21 июля президент России Владимир Путин приехал в Сочи в образовательный центр «Сириус» и встретился с 900 его учениками, проговорив с ними почти три часа. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников считает, что Владимиру Путину задавали в этот вечер, во время «Недетского разговора», вопросы, которых не задавали никогда, и поэтому получали ответы, которых никогда не слышали. И даже ответ на вопрос, будет ли Владимир Путин опять президентом и есть ли у него преемник, звучал иначе, чем обычно.
Телекомпания НТВ в Сочи наконец-то стала одним целым с Владимиром Путиным
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
Студия, в которой Владимиру Путину предстояло ответить на недетские вопросы, представляла собой гигантское помещение внутри бывшего международного пресс-центра Олимпиады. В нем было образовано несколько обширных колец из стульев и кресел. Подростки стояли и на балконах по периметру всего помещения. Их тут было почти 900 человек, вся проектная смена. И только один человек был в пиджаке. Нет, Владимир Путин еще не пришел. Это был один из ведущих, Егор Колыванов. Если он хотел казаться заметным, ему это уж точно удалось.
— Ну как я на разогреве? — спросил меня сложивший перед появлением Владимира Путина микрофон помощник президента Андрей Фурсенко, который только что полчаса без перерыва беседовал с учащимися «Сириуса» и все старался дать им понять, с чем им сейчас предстоит столкнуться.
Но и Егор Колыванов не давал им передышки:
— Удалось ли вам искупаться здесь?
— Да-а-а…
— И как водичка?
Это мне напомнило, конечно, сакраментальное: «Ну как поплавали?»
— Невкусная! — кричали Егору Колыванову.
— От берега до буйков три метра всего!
— Да ладно!
— Замерял!
И весь зал так громыхнул в поддержку замерявшего, что было ясно: настрадались.
В общем, готовы были они. И разогрев не прошел даром.
Владимир Путин вкратце рассказал учащимся историю создания «Сириуса» — как он его придумал. И что ему сразу стали говорить, что ничего не получится: «Эти хоккеисты здоровые сразу набьют морду этим очкарикам… с велосипедами…» А потом Владимир Путин поговорил с выдающимися хоккеистами, и те сказали: эти ребята знают цену победе и будут ценить это в других. А потом Владимир Путин долго думал, как назвать школу:
— И название тоже я придумал! Чтоб было понятно, что здесь собрались талантливые, устремленные в будущее люди… яркие… Яркие! И я понял: самая яркая звезда на небе — Сириус! Хорошее же название?..
Вряд ли тут был человек, который стал бы его разубеждать.
У Владимира Путина поинтересовались, что он делает вечерами, листает ли ленту инстаграма. Владимира Путина этот вопрос очень рассмешил: он, видимо, представил себя листающим ленту инстаграма.
— Я думаю,— признался он,— как бы мне быстрей до койки добраться… До постели…. Нет, я этим не пользуюсь…
Он рассказал, что знает: есть около пяти тысяч аккаунтов под его именем, и ни к одному он не имеет никакого отношения:
— Я начинал, как вы знаете, в органах внешней разведки… — поделился он одним из самых теплых своих воспоминаний.
Тогда у него, конечно, был псевдоним: Платов. «Но сейчас пользоваться псевдонимом нелепо!» То есть и под псевдонимом ника у него нет, дал понять Владимир Путин:
— Здесь-то чего прятаться?
Почти сразу он получил вопрос насчет того, хотел ли бы он побыть непрезидентом. Господин Путин не стал делать вид, что понял этот вопрос по-своему, и рассказал, что когда-нибудь ему придется покинуть пост президента и что в Конституции все по этому поводу написано.
Мне было интересно: может, он сейчас хоть детям расскажет то, что никак не хочет рассказывать взрослым.
— Нужно ли мне продолжать, я еще не решил,— признался Владимир Путин.
Но на самом деле сказал, а не признался.
Ну а на вопрос, что бы он выбрал: науку, искусство или спорт,— ответил единственно верным для себя способом:
— По-моему, я уже выбрал.
Между тем молодые люди все пытались заглянуть туда, куда им, кажется, не должно прийти в голову заглядывать — далеко в будущее, туда, где уже в целом пенсии раздают: у Владимира Путина интересовались, чем он собирается заниматься, когда он уйдет с поста президента.
— Я пока не решил, ухожу я с поста президента или нет! — повторил он с интонацией классного руководителя.
Такое впечатление, что от него требовали решить это прямо здесь и сейчас. И это было бы очень интересно: именно в такой аудитории объявить о принимаемом решении, которое на самом-то деле, конечно, уже есть, и вот это было бы со всех точек зрения концептуально.
В конце концов, для кого он будет следующим президентом? Ведь и для них уже тоже.
Для них уже тоже, да еще как.
