14 июля президент России Владимир Путин приехал в Белгородскую область, встретился с бойцами стройотрядов и надолго задержался на Лебединском ГОКе, где встретился с рабочими, которым объяснил и про США, и про Украину, и про Россию, и прежде всего про них самих. Что именно, рассказывает специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров
На окраине Белгорода студенты стройотрядов строили школу. Стену в коридоре шпатлевали Максим Михайлов и Диана Грудякина (последнее не казалось преувеличением).
— Сложное занятие? — переспросил меня Максим Михайлов.— Нет. Это же не землю копать!
Были некоторые волнения, связанные с маршрутом, по которому будет осматривать школу Владимир Путин. Я спрашивал, не подойдет ли он, например, сначала к стендам, выставленным на улице.
— Нет,— заверяли меня опытные люди.— Это строители поставили, подрядчики. Повествуют о развитии компании. Стенды сначала внутри стояли, но мы их, конечно, оттуда убрали. Но попытка у них была хорошая.
К стендам Владимир Путин не подошел. Он подошел к группе студентов, сбившихся в отряд. Екатерина Красикова, в меру розовощекий командир Центрального штаба российских студенческих отрядов, рассказывала президенту, каким задором пылают молодые ребята, попавшие в стройотряд.
— А вы уже немолодая? — переспрашивал ее Владимир Путин.
Девушка держалась.
Президенту вежливо напоминали, что он в свое время в стройотряде получал звание плотника 4-го разряда.
— Почему получал? — уточнял Владимир Путин.— Получил.
И его просили, чтобы для бойцов стройотрядов, как в его время, обучение для получения рабочей специальности было бесплатным, а не как сейчас.
— Сделаем,— коротко, но после долгого раздумья отвечал Владимир Путин.
И рассказывал про непростую, прямо сказать, серую схему получения такой специальности в его время. Схема, впрочем, представлялась убедительной. Как мне казалось, грех было ей не воспользоваться.
Владимир Путин старательно расспрашивал студентов. За годы работы президентом ему пришлось овладеть навыками интервьюера. Правда, разговорить своих собеседников на таких публичных встречах ему удается в лучшем случае через раз:
— А куда ездили?..— спрашивал он теперь.— А где там жили?.. А сами откуда?..
Его приглашали на слет активистов стройотрядов, который будет в конце октября.
— А где? — уточнял он.
— В Якутии…
— Я несколько раз был в Якутии зимой,— мечтательно вспоминал Владимир Путин.— Там было минус 50. Воздух при этой температуре замерзает…
— Но мы-то в конце октября собираемся…— буквально перебивали его.
Он не спорил. Он просто хотел вспомнить не только свою студенческую молодость, но и вот эту вот президентскую, как бы ловчее сказать, немолодость.
Из школы Владимир Путин на вертолете перенесся на Лебединский горно-обогатительный комбинат (ГОК), вернее, на его карьер, где был встречен совладельцем этого ГОКа Алишером Усмановым и министром промышленности Денисом Мантуровым. Масштабы происходящего тут, без преувеличения, поразили Владимира Путина. Карьер, где добывается железорудное сырье, занесен в Книгу рекордов Гиннесса, так что преувеличить тут ничего не получится даже при желании, и господин Путин мог убедиться почему: 220-тонные «БелАЗы» в чреве этого карьера кажутся муравьями… После осмотра карьера Владимир Путин встретился с рабочими Лебединского ГОКа.
Рабочие спрашивали президента, как он видит планирование развития их, металлургической отрасли, не на один-два года, а хотя бы на 20–30. Что ж, для Владимира Путина это была цифра, за которую он по известным ему причинам готов был отвечать. И он разъяснял, что да, такое планирование приемлемо (в том числе, видимо, для него лично).
Одна из рабочих призналась, что острее всего в их глубинке, на ее взгляд, стоят вопросы здравоохранения, прежде всего, кадровые.
— Хорошая глубинка! — воскликнул президент, насмотревшийся на «БелАЗы» в карьере.— Надежная.
Его должны были спросить о встрече с Дональдом Трампом. И спросили.
— Можно сказать, что он достаточно откровенный человек и сильно отличается от телевизионной картинки, от образа, который он сам создавал в ходе избирательной кампании…— повторил Владимир Путин для начала то, что уже говорил на пресс-конференции в Гамбурге.
При этом он не мог не знать, что все, что бы сейчас он ни сказал про Дональда Трампа, могло быть использовано против них обоих. И обязательно будет использовано. Тем не менее он говорил:
— Но чем бы я хотел с вами поделиться и что меня удивило: он умеет слушать!.. Это не всегда бывает!.. И умеет живо реагировать…
И Владимир Путин рассказывал про людей, которым что-то говоришь, а они о своем — «ж-ж-ж…», и «лепит горбатого, как в народе говорят… Сегодняшний американский президент не такой!.. Он дискутирует…»
В общем, Владимир Путин еще больше осложнил жизнь Дональду Трампу. И по-другому поступить, видимо, не мог.
Его неожиданно спросили, не заменят ли машины человека. Но ведь вообще-то вопрос был законный. Просто вряд ли Владимир Путин об этом в последнее время много думал. Но оказалось, что, конечно, думал, и по крайней мере немало.
