«Проверяется все наследие Шевчука. За пять лет много наворочено»

Прокуратура Приднестровья в конце июня инициировала уголовное преследование экс-президента непризнанной республики Евгения Шевчука. По ее запросу Верховный совет снял с бывшего первого лица неприкосновенность. Евгения Шевчука, бежавшего в Кишинев, подозревают в коррупции, злоупотреблении властью, хищениях. Корреспондент “Ъ” Владимир Соловьев поговорил с прокурором Приднестровья Анатолием Гурецким о том, на каком этапе находится расследование, и о том, кто еще из окружения господина Шевчука попал в поле зрения правоохранительных органов.

— Начав уголовное преследование экс-президента Евгения Шевчука вы создали прецедент для Приднестровья. Эта новость широко разошлась. Как вы думаете, этот прецедент для Приднестровья хорош или плох?

— С одной стороны, мы можем говорить о том, что вот в непризнанном государстве такие вещи творятся, что как бы подвергает сомнению легитимность, может быть, нашу. Но с другой стороны, мы смогли этот вопрос поднять на такой уровень и…

— Другим не повадно будет?

— А почему нет? А как иначе? При таких вопиющих безобразиях, которые вписываются в рамки уголовного права, мы просто не имели права не реагировать. Как бы люди восприняли, что лицо обогатилось неправомерно и собственно только этим и занималось последние пять лет?

— Вы говорите, обогатилось. Есть цифра?

— Нет.

— Судя по делам, которые вы возбудили, там должны быть миллионы и миллионы.

— Я сейчас вам не скажу. Работа еще продолжается, уточняются некоторые детали, есть другие эпизоды.

— Деньги должны быть на каких-то счетах, счета в каких-то банках. Это направление вам известно?

— Есть разные варианты. И есть вопросы, связанные с размещением на счетах через аффилированных лиц, есть и вопросы собственности, есть и пресловутый гуманитарный фонд и стабилизационный фонд, имущество, которое выводилось через эти фонды, превращаясь в личную собственность и имущество Шевчука. Шевчуку удалось вывезти четыре дорогостоящих автомобиля марки Lexus.

— Куда?

— За пределы Приднестровья. Они были оформлены не как государственное имущество, а как имущество фонда, распорядителем средств которого являлся сам Шевчук.

— Уголовных дел на Евгения Шевчука уже не пять, а шесть. О чем шестое?

— Это дело из того же разряда, что предыдущие пять. Речь идет о взятке. Шевчук получил ее от предпринимателя за решение проблем, связанных с перемещением товара через границу. И я, естественно, детали сейчас говорить не буду.

— Размер взятки можете назвать?

— В пределах $1 млн. Фактура более чем серьезная. Все правление Шевчука характеризовалось вот этим неуемным желанием брать, получать из всех источников сразу и одновременно.

— Взятку довольно сложно доказать. У вас все строится только на показаниях того, кто давал?

— Не только. Есть еще некоторые обстоятельства, которые так или иначе примыкают к показаниям лица, дававшего эту взятку. Конечно, оптимальный вариант, когда взяткополучателя берут с поличным. Но теория и практика уголовного процесса знает случаи доказывания и без того, чтобы с поличным брать.

— Уголовное преследование Евгения Шевчука воспринимается многими как сведение счетов, как политическая история. Какие доказательства собраны вами? В этих шести уголовных делах очень серьезные обвинения.

— Всегда возникает вопрос о возможном или мнимом преследовании, особенно когда речь идет о бывшем руководителе такого ранга. Был президент Шевчук, пришла к власти другая команда. Естественно, возникают претензии к бывшему руководителю. Он в такой ситуации старается представить это как некое преследование.

Но я хочу сказать, что я, будучи в отставке (Анатолий Гурецкий ушел с должности прокурора после того, как президентом Приднестровья стал Евгений Шевчук.— “Ъ”), следил за тем, что происходит в республике. Шла информация, которая свидетельствовала о возможных нарушениях со стороны Шевчука. Особенно, когда речь шла о контрабанде, и была масса свидетельств, подтверждающих, что не все нормально на границе в этой части. Те, кто там работал, в соответствующих структурах, занимались не столько пресечением контрабанды, а сколько потворствовали этому. И по сути жили на этом.

Что касается доказательств, доказательств достаточно, на наш взгляд. Но вы должны понимать, что мы работаем на стадии предварительного расследования. Далее всем доказательствам, которые нами добыты, должна быть дана оценка судов.

Если обратите внимание, прошло не так уж и мало времени с тех пор, как Шевчук перестал был президентом, и мы получили возможность, скажем так, выяснять все обстоятельства.

— Полгода всего.

— Смотря как работать, все зависит от доступа к документам, возможности общаться с людьми, со свидетелями. Вы знаете, что на первоначальном этапе много тех, кто работал вместе с Шевчуком, сразу же покинули республику. Людей не было. Затем у них прошло первое шоковое состояние. Некоторые из них стали возвращаться.

— Можете назвать фамилии высокопоставленных свидетелей? Известно, что только экс-глава КГБ Николай Земцов (приговорен к пяти годам условно) сотрудничал со следствием.

— По Земцову, конечно, проще всего говорить, потому что есть уже вступивший в законную силу приговор. Но у нас есть такой, скажем так, свидетель, который одновременно пребывает и в статусе обвиняемого,— бывший начальник управления по борьбе с контрабандой государственного таможенного комитета. Есть и другие лица. Я считаю, что не совсем корректно перечислять всех тех людей, особенно тех, которые находятся в статусе свидетеля.

