Создание музея Дмитрия Сергеевича Лихачева "не представляется возможным". Это вердикт Комитета по культуре Санкт-Петербурга. Будет ли увековечена память великого гражданина? "Огонек" спросил об этом у внучки Дмитрия Лихачева Зинаиды Курбатовой
Наследие Дмитрия Сергеевича Лихачева еще ждет своего исследователя
Фото: Фотоархив журнала , Фотоархив журнала "Огонёк"
— По вопросу создания музея Д.С. Лихачева вы обращались с письмом к президенту страны. Кто в итоге принимал решение по этому вопросу и отказал?
— 28 ноября 2016 года исполнилось 110 лет со дня рождения моего деда. В Петербургской академической капелле был концерт, посвященный Лихачеву, который, как известно, был первым почетным гражданином города в новой России. Губернатор Полтавченко со сцены объявил о том, что музей Лихачева будет создан. И ничего. Мне посоветовали направить письмо на имя президента России, что я и сделала. Буквально на следующий день я получила ответ, что мой запрос направлен в Министерство культуры и в Смольный. Еще через день пришел ответ из Минкульта — там поддержали идею создания музея Лихачева на Соловках в одном из бараков за пределами монастыря. Но прежде барак должны расселить. Там указаны и сроки. Последним пришел ответ из Комитета по культуре Петербурга за подписью его председателя Константина Сухенко. Опуская все детали, смотрим на главное. Цитирую: "Создание музея Лихачева не представляется возможным".
— Среди причин отказа указывается и такая: "музейная коллекция является неделимой". Видимо, речь идет о мемориальных вещах, переданных в Музей истории Петербурга. Объясните эту ситуацию.
— Да, Сухенко ссылается на закон о неделимости наследия. Вероятно, он имеет в виду, что все раритеты, связанные с Лихачевым, находятся в Музее истории Петербурга. Изъять их оттуда нельзя, а значит, по логике чиновников, и музей сделать тоже нельзя. Проясню ситуацию. Когда я в 2002 году отдавала все раритеты в музей, тогдашний директор Борис Аракчеев обещал, что в постоянной экспозиции будет воссоздан кабинет Лихачева, а в музее будет фонд Лихачева. После чего вещи были распределены по разным фондам — фотографии отдельно, любимое кресло-качалка деда оказалась в фонде мебели, а его пишущая машинка — в фонде техники. Часть вещей оказалась в Музее политической истории, а часть — вообще в народном музее гимназии Мая (музей не имеет статуса, занимает три комнаты в бывшем здании гимназии на Васильевском острове). Так, в гимназию Мая музей истории города отдал без описи часть предметов из кабинета Лихачева, например то же любимое кресло-качалку, фотографии, коллекцию виниловых пластинок с дарственными надписями Козловского, Юдиной и других... Многие фотографии до сих пор не атрибутированы, причем все мои предложения помочь не встречают отклика.
Когда я передавала раритеты дедушки в музей, то мне даже не предоставили никаких документов, что является нарушением музейных правил.
— Но раз вещи Лихачева уже переданы в музей истории города, который мы знаем как Петропавловку, то для чего отдельный музей Лихачева? Что может быть там?
— Если вопрос упирается в требование "неделимости коллекции", то что мешает создать музей-филиал или постоянную экспозицию при музее истории города? Разве это противоречит законам? Но ее же нет! Да можно создать музей и без тех раритетов — есть фотографии, архивы, записи. Можно сделать виртуальный музей.
Ведь дедушка был не только выдающимся ученым. Гражданином — прежде всего. Он постоянно, круглосуточно помогал всем. Телефон разрывался от звонков. Шли посетители — и домой, и в Пушкинский дом. Дед помогал с квартирами, больницами. Устраивал в школы и институты детей ученых или просто нуждающихся. Он очень много сделал для Пушкинского дома. В отделе, которым он руководил, сотрудники были за его спиной, как за стеной, он их защищал. В тяжелые 1990-е ездил в Смольный и стучал кулаком по столу, чтобы в институт дали тепло. Он помог с деньгами на строительство хранилища для пушкинских рукописей. Перечислять, что он сделал, можно часами. Сколько памятников архитектуры и парков обязаны ему, сколько музеев и библиотек по всей стране. Последняя телеграмма, которую отправила секретарь, когда дед уже умирал, была в защиту библиотеки в Норильске, а уж про Ленинград-Петербург и говорить нечего.
Сейчас говорят о национальной идее, поиске нравственных ориентиров. Так вот, Лихачев и есть такой ориентир. И я не считаю, что его музей должен быть именно в Петербурге. Может быть, в Москве, где был Фонд культуры, который дед основал вместе с Раисой Горбачевой, он был бы даже логичнее. Тогда фонд был боевой организацией, которая выполнила операции по возвращению на родину архивов, и это только один из аспектов их деятельности. Представить Лихачева без Москвы невозможно.
— А какая ситуация с архивами Дмитрия Сергеевича?
— Архивы Дмитрия Сергеевича сразу же после его смерти передали в Пушкинский дом. Это была его воля. Насколько я понимаю, они еще не разобраны. Их разбирают. Все книги по специальности я тоже отдала в Пушкинский дом.
Была надежда, что кабинет деда, который он получил, когда стал председателем Фонда культуры, станет мемориальным. Он расположен как раз в здании, где находится Музей Пушкинского дома. В нем хранятся уникальные вещи Лермонтова, Тургенева. Кстати, на диване Тургенева дед спал, когда во время блокады там дежурил. Его мемориальный кабинет там был бы логичен. Но... Как объясняют, в Пушкинском доме не хватает места, поэтому в бывшем кабинете деда сидит ученый секретарь. А в огромном книжном шкафу Лихачева, который я отдала в Пушкинский дом вместе с архивами и книгами, стоят книги другого ученого...
Фото: Александр Дроздов / Интерпресс / ТАСС
— Но ведь обещают создать музей на Соловках?
— Музей на Соловках будет — это прекрасно. Об этом мы полтора года назад говорили с Игорем Орловым, губернатором Архангельской области. Он очень мобильный человек, быстро принял такое решение. Ну а уже потом направил письмо в патриархию, и Святейший благословил создание музея на Соловках.
На Соловках дед пробыл четыре с половиной года. Там все о нем напоминает. Именно Лихачев подробно описал топографию Соловков. Сохранилась камера, где он сидел. У меня есть записи голоса деда, где он вспоминает те события. Но... та камера, в которой сидел дед, находится на территории монастыря, сейчас это помещение занято под какие-то административные нужды. Хотя, когда я его увидела, у меня сразу в ушах зазвучал голос деда, когда он об этом рассказывал. Музей предполагается делать в бараках за территорией монастыря.
— Что же делать? Тупик?
— Наверное, мне нужно собирать подписи под обращением в поддержку музея. Не в первый раз, кстати. Когда-то я собирала подписи за то, чтобы безымянная набережная напротив Пушкинского дома была названа именем Лихачева. До сих пор вспоминаю замечательного композитора Андрея Павловича Петрова, который одним из первых подписал это письмо. Подписали Вербицкая, Темирканов, Пиотровский, Басилашвили... Но набережной дали имя "Набережная Европы".