|
Остров выживания |
 |
| После начальной подготовки "робинзонов" вывозят на необитаемый остров. Особо удачливых там ждут встречи с интересными людьми |
Сашка вообще-то правильный пацан, но уж больно домашний. Летние каникулы он обычно проводил под присмотром бабушек и дедушек, и их воспитание до сих пор сказывается: привык к тому, что он "детонька" и "рыбонька", перед которыми все на задних лапках скачут. Это обстоятельство сильно огорчало нас с женой. Когда ребенку исполнилось 12, мы решили как-то ломать ситуацию и сделали ставку на лагеря — пионерские, конечно. В период Сашкиного отрочества перепробовали их несколько штук, и определенную пользу они, безусловно, принесли: после первого "срока" сын перестал вылавливать из супа лук. После второго начал чистить зубы и стирать свои носки по вечерам, постепенно привык к тому, что теперь он не "детонька", а Дюпон. Однако всякий раз, возвращаясь из поездки, Сашка говорил, что "манная каша, тихий час, купание строем, дебильные песенки под гитару — это все отстой", и что тут возразишь?
Несколько лет подряд его поездки в пионерлагерь материально стимулировались: после каждой ходки обещались (и покупались) пневматический пистолет, фотоаппарат Polaroid, а в последний раз делался довольно крутой upgrade компьютера. Этим летом без двух недель 15-летний Сашка, узнав, что его готовят к поездке в очередное детско-юношеское заведение, уперся рогом в землю: "Хоть Harley Davidson покупайте — не поеду. Тем более что из пионерского возраста я уже вышел".
Это правда. Я бы не сказал, конечно, что "детонька" сильно поумнел, но серьезные физиологические перемены произошли: по росту, весу и размеру ноги сын уверенно перегнал маму, его голос стал грубее, у Сашки появились волосы в тех местах, где раньше их не было. Звонившим по телефону девочкам наш уже не говорил: "Отвяжись!", а трепался с ними подолгу, закрываясь в своей комнате.
Как в Чечню провожали ребенка
За помощью обратились к приятелю — заядлому туристу и опытному отцу. "'Робинзонада' — это то, что вам нужно,— авторитетно заявил он, выслушав про наши проблемы.— Смысл в том, что их (подростков) вывозят в какую-то глухомань. Обычно — на Валдай. Там неделю учат разным штучкам-дрючкам типа как построить шалаш, развести костер, приготовить суп из тушенки, а затем отбиться от медведя и самостоятельно пришить отгрызенную им ногу. От этих приключений они все просто тащатся".
Мама юмора не оценила. "Возьму за свой счет,— прошептала она, доставая из пачки сигарету.— Пусть лучше со мной будет. Все лето. В театрах сто лет не были. Он их так любит..." Но тут в наш разговор неожиданно вмешался подросток: "А че? Я не против". В итоге мама сдалась: "Саша, только не кури там. И прошу тебя, каждый день звони".
Курить он не начал — во всяком случае, до сих пор в этом не признается, а вот когда я заговорил с представителями "Робинзонады" о втором мамином условии, те подняли меня на смех. "Мобильный телефон? С собой? Да вы что, папа? — молоденькая девушка-инструктор вытирала слезы платком.— В тех местах, куда они поедут, нет никакой связи: специально такие выбираем. Там вообще ничего нет: тайга — закон, медведь — хозяин". Тут уже мне стало не по себе. "Но вы, папа, не отчаивайтесь,— продолжила инструкторша.— Раз он у вас такой домашний, давайте сделаем так: сейчас вы напишете своему парню письмо, положите в конверт и отдадите нам. Если Сашка там, не дай Бог, захандрит, мы передадим ему ваше послание и скажем: вот, мол, родители помнят о тебе — весточку прислали. Это единственный способ связи". Отступать было некуда. Письмо написали вместе с женой, причем большая часть бумаги ушла на фразы типа: "Солнышко, заинька, люблю, целую..." Мне остался лишь небольшой клочок, на котором я вывел: "Не ссы, дитя, прорвемся!"
