Нынешняя погода вполне вписывается в современные модели и теории, полагают климатологи: из-за глобального потепления движение циклонов и антициклонов замедляется, в результате чего жара или холод надолго задерживаются в одной географической точке. О том, как постепенное потепление вызывает устойчивую непогоду, “Ъ” рассказал замдиректора Института физики атмосферы, доктор физико-математических наук Александр Гинзбург.
Фото: Из личного архива
По данным Росгидромета, только за 2016 год на территории России наблюдалось 988 опасных погодных явлений, треть из которых нанесла ущерб экономике и гражданам. (В 2014-м Минприроды насчитало 569 опасных явлений, что на тот момент было рекордом за всю историю наблюдений.) В июле 2017-го советник президента России по вопросам изменения климата Александр Бедрицкий предупредил о возможном усугублении экстремальных погодных явлений. «2017 год — это пример таких ситуаций, которые могут повторяться все чаще»,— заявил господин Бедрицкий. Сравнительно недавно глава Минприроды Сергей Донской оценил ежегодный ущерб российской экономике от опасных явлений, связанных с изменением климата, в 30–60 млрд руб.
— Можно ли считать наше прохладное лето некой нормой? Чем объясняются особенности нынешней погоды?
— Это довольно трудно сказать. Если говорить с точки зрения грамотного обывателя — почти неприличное лето. Но вспомните, сравнительно недавно, в 2010-м, мы наблюдали в европейской части России дикую жару несколько недель подряд. Тогда было установлено множество температурных рекордов. Инструментальные наблюдения за погодой в нашей стране ведутся с XIX века. И за все время наблюдений в 2010 году было 10–20 дней, ставших рекордными по высоким температурам.
Однако, если посмотреть внимательно, есть погодные рекорды, которые остались непобитыми не только с 1970-х или 1930-х годов, но и с XIX века.
То есть если мы наблюдаем аномальные жару или холод, как сейчас, то это не абсолютно уникальные рекордные вещи. Они, конечно, показывают, что климат, к сожалению, все больше разбалансируется: 2010 год был жарким у нас, в 2015 году такая жара была в Западной Европе, а у нас — нет. Это говорит о том, что мы за климатические неприятности принимаем то, что случается у нас, а не во всем мире или хотя бы в Северном полушарии. Еще раз посмотрите: Сибирь горит вовсю — это следствие жары и засухи, а у нас дожди проливные. А в 2010 году было наоборот: у нас была дикая жара, а в Сибири, в Китае, в Индии — проливные дожди. Это говорит о том, что когда мы хотим что-нибудь сказать об изменении климата, то в первую очередь должны посмотреть, что творится во всем мире. Или хотя бы в средних широтах Северного полушария.
— А если сейчас посмотреть на весь мир?
— Я боюсь пока сказать, так как не очень внимательно слежу за аномалиями в мире. Но, насколько я понимаю, всемирной озабоченности в этом году, как и в 2010-м, нет. Если и есть глобальные отклонения, то незначительные. Но в отдельных регионах они могут быть очень большими. Почему? Это вполне разумно показывают климатические модели и теории: в последнее время таких застойных ситуаций, когда в одном месте долго стоит жара, а в другом — дожди и холод, становится больше. Так же, как и экстремальных ситуаций типа ураганов, которые бушевали в этом году, или наводнений, которые были в Крымске в 2012-м. Уже много лет климатологи пытаются объяснить широкой общественности: то, что сейчас происходит с климатом, частично — природное изменение, частично — результат деятельности человека, то есть антропогенное воздействие, и все вполне вписывается в современные теории изменения климата. Эти теории объясняют растущее количество и экстремальных, и застойных явлений.
— Как они объясняют эти явления?
— Давайте я приведу свою любимую аналогию. Антропогенная часть потепления приводит к уменьшению перепада температуры между экватором и полюсами. Конечно, есть противники этих теорий, которые говорят, что, вот, например, в Сахаре ничего не меняется. Но изменения погоды и климата в Сахаре незаметны, потому что для них требуется много энергии. А для заметных изменений в более высоких широтах как для Северного, так и для Южного полушарий энергии нужно меньше, поскольку там температура ниже, чем в тропиках. Поэтому глобальное потепление приводит к тому, что на высоких широтах воздух греется больше, чем в тропических. В итоге перепад температур между тропическими и высокими широтами становится меньше.
Теперь к аналогии. Если на шероховатую доску положить шарик и сильно ее наклонить, то шарик скатится достаточно ровно. А если вы доску наклонили мало, то шероховатости заставят шарик катиться неровно, смещаясь вправо-влево. В конце концов он скатится более медленно и не по прямой. Примерно так же при уменьшении разницы экваториальных и полярных температур застревают в разных местах планеты или замедляются огромные циклоны и антициклоны континентального размера во всю европейскую часть России, или во всю Северную Европу, или в часть Сибири, или где-нибудь в Индии, Китае, все равно где. Вот эти огромные образования катятся медленнее и медленнее. Впрочем, это лишь мое полунаучное объяснение, многие мне говорят, что я уж очень все упрощаю.