И за его преемника они уже будут голосовать. Или, может, против.
Но Владимир Путин рассказывал, впрочем, впервые, что его очень интересует экология и животные: тигры, медведи и белухи. «Меня это очень захватывает!» — прибавлял Владимир Путин.
И не удерживался:
— Я найду, чем заняться (кто бы сомневался.— А. К.). Но сначала надо ответить на главный вопрос.
Между тем Владимир Путин поразил меня ответом на другой вопрос: какие три вещи являются главными в его жизни.
— Почему три? — для начала переспросил он.— Почему не пять?
Я так и подумал, что он выигрывает время, и когда ему что-то ответили, засмеялся:
— Ну, ладно, я выиграл время… Первое: сама жизнь… Это самая большая ценность… Любовь и свобода.
Он, конечно, потом оговаривался насчет свободы: где она начинается и где заканчивается и что, наверное, заканчивается там, где начинается свобода другого человека… Но все было уже сказано, я вспоминал, как недавно я про это же спрашивал Наину Ельцину, и она, не задумываясь, сказала: «Во-первых, свобода, во-вторых, любовь…»
Но главное — он сказал про ценность жизни как таковой, жизни как она есть, просто жизни. Это было неожиданно, это было то, чего он никогда не говорил-то. То, о чем, видимо, с некоторых пор стал думать. Но: жизнь выше любви и свободы? И то и другое не стоит жизни? Об этом, как он сам и сказал потом, можно думать бесконечно. И в этом порядке слов есть, конечно, смыслы, которых он в него даже не вкладывал. И от этого ответ был еще ценнее.
Его спрашивали, какое у него самое яркое воспоминание детства, и Владимир Путин честно рассказал, что он уже большой мальчик и что запамятовал, а потом все равно вспомнил, что много времени провел на ленинградских улицах… и «мы там… функционировали…». Он рассказал, что помнит свое «некорректное поведение по отношению к другому человеку и его резкий отпор, и это было неоднократно».
То есть приставал Владимир Путин к какому-то пареньку, но тот стоял насмерть, а он никак не мог, видимо, успокоиться, будучи, как сам сказал, «в полубеспризорном состоянии».
И про одну свою схватку в самбо вспомнил:
— Мы отдали все. Я уже почти не дышал. Но я выиграл. И я горжусь до сих пор, что я смог это сделать. Это вообще хорошее качество — умение идти до конца.
Могло показаться, что он не удержался, чтоб не похвалить себя. Да нет, он смотрел сейчас на себя глазами этих подростков и старался вычленить из своего поведения что-то стоящее, что-то полезное и для них.
Вопрос об агрессии по отношению к нему и о его агрессии по отношению к другим людям тоже был по существу: Владимира Путина никогда об этом не спрашивали.
Президент рассказывал, что спокойствие и уравновешенность являются большим преимуществом в отношениях с людьми, особенно с теми, кто не может с собой совладать.
Таким образом, он имел в виду, что подавление агрессии прежде всего прикладное значение.
Он признался, что иногда не в состоянии сдерживаться все-таки и что это — «проявление слабости», но «в целом удается справиться, чего и вам желаю».
Несмотря на то что он говорил про агрессию, я поймал себя на мысли, что встреча с этими молодыми людьми идет уже час, а никакой депрессии в связи с этим не наступает. Я имел в виду прежде всего самого себя: накануне, например, в Йошкар-Оле уже через полчаса после начала заседания совета по межнациональной политике мне казалось, что из меня всю душу вынули: такое эмоциональное истощение за такой рекордно короткий срок трудно и припомнить…
А тут я, да, видимо, и не только я, чувствовал только странный эмоциональный подъем. Этими эмоциями был заряжен весь этот зал, заряд был мощный, эта позитивная энергетика, казалось, разрывала этот зал и добивала до меня-то сейчас уж точно…
Паша и Саша, чемпионы мира по футболу среди воспитанников детских домов, спрашивали Владимира Путина, выиграет ли российская сборная чемпионат мира по футболу, он переадресовывал вопрос им самим, и Паша вместо ответа стоял с каменным лицом, не шелохнувшись, и ответ был понятен…
— Садись…— вздыхал Владимир Путин.
Отвечая еще на один вопрос, Владимир Путин неожиданно поправил свое впечатление о режиссере Оливере Стоуне, о котором еще несколько дней назад высказывался скептически. Сегодня это был для него очень порядочный, уравновешенный, да и вообще неординарный человек. Похоже, именно это Владимир Путин и хотел сделать: поправить. Понял, что в прошлый раз перебрал, рассказав, как хорошо ему спится под фильмы этого человека. И теперь хотел быть по-другому понятым.
Владимиру Путину задавали неожиданные вопросы. Он не слышал этих вопросов ни на одной пресс-конференции, хотя вопросы ведь были очевидные:
— Какое событие в жизни оказало на вас самое большое влияние?