Затем был автобус из Москвы — как ни странно, двухэтажный Mercedes c кондиционером и видеосистемой на борту. И толпа убитых горем родителей. Во всяком случае, детей мы провожали, как в Чечню: матери с валокордином, а отцы с водкой. Это в пять утра. Перед отъездом, как водится, проверка на вшивость (в прямом, а не в переносном смысле: с педикулезом на Валдай не брали), последнее напутствие, прощальный поцелуй и... И все. Дальше — две недели томительного ожидания, бессонных ночей, маминых предчувствий одно страшнее другого, ежедневных звонков в московский офис "Робинзонады" и стандартных ответов: "Связи нет. Все узнаем, когда вернутся".
"До Валдая ехали как белые люди,— вспоминает Сашка.— Ели чипсы, запивали колой, ужастики по ящику смотрели, знакомились. Инструкторы пели песню 'Все отболит, и мудрый говорит: каждый костер когда-то догорит'. Это какое-то старье, но нам все равно понравилось — даже подпевали. А как только вышли из автобуса, начались испытания. До базового лагеря надо было идти пешком километра три по узкой тропинке через болото. А у каждого — по огромному рюкзаку и сумке со жратвой. Несколько человек сразу спеклись: одна девочка просто села в трясину и честно сказала инструкторам, что ее 'этот лагерь уже задолбал, хотя до него еще и не дошли'. Добрались, конечно, без потерь, но шли почти два часа вместо сорока минут, о которых говорили инструкторы".
14 порций таежного сиропа
 |
| Начинающих "робинзонов" учат строить шалаши и ночевать в них. Но не предупреждают, что просыпаться придется в обыкновенной луже |
Первый урок был посвящен добыванию огня в экстремальных условиях. Инструкторы специально вылили несколько ведер воды на вязанку сухих веток, валявшуюся на берегу, и траву вокруг, а затем предложили бригадам развести костер. Быстрее всех сделали это ребята, которые догадались использовать в качестве запала бересту,— даже мокрая, она легко загорается от спички, а затем дает сильный жар, мгновенно воспламеняющий "колодец", сложенный из веток. Сашка и его бригада остались в аутсайдерах. Они попытались развести свой костер под огромной елкой, после чего к ним сразу же подбежал старший и плеснул водой на слабенький язычок пламени. "Вы проиграли! — заорал инструктор Колян.— Под деревом — нельзя. Особенно под елью. Она не просто вспыхивает — взрывается, как тротиловая шашка. Ищите новое место для костра".
Затем был день подножного корма: ребятам объяснили, как отличать ежевику от волчьей ягоды, а сыроежки — от бледных поганок. Открыли рецепт таежного сиропа: вымытую консервную банку из-под тушенки набивают доверху листьями клевера, бросают 6 кусков сахара, заливают водой и варят на костре 15-20 минут. "Единственную банку из-под 'Завтрака туриста' набивали клевером, варили и тут же ели,— признавался Сашка.— За вечер сожрали 14 порций".
Самым сложным испытанием стал шалаш: его надо было не просто построить, но и переночевать в нем. Для хорошего укрытия от дождя нужно вырубить семь полутораметровых палок. Шесть из них втыкаются в землю, а сверху попарно связываются веревками, чтобы получилось некое подобие домика. Затем на конек крыши горизонтально кладется седьмая палка, которую нужно привязать к остальным бечевкой — для прочности. Вся конструкция накрывается куском полиэтилена, взятым с собой заранее. В крайнем случае — еловым лапником. У Сашки и троих его приятелей, которые всю ночь накануне протусовались с девочками под "Каждый костер когда-то догорит", на положенные семь палок не осталось ни желания, ни сил. Они просто нашли четыре растущие рядом березки, наскоро связали их шнурком от чьих-то кроссовок, набросили сверху кусок целлофана, залезли внутрь и завалились спать.
"Я проснулся, когда над крышей что-то хлопнуло,— вспоминал потом наш Александр.— Открыл глаза — вверху небо, звезды. Посмотрел на них немного, потом перевернулся на другой бок и опять заснул. Снова проснулся уже под утро. Огляделся: лежим в луже, а сверху льет как из ведра. В общем, хорошо, что базовый лагерь был рядом".
