элемент сценографии и, можно сказать, важный неодушевленный персонаж спектакля — огромный мотор, то повисающий в воздухе, то опускающийся на подмостки. Тарахтящее, дымящее чудовище, не бог, но «дьявол из машины», никуда не едет, только грохочет и воняет, возвещая об основных точках невозврата в сюжете.

Герой Джуда Лоу появляется будто ниоткуда, и сам он будто неизвестно кто — посланник рока, красиво чумазый человек в столь же красивых обносках, соблазнитель и испытатель этого мира, в природе которого режиссер спектакля усиливает бисексуальность (у Лукино Висконти есть лишь смутный намек на нее). Иво ван Хове стремится дотянуть «Одержимость» хотя бы до высокой драмы о случайной, но неодолимой, а потому губительной страсти. Впрочем, в спектакле более интересным становится иной, можно сказать, профессиональный сюжет — об актерской технике и актерской школе. В «Одержимости» заняты шесть актеров: трое британских и трое — из амстердамской труппы ван Хове. Опознать голландцев можно, даже не вслушиваясь в актерские акценты.

Насколько пластична, готова к диалогу, тонка и непрерывна в своем сценическом существовании одна из лучших актрис «Тонелгруп Амстердам» Халина Рейн (Джованна), настолько же технично схематичен Джуд Лоу, будто ловко перепрыгивающий из одного состояния своего героя в другое, не заботящийся о процессе и подчас играющий словно с самим собой. Но, конечно же, именно Лоу гарантировал спектаклю многодневные аншлаги в самом большом амстердамском зале, театре «Карре», и кинотрансляции спектакля по всему миру.

В новой версии «Саломеи» Штрауса, премьеру которой в Нидерландской опере сыграли буквально на следующий день после первого показа в Амстердаме «Одержимости», работа постоянного соавтора Иво ван Хове сценографа Яна Версвейвельда оказалась тоже смыслообразующей. Все пространство черным-черно, будто накрыто темной полусферой ночного неба. В начале спектакля в глубине этой черноты мы видим прямоугольное окошко, а за ним — интерьер дворцового зала с колоннами и люстрами, по которому снуют официанты: во дворце царя Ирода проходит торжественный прием, который одновременно и совещание государственной знати, собравшейся перед лицом грядущей катастрофы, ее приближение все чувствуют, а откуда она придет, никак не могут понять. Ирод в деловом костюме и Иродиада в вечернем платье у ван Хове похожи не то на Гертруду и Клавдия из «Гамлета», не то на персонажей «Гибели богов». Иво ван Хове не так давно ставил ремейк фильма Висконти в парижской «Комеди Франсез», и атмосфера лихорадки и распада высшего света перед полным крушением всего общества, кажется, перенесена в амстердамскую «Саломею», поставленную режиссером в содружестве с дирижером Даниэле Гатти, из того спектакля.

Пока развивается действие, проем в глубине сцены постепенно — сначала это незаметно, потом очевидно — сужается, мирный зал дворца исчезает, и герои «Саломеи» оказываются наедине с черным колпаком-небосводом, по которому плывут облака и совершает свое путешествие меняющая цвета луна. Чем ближе финал, тем ближе и катастрофа: мы видим солнечное затмение, а потом, будто в фильме «Меланхолия», небесные тела буквально налетают друг на друга. Именно об этой космической катастрофе пророчествует напоминающий богатыря-пролетария Иоканаан (российский бас-баритон Евгений Никитин).

Иво ван Хове ставит музыкальную драму Рихарда Штрауса не как мифологическую, но как совершенно реальную историю про живых людей. Они вовсе не монстры, но обстоятельства пробуждают в них чудовищ. Самое интересное здесь, конечно, судьба самой Саломеи в очень сильном (как вокально, так и актерски) исполнении шведской сопрано Малин Бюстрем. На наших глазах она превращается из беззаботной девушки в женщину, осознающую, каким мощным, властным инструментом является ее собственное тело. Она решает испытать этот инструмент — и получает не отрезанную голову, а окровавленное тело умирающего Иоканаана целиком. Вся вымазанная в его крови, она должна погибнуть. «Бойтесь своей власти, бойтесь исполнения своих желаний»,— мог бы написать эпиграфом к «Саломее» Иво ван Хове. Впрочем, к «Одержимости» это тоже относится в полной мере.