Нынешний год юбилейный: День шахтера отмечается в 70-й раз. С 1947 года он никогда не был отраслевым — его отмечала вся страна. И "Огонек" тоже — шахтеры всегда были главными героями наших публикаций. Как живут их сыновья и внуки сегодня и чем встречают праздник?
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лебедев
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лебедев
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лебедев
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лебедев
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лебедев
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лебедев
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лебедев
Взорвано,
уложено,
сколото
Черное
надежное
золото.
Владимир Высоцкий, "Марш шахтеров"
День шахтера — главный праздник в Кузбассе. Это единственный день в году, когда шахты не работают. Там говорят так: День шахтера важнее, чем Новый год. Они свою жизнь и работу отмеряют от последнего воскресенья августа до такого же дня в следующем году.
К Дню шахтера сдаются жилые дома. открываются новые детские сады, спорткомплексы, бассейны. Молодые пары женятся поближе к празднику. Шахтеры со стажем надевают парадные горные мундиры — учредил их, понимая всю важность профессии, еще Петр I — со всеми орденами и знаками отличия.
450 метров от поверхности
Шахта имени С.М. Кирова в Ленинске-Кузнецком старше праздника — она начала работать в 1935-м. Сейчас, спустя более 80 лет, шахта представляет собой огромный подземный город — 142 километра "улиц и проспектов".
Штреки — видимый результат труда многих поколений проходчиков, которые сначала кайлом, потом сверлом, отбойным молотком, взрывами, а теперь ультрасовременным проходческим комбайном вгрызались в земную твердь, чтобы добраться до пластов угля.
В шахту ведет заместитель директора по производству Рамазан Фаляхов. Высокий, крупный, крепкий мужчина. Потомственный шахтер. Его дед, Саид Фаляхович, проработал под землей 40 лет, недавно шахта поздравила его с 95-летием. Два брата Саида, Зинур и Назир, тоже шахтеры. Следующее поколение — тоже два брата, Юсуп и Идрис. Рамазан — сын Юсупа и внук Саида. Посчитать, так общий стаж семьи Фаляховых составит более 215 лет. И у каждого ордена, медали и почетные знаки: "Шахтерская слава", орден Почета, "За трудовую доблесть, "Трудовая слава"...
Сначала надо пройти медконтроль, особое внимание, конечно, промилле: необходимо дунуть в трубочку, как в ГИБДД. Потом выдают шахтерскую робу: нательное белье, резиновые сапоги с портянками или носками, шахтерский костюм со светящимися полосами (штаны, жилет и куртка), каска, очки и даже носовой платок.
Дальше в ламповой получают шахтерскую лампу-светильник (она крепится на каску, аккумулятор затягивается на брезентовом ремне за спиной) и самоспасатель (запас кислорода с маской). Шахтерам, идущим на смену, выдается сухой паек. Тут же несколько кранов — с минеральной водой, специально привезенной из источника, либо с кипятком, который каждый может залить в "тормозок", где заготовлен растворимый кофе или чай. Жажда под землей может свести с ума.
СтволОвая клеть в обычной жизни называется лифтом. Клеть опускает в шахту и поднимает наверх людей и грузы. А стволовой называется потому, что ходит по стволу — вертикальной горной выработке.
Снизу поднимается смена, человек пятнадцать. Едва клеть остановится, они чуть не бегом в ламповую сдавать светильники и самоспасы. И скорее в душевую.
Вниз клеть несется как скорый поезд, аж уши закладывает — через минуту уже 200-метровая отметка. Дальше — по наклонным штрекам, то есть по прорубленным подземным коридорам. Рамазан Фаляхов в подземном городе ориентируется совершенно свободно, как на родной улице, предупреждает: "Нам предстоит пройти 4 километра 300 метров, и выйдем на глубину 450 метров под землей".
Идем то по черной жиже (на шахтерском сленге — "мульда"), присыпанной белым инертным порошком — он предотвращает взрыв угольной пыли, вдоль быстро бегущей подземной речки. Штреки то освещены, то темны. Света здесь немного, зато транспортная инфраструктура как в большом городе. Под забетонированным четырехметровым потолком подвешен монорельс, по которому ходит дизельный состав из нескольких вагончиков для перевозки грузов. У него две кабины — спереди и сзади. Потому что нет места для разворота, и он ходит только вперед и назад. Останавливается "шахтерское метро" только на специальных станциях. По стенам тянутся трубы и кабели. Иногда к месту выработки можно подъехать по канатно-кресельной дороге — ККД, а на шахтерском сленге — "какаду", это что-то вроде подъемников на горнолыжных трассах. А есть и дизельные вагончики, которые ходят по рельсам по полу штрека. Но к новым забоям надо добираться пешком — иногда путь неблизкий, но это время тоже оплачивается, это называется "проходные" деньги.