Худо-бедно, но учебка кончилась. На острова отправили всех. "Специально для тех, кто разводит костры под елками и строит шалаши из растущих деревьев, мы сделаем поблажку,— заявил перед строем инструктор Колян.— Они могут поехать на остров не в одиночку, а вдвоем или даже втроем". Правильные пацаны, конечно же, предоставленными льготами не воспользовались: западло, да и девчонки рядом хихикали.
Затем был массовый набег на продовольственный склад. Бери, что хочешь: хлеб, тушенку, сгущенку, колбасу, сыр, шоколад, чипсы, йогурты, бананы — короче, сколько сможешь за раз унести в моторку. Возвращаться нельзя. А еще через несколько минут лодки с "робинзонами" уже отчаливали от базового лагеря. "Жить тебе здесь два дня и две ночи,— напутствовал Сашку инструктор Колян, заглушив лодочный мотор метрах в двадцати от острова.— Так, кормежка у тебя есть, спички есть, целлофан есть — 'что еще надо человеку, чтобы спокойно встретить старость'? Возьми еще белый флаг (Колян протянул Сашке кусок простыни). Будет совсем плохо — вывесишь на дереве. Мы тут же приедем и заберем тебя, но при таком раскладе оранжевую майку Робинзона ты не получишь. Все. Какую высадку предпочитаешь, 'сухую' или 'мокрую'? Впрочем, я и сам знаю". После этих слов наш "детонька" полетел с лодки в воду. Вместе с рюкзаком и белым флагом.
Остров с братанами и "паленая" водяра
 |
| Прощальный вечер стал самым тяжким испытанием для Дюпона (крайний слева). В этот вечер его стошнило |
Тем временем наступила ночь. Сашка решил, что утро будет мудренее вечера, и отправился было спать, но тут пришла новая беда: костер стрельнул угольком, который прожег огромную дыру в туристическом коврике-пенке, лежащем на земле под навесом. Коврик продолжал тлеть, и наш подросток, не найдя ничего лучшего, схватил его и окунул в Валдай. В итоге остался без подстилки: полежав с полчаса на голой земле в совершенно мокрой одежде, поднялся, сел возле горстки обугленных веток и загрустил. А тут еще дали шороху комары — хваленый Аutan, которым мама спасается от кровососов на даче, в лесу оказался совершенно бесполезным. В принципе был вариант взять простынку и поднять ее над головой — прожектор с базы обшаривал остров каждые пять минут, но возвращаться домой без майки Робинзона очень не хотелось. Поэтому держался из последних сил.
"Когда в чаще что-то захрустело, я подумал: 'Да пропади она пропадом, эта майка'. В общем, был уверен, что это идет медведь. Понимал, что надо что-то делать: взять в руки нож, орать или махать белой тряпкой, но ни руки, ни язык не слушались. Так и сидел, глядя в чащу. Оттуда вышли два здоровых мужика в телогрейках".
Оглядевшись по сторонам и убедившись в том, что на берегу никого кроме Сашки нет, один из гостей сказал:
— Здорово. Ты — "робинзон"?
— Да. А вы кто?
— Мы? Да как тебе сказать... Считай, что тоже "робинзоны". Слушай, братан, у тебя пожрать не найдется?
— Запросто.— Сашка понемногу пришел в себя.— А вы пока за дровами сходите.
Через полчаса возле шалаша уже полыхал костер, а над огнем кипел чайник и варился суп из тушенки. Ночь прошла в задушевной беседе. Точнее, Сашка внимательно слушал правдивые истории о том, кто из пацанов откуда "призывался", сколько "отмотал" и как "откинулся", а также байки про верных братанов, "сучек-баб" и "козлов-ментов". Кстати, урки, увидев, как голодный "робинзон" налегает на баклажку с супом, отказались от своих порций в его пользу — ограничились чифирьком. На прощание один из них подарил нашему подростку перстень — "Держи, братан, будешь помнить Леху Финкеля". Сашка до сих пор хранит дешевенькую печатку и свято верит в то, что, когда он приедет в Питер, вся местная братва встанет перед ним по стойке "смирно".