— Бывший глава правительства Татьяна Туранская и экс-министр экономики Майя Парнас так и не вернулись?

— Нет, они не вернулись в Приднестровье. Но мы рассчитываем, что будут созданы какие-то условия, при которых они все-таки смогут вернуться и давать показания.

— По каким вопросам?

— Есть вопросы.

— Которые касаются Евгения Шевчука или которые касаются их собственной деятельности?

— Шевчук был известен таким подходом к организации своей работы, как ручное управление. Контролировал практически все, что происходило в республике, особенно, что касалось влияния на денежные потоки. И Туранская, и Парнас не были самостоятельными в своих действиях. Может быть они и пытались что-либо сделать, не знаю. Но в большинстве своем эти действия были так или иначе связаны с Шевчуком. Я, честно говоря, даже удивлен был степенью влияния. Возникает даже вопрос, когда это все можно было успеть. Все под контролем, все под пристальным вниманием.

— Экс-глава Приднестровского республиканского банка Эдуард Косовский?

— Он и его заместитель. Находятся под стражей. К ним масса вопросов, связанных с кредитно- денежной политикой, использованием валютных средств.

— Они сотрудничают со следствием?

— На вопросы они отвечают. На те, которые им задают.

— Отсутствие Евгения Шевчука как-то тормозит процесс передачи дел в суд?

— Конечно. Мы без него передать дело в суд не можем. Мы можем только заочно предъявить обвинения, сформулировать те претензии, которые есть у государства. Но затем так или иначе должен высказаться суд. Но у нас законом заочное осуждение не предусмотрено. Возможно, будут какие-то изменения в этой части.

— Изменения специально под Евгения Шевчука?

— Ну, почему. Вы знаете, что у нас очень серьезно относятся к процессу гармонизации нашего законодательства с российским. А в России законом такое предусмотрено.

— Ирония в том, что именно Евгений Шевчук начал эту гармонизацию.

— Нет, он ее не начал, он ее использовал в своих политических целях, популистских целях. Процесс гармонизации идет давно. Я ведь работаю с первых дней существования нашей республики. Мы всегда ориентировались на Россию, и это естественно, потому что Россия всегда была для нас ориентиром, в том числе с правовой точки зрения. Там работают научно-исследовательские институты, которых у нас нет. Масса ученых, грамотные специалисты.

— А вам известно, где находится Евгений Шевчук?

— На сегодняшний день я такой информацией не обладаю. В СМИ вижу сообщения: то он на Мальте, то в Москве, то еще где-то. У меня такое ощущение, что это попытка напоминать постоянно о себе. Мне почему-то кажется, что это от него исходят вот эти вбросы. Конечно, нам было бы интересно знать, где он. В том случае если бы он оказался у нас здесь.

— В розыск его объявлять будут?

— Розыск объявляется после того, как лицу предъявляются обвинения.

— Этого еще не произошло?

— Этого не произошло, потому что еще прошло немного времени после получения согласия Верховного совета на привлечение к уголовной ответственности. Предъявление обвинения, избрание меры пресечения, заочно. И объявление в розыск. Это как бы триада вопросов, которые решаются после того, как получено согласие на привлечение к уголовной ответственности.

— Есть ли вопросы к супруге Евгения Шевчука, которая работала главой МИДа?

— Пока уголовное дело в отношении Нины Шевчук не возбуждено. Но ее деятельность так или иначе тоже подвергается проверке. Есть вопросы. Она остается в поле зрения, как и остальные члены команды Шевчука, даже те, в отношении которых дела уголовные не возбуждены. Проверяется все наследие Шевчука. За пять лет много наворочено.

— Когда Евгений Шевчук был спикером, он выступал с обвинениями в адрес первого президента Игоря Смирнова. Российский Следственный комитет в 2011 году возбуждал уголовные дела в отношении родственников господина Смирнова. А к нему у прокуратуры нет вопросов?

— К сожалению, у нас практически нет возможностей общаться и взаимодействовать со следственными отделами и прокуратурой России по политическим причинам. Мне известно о том, что было возбуждено дело о якобы хищении 160 млн российских рублей.

— Из российской финансовой помощи Приднестровью.

— Да. Обычно в таких ситуациях следственные органы вынуждены обращаться к нам за получением той или иной информации, имеющей место здесь.

— Но они не обращались?

— Не обращались. Вы знаете, уголовные дела по чиновникам периода правления Смирнова были, но на Смирнова у нас уголовных дел не было. И оснований для этого по большому счету не было. Если бы у Шевчука были какие-то основания, чтобы ставить вопрос об ответственности либо Смирнова, либо тех, кто с ним работал, не думаю, что Шевчук не воспользовался бы своими возможностями, которые у него были в течение пяти лет. Что им мешало? Ведь были же уголовные дела, меня допрашивали в качестве свидетеля по одному из них. Были такие попытки достаточно неуклюжие и неумелые. У меня такое впечатление было, что просто пытались запугать или создать такие условия, чтобы я уехал.

— Расследуется ли деятельность в Приднестровье автономной некоммерческой организации «Евразийская интеграция» (создана главой партии «Родина» Алексеем Журавлевым, строила в Приднестровье различные объекты)? Приднестровские подрядчики жаловались, что эта организация с ними не рассчиталась.

— Это не совсем наша юрисдикция.

— А чья? Есть люди, которые заказывали работу, а есть люди, которые работу сделали, а с ними не рассчитались.

— У нас нет полномочий и возможностей влиять на деятельность этой организации.

— То есть судиться с «Евразийской интеграцией» им надо в России?

— Да.