— То есть, продолжая вашу аналогию, этим летом к нам прикатился холодный шарик?
— Да, прикатился к нам холодный шарик и застрял, потому что вынуждающая сила наклона доски невелика. Прикатился антициклон с пожарами в Сибирь — и застрял. Когда была более резкая разница между тропиками и высокими широтами, циклоны и антициклоны так долго в одном месте не торчали.
— Когда произошли эти изменения?
— Я говорю о последних десятилетиях. За 150 с лишним лет хороших измерений видно, что на высоких широтах теплеет значительно быстрее, чем в низких. И вот поэтому эти шарики, куда прикатились, там и стоят, а потом медленнее оттуда катятся дальше. И когда мы говорим «климат» — это нечто среднее за 20–30 лет. То есть мы не говорим, что «климат» — это то, что нынешним летом происходит. Но если смотреть, какими были, условно говоря, средние показатели за 30 лет 100 лет назад и за последние 30 лет, то станет очевидно: перепад стал заметно меньше. А что происходит за 15 лет, очень трудно сказать, потому что это все разные аномалии погоды, а не климата. Знаете, день на день не приходится, год на год не приходится.
Когда нам 20–30 лет, мы чувствуем себя по-одному, а когда нам 60–70 или 80 — по-другому. Вот на таком масштабе заметны и климатические изменения.
— Если прогнозировать, согласно этой теории, получается, через 100 лет на промежутке в 30 лет мы увидим еще более долгие периоды холода или жары?
— Скорее всего, такие застойные явления мы будем наблюдать чаще. Где-то жарко, где-то холодно, и дольше жарко, и дольше холодно, и долго безоблачно и нет дождей, и долго идут дожди, долго тихо и относительно долго ураганы. Нет наводнений — есть наводнения. Вот эти более или менее экстремальные вещи будут более застойными. И такие изменения я связываю с антропогенной частью изменения климата: это выбросы парниковых газов и увеличение содержания углекислого газа, опустынивание и другие результаты человеческой деятельности. Естественно, человек влияет на ту планету, на которой живет. И мы видим, что вот уже почти 30 лет, прошедшие после 1990 года, конечно, более неспокойные, более экстремальные, с большим количеством всяких экстремальных явлений, чем, скажем, 30-летие 1960–1990-х годов. И скорее всего, поскольку потепление продолжается, сохранится и эта тенденция.
— Тем не менее, когда говорят о статистических измерениях, говорят, что экстремальные ливни в летний период — это норма. Вы согласны с этим?
— Статистика — вещь лукавая. Если мы говорим о количестве бурь и ураганов за год, то получится, что их было много летом, почти не было зимой, но, ура, в среднем все нормально.
Если снова вспомнить 2010 год, тогда в декабре был даже ледяной дождь, намерзало на провода, они рвались, но в целом даже за тот год средняя температура, осадки, ветер и все остальное было достаточно близко к норме.
Поэтому я не говорю про норму среднегодовую, а говорю о том, что глобальное потепление, в котором есть антропогенная составляющая, ведет к некоторому учащению (и усилению) застойных ситуаций и экстремальных погодных явлений. И мы говорим, что за 150 лет средняя температура на Земле изменилась примерно на один градус, но мы даже не почувствуем это изменение в своей жизни.
— Что происходит в атмосфере из-за этого потепления на один градус?
— Вот из-за этого потепления, которое мы не можем почувствовать, и происходят учащения и удлинения этих застойных явлений: в одной части земного шара — пожары и дикая сушь, а в другой — ливни, ураганы и холод. Это и есть заметное проявление незаметного плавного изменения.
— Что будет, когда температура вырастет на два градуса?
— Скорее всего, экстремальные холода и жара при медленно меняющемся среднем; отклонения от среднего будут расти.
— Потепление на градус произошло достаточно быстро. Можно ли предсказать, когда потеплеет на два градуса?
— Не знаю, нет, не могу сказать. И думаю, что никто не может этого сказать. Доля производства, потребляющего энергию ископаемого топлива, может быть, очень резко уменьшится, мы перейдем на энергию ветра и Солнца. Все сценарии развития экономики и от этого развития изменение климата — это очень тонкая материя, очень сложные модели и расчеты. И сказать, что будет через несколько 30-летних циклов, я, во всяком случае, не берусь. Есть старый анекдот: «Пришла бабушка к врачу и говорит: “Знаешь, милок, я как встану, так стою, стою, стою. А если сяду, то сижу, сижу, сижу. А если лягу, то лежу, лежу, лежу”. Он послушал и отвечает: “Знаешь, бабушка, ты иди. Иди, иди…”». Так вот, с изменением климата способность побороть эти застойные явления, как и человеку с возрастом, становится все труднее. Но если мы будем вести себя хорошо, а я оптимист, то, может быть, неприятные тенденции будут развиваться не слишком сильно.