А просто в этих вопросах не было никаких попыток журналистского самовыражения, как на его больших ежегодных пресс-конференциях, или вопросов от регионов… Нет, ничего такого не было, а чувствовалось желание и правда что-то понять и из того, что было неясно, разобраться, что ли, в нем, таком невыносимо далеком, и без всякой задней, как говорится, мысли… И этим встреча отличалась от всех остальных, какие у него до сих пор были.
Он долго думал:
— Событие? Такого не было… Чтобы раз — и изменило… То есть было…
Любопытно было наблюдать за этим мыслительным процессом на его лице.
— Было,— повторил он.— То есть все-таки развал Советского Союза… Извините, такой взрослый ответ. Но и вопрос был взрослый…
Он рассказывал, как мучительно поступал на юридический факультет Ленинградского университета — с подробностями, которые для него важны и которыми он до сих пор не делился: о преподавателях, долго не веривших, что он всерьез туда собрался, про тренера, который долго не мог смириться с этим выбором…
Владимир Путин, видимо, считал, что подростки должны все это услышать — и они слушали очень внимательно и даже, кажется, слышали.
Он сопротивлялся пророненной одним из них вскользь фразе насчет исчезающих углеводородов, и только по одному этому искреннему сопротивлению было исчерпывающе ясно, как он к углеводородам в действительности относится, что бы ни говорил про экономику будущего:
— Говорят, что это в известной степени возобновляемо! И во-первых, это еще не скоро случится (исчезновение углеводородов.— А. К.)! Мы открываем новые и новые запасы… И они подтвержденные…
Но признавал, что рано или поздно придется начинать думать о чем-то большем:
— Каменный век закончился не потому, что камни кончились, а потому, что новые технологии появились!
Для него придумали «Свою игру» — аналог программы на НТВ: чтобы происходящее никак не напоминало недавнюю «Прямую линию с Владимиром Путиным» (только оно все равно напоминало). Разделы «Это мы не проходили», «В гостях хорошо», «А дома лучше», «Кот в мешке»…
Я ни секунды не сомневался, что он выберет кота в мешке.
— Давайте кота,— кивнул Владимир Путин.— Номер 1.
Вопрос оказался о том, не хочет ли он иногда полакомиться фастфудом.
— Сосиска в тесте? — с отвращением переспросил Владимир Путин.— Нет. Не хочу. Я не хочу сосиску в тесте!
Впрочем, он тут же припомнил историю, которую никогда не рассказывал: о том, что, когда он стал президентом, его в первый же день спросили, что он любит есть, а он говорил: что ему приготовят, то он и будет есть, а у него все допытывались, и тогда он припомнил, что недавно в отпуске ему понравились гребешки, и сказал им об этом. И как на следующий день ему подали гребешки, он почувствовал что-то не то, но говорить уж не стал, а на вопрос, понравились ли, на всякий случай кивнул и услышал: «Ну слава богу! А то мы сегодня столько кур зарезали!..»
И на вопрос о колонизации Марса Владимир Путин отвечал обстоятельно и терпеливо, но тут я почувствовал, что, кажется, он вдруг устал и даже потерял интерес не только к ученикам, но и к самому себе. Кажется, слишком уж с головой он ушел в этот ответ, в этот метан на планете Марс, который слишком быстро исчезает…
Казалось, стремительно исчезает и энергетика этого «Недетского разговора», и я даже увидел первого зевнувшего… Нет, это был все-таки не Владимир Путин…
Было любопытно, как это ощущение через несколько минут вдруг ушло, хотя я уже думал про законы публичного общения и про то, что подростки и студенты больше одного академического часа выстоять, как известно, не в состоянии… Но тут выяснилось, что у всех вроде бы даже открылось второе дыхание, и Владимир Путин уже, можно сказать, с энтузиазмом отвечал на вопрос, есть ли у него преемник:
— «У него» это у кого?!
— У вас!
И хотя не ответил по существу ничего, определенный подъем уже наметился…
Ему показывали черный ящик, в котором оказывался космический спутник размером 10 на 10 сантиметров, а он рассказывал, что и у него ведь есть черный чемоданчик…
— Конечно, ваш чемоданчик круче…— говорили ему, впрочем, точно без всякой зависти.
Он вставал с места, шел и рассматривал спутник — его все это беспокоило: «хорошо, я с Роскосмосом поговорю, с Комаровым, но там конкурс, вы готовы?..»
И очень долго и прилежно Владимир Путин отвечал на вопрос «Как вы относитесь к тем, кто косит от армии?»
Он, видимо, думал, что в ответе именно на этот вопрос и состоит его сокрушительная воспитательная миссия на этом форуме и что именно им, этим молодым людям, он сейчас может и должен доходчиво, раз и навсегда объяснить, что косить от армии — очень и очень, невыносимо плохо.