— Заменят, конечно,— заверил господин Путин.— Это было всегда!.. Вспомним только вид забастовки, который был изобретен в Англии во время технологической революции. Это называлось «работа по правилам…».
Рабочий расстроился, а Владимир Путин призывал его подумать «без свиста художественного» и начать готовиться. И сам готов был начать готовиться.
Тут рабочий, приехавший из Донбасса, спросил про Украину — тоже вряд ли Владимир Путин мог избежать этого вопроса:
— Как долго там будет продолжаться?
— Вопрос, конечно, риторический,— пожал плечами Владимир Путин.— Я много раз говорил, что у нас один народ. И он очень терпеливый. Но ситуация, конечно, ухудшается… Объем ВВП страны по сравнению с периодом Виктора Януковича сократился более чем на одну треть… Как долго так будет продолжаться? Не знаю…
Только тут стало ясно, что он, видимо, неправильно понял вопрос. Рабочий-то спросил его про Донбасс, про то, что у него больше всего болело, а Владимир Путин отвечал про судьбу Украины — наверное, про то, что больше всего болело у него.
— Это будет зависеть от людей, которые там живут! Сколько они будут терпеть?! — воскликнул Владимир Путин.
Я вздрогнул. Владимир Путин открыто призывал к революции на Украине, к насильственному свержению существующего строя? Опровергая таким образом самый главный свой собственный тезис — насчет того, почему случились события в Донбассе и Луганске: был сначала насильственно свергнут Виктор Янукович и так далее…
Владимир Путин и сам, конечно, понял, что вырвавшееся было, мягко говоря, перебором и добавил:
— Надеюсь, это закончится бескровно, демократическими процедурами…
Зачем-то его опять спросили про его отношение к фильму Оливера Стоуна, и главное, «будет ли продолжение по типу “Мушкетеры. Двадцать лет спустя”».
Владимир Путин, кажется, вздохнул. Ему опять приходилось начинать сначала.
— Господин…— президент хотел добавить, видимо, фамилию, но вместо этого произнес то, что ему вот прямо сейчас пришло в голову.— Товарищ… Барин… Песков!.. Где он? Смылся куда-то?!
Говорил он, впрочем, сейчас ну просто с нежностью.
И конечно, с той же нежностью обвинил во всем своего пресс-секретаря. Что это Дмитрий Песков убедил его согласиться на фильм Оливера Стоуна, хотя сначала он, Владимир Путин, все равно отказывался, говорил, что ему уже и сказать-то нечего и что на все вопросы он давно ответил… Но господин Песков рассказал ему, что «это не для нас, а для американской публики. И не о вас, а о стране…».
— Они приезжали, я узнавал об этом за сутки, мне говорили, что нашли вот такую брешь в графике, ну ладно, мы встречались, я начинал, говорил, потом выходил — и тут же про них забывал…— российский президент рассказывал про то, как снимался этот фильм, так, как будто его задачей сейчас было просто убить всяческое значение этого фильма.
И даже не посмотрел его толком Владимир Путин — потому что когда начал в самолете, после очередной загранкомандировки, то в результате некоторой усталости быстро заснул.
И это был без преувеличения просто приговор для амбициозного американского режиссера.
Чем-то он все-таки сильно не понравился Владимиру Путину во время съемок.
И никакого продолжения, пообещал Владимир Путин, не последует.
И вот один рабочий наконец задал Владимиру Путину вопрос, который ему до сих пор, и в это трудно поверить, никогда не задавали:
— Вы уверены в завтрашнем дне?
И все!
— Последнее — это был вопрос или утверждение? — переспросил президент, словно выигрывая время, и ведь выиграл, и понял, в каком направлении ему сейчас действовать.
— А вы уверены? — переспросил он рабочего.— Я не шучу! Надега есть внутренняя?
Ну как этот простой человек мог теперь сказать, что ее нет? Он и сказал, что есть, потому что он много работает, чтобы завтрашний день не казался проблемой.
— И если людей, которые много работают, будет как можно больше, победа России станет неизбежной! — с облегчением воскликнул Владимир Путин.
То есть он сейчас весь в войне с какими-то врагами. И ведь на вопрос-то не ответил.
Вопрос про искажение истории тем более не застал его врасплох. На эту тему он мог говорить долго и счастливо и умереть в один день с этой историей. И вообще он разговорился. Рабочие нравились ему своей простотой, доходчивостью и чем-то еще, гораздо менее уловимым. Да и мне, честно говоря, тоже. Я поймал себя на том, что тоже чувствую что-то такое, что трудно пояснить, но от этого оно существует еще больше.
И он через несколько минут ведь сказал про это.
Президента спросили про вопросы журналистов, российских и иностранных:
— С кем вам все-таки приятней и интересней общаться?..
— С вами,— перебил он даму.— Мне всегда легче общаться с теми, кто работает на земле… Я чувствую себя органичной частью такого коллектива!..
Потому что он ведь тоже работает на земле. В отличие от журналистов.
— Все остальное,— продолжил Владимир Путин,— такой пинг-понг… Это скорее вопросы пропаганды… Это не то, из чего жизнь состоит… Она состоит из того, чем занимаетесь! Что может быть интересней России? Ничего!
На какое-то мгновенье я даже перестал себя чувствовать частью России.