Вчера к четырем часам вечера завалы по адресу улица Королева, 32 были разобраны. Пустую каменную нишу вместо обрушившегося подъезда и странные разговоры жильцов взорванного дома застал на месте трагедии специальный корреспондент Ъ ВАЛЕРИЙ Ъ-ПАНЮШКИН.
— А потому что нельзя сейчас квартиры сдавать,— говорил дедушка возле овощного ларька.— Нельзя! Особенно армянам.Обсуждалась версия о том, что взорванную квартиру сдали армянам и армяне ее немедленно взорвали, то бишь отличаются от чеченцев лишь тем незначительным обстоятельством, что дома в Москве взрывают не по злому умыслу, а по недосмотру. Недосмотр армян и злой умысел чеченцев, по мнению кружка, собравшегося возле зеленной лавки, объясняется, впрочем, одинаково — недостаточной цивилизованностью кавказских народов, или принципиальным нацизмом народа русского в трудную минуту.
Чуть подальше возле гаражей совещалась группа подростков вполне славянских и вполне поэтому цивилизованных.
— Там только на гаражи можно вылезти,— говорил, размахивая руками юноша-разведчик юноше-главарю.— А с площади менты совсем не пускают.
— А с обратной стороны? — спрашивал главарь задумчиво.
— С обратной стороны подойти можно, менты не стоят, но народу много ходит.
Главарь молчал. Можно было подумать, будто цивилизованные молодые люди хотели подойти поближе и с присущим юности любопытством осмотреть развалины, но тут главарь сказал:
— Что ж, так ничего и не потырим?
Они были мародеры, и милицейский кордон вокруг взорванного дома стоял не для того, чтобы обезопасить прохожих от возможных обрушений, а для того, скорее, чтобы обезопасить покинутый дом от мародеров.
"Потырить" из разрушенного дома было при этом вроде как и нечего. Комнаты без передней стены являли собою печальную картину бедности. Сиротливо прибитый к стене на четвертом этаже коврик. Сиротливо торчащая из шкафа на третьем этаже одежда, каковую по-хорошему надо бы уже раздать бездомным.
— Газовики, слышь, говорят, что не мог из-за газа весь подъезд рухнуть,— говорили зеваки в небольшой толпе.
— Да ты посмотри на этот дом. Непонятно, как он до взрыва-то сам не развалился.
Последняя реплика была правдивой.
Люди возле милицейского оцепления не плакали и не соболезновали. Они только спрашивали, когда будут третий подъезд пускать забирать вещи и когда второй. И почему сначала второй, а потом третий. И какого черта из первого подъезда выносят газовую плиту.
— Где плиту выносят? — не верил своим глазам постовой милиционер.— Товарищ сержант, там, говорят, плиту выносят.
— Надо — и выносят,— восстанавливал товарищ сержант справедливость.— Через полчаса главы управ все разъяснят.
Какой-то пьяный человек с удовольствием рассказывал, что ушел из своей квартиры за полчаса до взрыва, дабы купить водки.
— Взорвалась твоя квартира?
— Да нет. Я в первом живу. Моя квартира цела. Но ведь ушел же,— после этих слов пьяных человек пускался в путаные объяснения своей богоизбранности на том основании, что всевышний вывел его из обреченного дома за полчаса до взрыва и повел за водкой.
Странно, но никто особо не был подавлен. В толпе много смеялись и рассказывали историю взрыва как анекдот. Я спросил пьяного человека, почему двухлетней давности взрывы в Печатниках и на Каширке были страшные, а этот взрыв не страшный.
— Дурак ты. Там же враги взрывали, а тут мы сами.