Фаляхов показывает рукой вверх: там под потолком укреплены датчики контроля метана. Лет десять назад страну потрясла серия подземных аварий — выяснилось, что шахтеры накрывали датчики куртками, чтобы не останавливалась работа. Это стало причиной взрывов. Теперь, говорит Фаляхов, система газового контроля усовершенствована. И датчик курткой не накроешь — бесполезно. Диспетчер шахты каждый датчик видит у себя на экране. И даже в Москве в центральной диспетчерской головного офиса СУЭК их видят. А если кому-то взбредет в голову датчик накрыть, автоматика тут же отключит электричество, и смена все равно встанет.
Рекорд — это прежде всего грамотная организация работы. Вот тот же Стаханов. Он разделил: один человек на отбойном молотке, другой на вагонетке
По штрекам под землю подается и потом откачивается вода, электричество, воздух. В вентиляционном штреке ветер такой силы, что трудно удержать руками стальную дверь шлюза. Наконец, доходим до очистного забоя — там и рубят угольный пласт. Это называется лавой. Ширина ее здесь — 300 метров. Для сравнения — примерно такая же длина Красной площади в Москве! Бывает и больше — до 400 метров. Подходим к лаве сбоку. Позади лавы — оставшаяся после отработки угольного пласта порода. На мощных домкратах стоят силовые секции крепи — поддерживающие кровлю металлические наклонные козырьки, напоминающие крыло самолета в разрезе, под ними ходят рабочие. А кровля — это не крыша дома, а слои породы над пластом угля. Впереди — лента конвейера и комбайн, там козырьков уже нет. И вся эта грандиозная конструкция, состоящая из секций, сдвигается по мере выемки угля из пласта. Сейчас все стоит, и сверху на ленту то и дело падают отслаивающиеся куски угля или породы. Комбайнер (правильное название — машинист горновыемочной машины, МГВМ) Александр Городничев, парень лет 25, ворчит: опять порода на ленте, уголь будет не чистый. Искусство МГВМ заключается в том, чтобы выбрать из пласта весь уголь с минимальной присечкой породы.
Городничев держит в руках оранжевый пульт с кнопками и кричит кому-то в темноту: "Дай воду на комбайн!" Из шнека — огромного колеса с блестящими стальными зубьями — выбивается сначала слабая, потом все более упругая струя — она сбивает угольную пыль, иначе дышать будет невозможно. Машинист жмет на кнопку, колесо медленно проворачивается, набирает обороты и с нарастающим рыком вгрызается в пласт угля. Все гремит и сотрясается. Двинулась и помчалась все быстрее лента, на которую ровной горкой выкладывается черный блестящий уголь. Шахтеры говорят: "чулочком идет", то есть тянется беспрерывно, исчезает за поворотом конвейера и идет на-гора. "Чулочком" — это хорошо, важно, чтобы механизмы не работали вхолостую, а постоянно передавали, обогащали уголь. Есть еще одно слово у шахтеров: "качка". Надо, чтобы уголь качался — транспортировался — постоянно, как можно меньше было перерывов.
А там, на поверхности, он ссыпается на угольный склад рядового угля, проходит процесс обогащения на фабрике, чтобы очистился от породы — зольности, и опять возвращается на склад — уже готовой продукции. Бульдозеры эту гору постоянно перелопачивают — чтобы не случилось самовозгорания. Последний этап — погрузка в вагоны и отправка на экспорт за четыре тысячи верст либо на восток (порт Ванино), либо на запад (порт Мурманск).
Шахта имени С.М. Кирова за все годы существования выдала 200 млн тонн угля. В прошлом году установили шахтный рекорд добычи — 5 700 000 тонн. А запасов угля там еще на миллиард тонн.
Короли угля
Сколько существует профессия шахтера, забойщики и проходчики спорят, кто из них важнее. Правильное название профессии забойщика — горнорабочий очистного забоя, ГРОЗ. Как писал в романтичных 60-х годах "Огонек", в этом слове "слышится запах майской грозы и раскаты грома". ГРОЗы говорят: мы рубим уголь, для того шахта и существует, мы — короли угля. А проходчики усмехаются: до пласта еще добраться надо, что бы нарубили вы без нас? Да спор-то этот от того, что и те и другие свою профессию любят и гордятся ею.