Главное — для них это и правда это было важно, может быть, важнее всего остального: примерно для половины сидевших в зале вопрос не был академическим.
— Какие тайны, неразгаданные истории вы хотели бы раскрыть? — интересовались у него.
Это был очередной вопрос, который Владимиру Путину никогда не задавали. И если бы не задали, никогда бы не услышали историю про Совбез, членам которого Владимир Путин, оказывается, в какой-то момент порекомендовал курс лекций о теории большого взрыва Вселенной и слушал эти лекции вместе с ними (так вот они, оказывается, чем на самом деле занимаются на этих своих со всех сторон закрытых заседаниях!).
И коллеги, по его словам, сначала отнекивались, но поскольку редко спорят с ним, то и тут согласились в конце концов, а потом увлеклись… А он в какой-то момент спросил академика РАН, который читал эти лекции:
— Вот вы говорите, что все в какой-то момент разлетелось во все стороны… А первоначальная масса-то откуда взялась?!
— А это не к нам вопрос!..— торжественно ответил ему ученый.— Это к батюшке, пожалуйста!
Владимир Путин рассказывал подросткам о своих родителях, которые любили его очень, и что он «постоянно ощущал это…»
— Родители нас любят,— объяснял он им, будучи в этот момент по одну с ними сторону баррикады.— Мы это не сразу понимаем… Мы постоянно все забываем, а мама ничего не забывает… Как кормила, обувала, оберегала… И мы не должны забывать…
Казалось, для него важно сказать об этом, потому что вообще никогда не говорил он об этом вслух, да еще сразу почти тысяче человек — а просто не спрашивали.
— И вы как будущие родители не будете иметь право на чужую жизнь, в том числе и на жизнь ваших детей,— предупреждал их Владимир Путин.— Для этого талант надо иметь…
Вопросы по-прежнему были новые для него:
— На что вы готовы ради достижения цели?
И он, думая на ходу, долго рассказывал, что цель далеко не всегда оправдывает средства.
О том, что ему интересно с ними, можно было судить хотя бы по тому, как он отвечал на вопрос о своих пристрастиях в музыке. До сих пор он говорил по этому поводу сдержанно: да, слушаю, да, классическую… Сейчас он говорил:
— Я люблю популярную классическую музыку. Бах, Бетховен, Моцарт, может быть, в первую очередь Моцарт, Рахманинов, Шуберт, Лист… Шуберт в обработке Листа… Чайковский, Стравинский, Шостакович… Мне трудно понять такого автора, как Шнитке, я пока до этого не дорос…
Признался, что его любимые приемы в дзюдо — бросок через спину и передняя подножка… Вот и делайте теперь выводы, политологи…
— Баловались ли вы в детстве? — спросила его самая маленькая, наверное, девочка.— Бесились?
И он признавался, что постоянно: а больше нигде бы не признался, даже говорить об этом не стал бы.
Один молодой человек спросил, сколько раз он подтягивается, и оказалось, что было — 15–17 до тех пор, пока не почувствовал резкую боль в спине, а все равно продолжил, и «доподтягивался так, что потом полгода подтягиваться не мог»…
— А ты сколько? — ревниво спросил он у молодого человека, который, наверное, единственный тут был в костюмчике и при галстуке.
— 25 раз,— засмущался тот.
Владимир Путин запомнил и, когда сборная по синхронному фигурному катанию попросила, чтобы он сфотографировался с ними на льду, рассмеялся:
— Мало того что Ванька подтягивается 25 раз, унижает меня, так еще и вы хотите, чтобы я выглядел как утка на льду?!
И в феминизме он в этот вечер не видел «ничего плохого», и «Волгу» свою пожертвовал одному школьнику, который пообещал сделать из нее хороший беспилотник… Он должен был давно закончить, и даже говорил, что у него встреча с президентом Азербайджана в Бочаровом Ручье, но остановиться не мог и предлагал задать ему вопрос из этого сектора, и еще из этого, а потом тем, у кого сегодня день рождения, а их было четверо, а еще человек пять пытались сделать вид, что у них тоже сегодня день рождения… «У моего отца сегодня…» «Передайте микрофон отцу…»
И Ашот из Саха-Якутии произвел на него впечатление, которого Владимир Путин скрывать не стал…
И один мальчик спросил, есть ли у него мечта.
— Мечта? — переспросил Владимир Путин.— Понимаете, она в течение всей жизни деформ… трансформируется. Надо просто радоваться, что она есть…
На самом-то деле ведь с мечтой за жизнь происходит именно то, что он чуть не произнес сначала: идут годы, и она только деформируется. По сравнению с тем, какой она была в начале.
И правильно, что он не стал их расстраивать раньше времени.
Ведь она только деформируется, черт бы ее побрал.