Вторые сутки наш подросток честно провел в одиночестве. Впрочем, правильного пацана, к тому же обзаведшегося такой серьезной "крышей" на своем острове, это не сильно огорчало. Днем он купался, ловил на удочку плотвичек, жарил их. Вечером отправился на разведку в чащу: там оказались целые заросли великолепной ежевики. Затем нарубил еловых веток, положил их вместо прожженного коврика и спокойно уснул, будучи полностью уверенным в завтрашнем дне.
Потом опять был базовый лагерь. Теплые палатки, вкусная жратва, озорные девчонки и ночные посиделки под гитарный перезвон. Слова старой песни о костре, который "когда-то догорит", все выучили уже наизусть. Наш подросток расслабился, решив, видимо, что все испытания закончились. Как выяснилось, кое-что было еще впереди.
— Пацаны, большое дело сделали, а во рту еще ни стопочки,— заявил 13-летний Вован — парень мелкий, но шустрый, а потому пользующийся определенным авторитетом в среде "робинзонов".
— Прав малой,— поддержал инициативу толстый и ленивый Кирыч.— Выпить надо.
— Вы че, с дуба рухнули? — вмешался в разговор рассудительный Артем.— До Уклейки, во-первых, два часа топать. А потом, инструкторы засекут. Родителям настучат.
Наш подросток, который ни разу не брал в рот спиртного, почему-то встал на сторону Вована с Кирычем. В итоге мудрому Артему, оказавшемуся в меньшинстве, пришлось подчиниться. По дороге в деревню Уклейку, где круглосуточно работает автолавка, мнения "робинзонов" разделились. Вован убеждал коллектив в том, что выпить надо водки. Кирыч настаивал на портвейне. Артем считал, что в самый раз будет джин-тоник, а наш Сашка вообще предлагал ограничиться "Клинским".
Когда подошли к автолавке, обычному фургону на колесах, припаркованному в центре Уклейки, спор разрешился сам собой: на витрине не было ни пива, ни джин-тоника, ни портвейна — только водка "Столичная" за 75 рублей. Скинулись по тридцатнику и подсчитали: хватает на бутылку, пачку чипсов, шоколадку "Аленка", два литра колы и на остатки — по пачке жвачки каждому. Продавщице, пожилой армянке, вежливый Сашка объяснил, что покупают водку они не для себя, а для инструкторов, которых хотят отблагодарить за чудесный отдых. Та поверила или просто сделала вид, но "Столичную" продала.
Вернувшись в лагерь, пацаны накрыли стол в своей палатке, позвали девочек. Когда те пришли, Вован вытащил из сумки бутылку, ловко поддел ножом пробку и разлил водку в восемь пластиковых стаканчиков. Приглашенные дамы остались равнодушными к "огненной воде" — налегали в основном на газировку и чипсы, а кавалерам пришлось поднять бокалы.
"Вовчик глотнул немного и сразу побежал за палатку,— рассказал Сашка.— Кирыч поржал над ним, потом взял свой стакан, плеснул водку в рот и тоже выскочил на улицу. За ним — я, а Артем даже пробовать не стал. В общем, пошли мы все трое к озеру, умылись и стали думать, как выйти из положения. Придумал хитрый Вовчик. Вернувшись в палатку, он сказал: 'Водяру, короче, паленую подсунули. Не пошла'. Потом налил полный стакан 'Пепси' и предложил тост 'За милых дам'".
Приехав в Москву, наш подросток забыл даже о святом — о своем дне рождения, который он встретил на "Робинзонаде", и, что самое главное, о скутере, который мы пообещали подарить ему после поездки. "Хочу на Полярный Урал,— заявил он, едва выйдя из автобуса.— Так что, дорогие родители, готовьте бабки на экспедицию в осенние каникулы. Мы с пацанами уже договорились".
СЕРГЕЙ ДЮПИН