Профессия действительно уникальная — никто, кроме шахтера, не работает так глубоко под землей, не знаком с "преисподней" изнутри. На вопрос, как меняет отношения с миром одновременное бытование и на белом свете, и в черном подземелье, сами шахтеры отвечают так: самым главным в жизни становятся безопасность и ответственность.
Об этом говорили с семьей Заикиных. Династия Заикиных — это пять мужчин, и все с высшим или неоконченным высшим образованием, и пять женщин, они тоже с высшим или средним профессиональным образованием. Большинство членов семьи работает на шахте имени 7 Ноября в Ленинске-Кузнецком. Основатель династии Павел Иванович Заикин (сейчас, к сожалению, его уже нет) всю жизнь был ГРОЗом, с 1948 года работал под землей. Его сын, Сергей Павлович, сейчас пенсионер, был горнорабочим с высшим образованием. Два его сына, Денис и Павел,— тоже ГРОЗы. Зять Юрий Кривелев — замначальника участка. У Сергея Павловича и Дениса Сергеевича — по две "Шахтерских славы" 3-й и 2-й степеней.
Денис — забойщик-рекордсмен. В 2014 году его бригада во главе с Василием Ватокиным на шахте имени 7 Ноября за десять месяцев нарубила 4 млн 661 тысячу тонн угля. Новый российский рекорд добычи за год из одного очистного забоя. В честь этого события на аллее рекордов возле музея шахтерской славы Кольчугинского рудника установлена еще одна звезда.
На вопрос, как такого добились, Денис пожимает плечами: "Да как... Работали, и все. Просто старались, чтобы было меньше простоев. Ехали, ехали, добывали, добывали, вот и получилось. Конечно, хотелось добыть угля побольше, но на рекорды не замахивались".
Зять главы семьи Юрий Кривелев подчеркивает: "Рекорд — это прежде всего грамотная организация работы. Вот тот же Стаханов. Раньше работа забойщика была такой: кто уголь рубит, тот и наваливает его в вагонетку. А он разделил: один человек на отбойном молотке, другой на вагонетке. Этот принцип действует и сегодня. В лаве в смену работают восемь человек: бригадир, два машиниста и еще пять ГРОЗов, у всех разные задачи, но результат зависит от четкой работы каждого". По словам Юрия, директор шахты имени 7 Ноября Владимир Шмат сумел тогда организовать работу практически без простоев. Раньше всегда чего-то не хватало: то роликов запасных для ленты, то еще чего-нибудь. Например, комбайн может рубить уголь хоть круглые сутки. Но если лента не идет, качки нет, то приходится и комбайн останавливать, не может же он заваливать углем забой.
Сергей Павлович считает, что сейчас работать стало сложнее. Не физически, а с точки зрения управления новейшей техникой. Она требует знаний. Именно поэтому многие в забое имеют высшее образование, некоторые даже учатся заочно. Когда глава семьи еще работал, смена выдавала в среднем 600 тонн угля. Сейчас 4, а то и 6 тысяч тонн считается нормой. За последние 20 лет, говорит Юрий Кривелев, производительность труда на шахте выросла на 80 процентов. Покажите еще предприятие другой отрасли, где есть такой же рост.
Шахтерские дети
В прежние времена, когда закладывалась новая шахта, шахтеры рядом с нею и селились. Получали землю, строили дома, возникали шахтерские поселки. Семья Баженовых живет чуть ли не в ста метрах от шахты имени С.М. Кирова. Глава семьи, бригадир проходчиков Сергей Юрьевич, кавалер ордена "За заслуги перед Отечеством", очень гордится своим домом: "Я его сам, один построил". Когда вышел на пенсию в 2011 году, перестроил, отделал современными материалами: и кухня с газовой плитой, и отопительный котел с биметаллическими батареями, и душевая со стиральной машиной — все, как в городской квартире.
"У меня родни много, и все шахтОвые",— говорит Сергей Юрьевич. Дед по матери, Федор Николаевич Ильгин, прошел всю войну, потом перебрался в Ленинск-Кузнецкий, работал на шахте имени Кирова вместе с двумя приемными сыновьями. Там же работал и отец Сергея, Юрий Филиппович Баженов.
Сергей Юрьевич живет со всей своей большой семьей: жена, двое взрослых сыновей — Вадим и Николай. Вадим давно женат, у него двое детей.
Вадим тоже проходчик. Окончил техникум и пришел на шахту в бригаду отца, тот помог с трудоустройством. Тут есть два момента. Первый: близкие родственники, как правило, стараются не работать в одной смене. Чтобы, если, не дай Бог, что случится, не провожали в семье сразу двоих. Но тут Баженовы изменили этому правилу, а потом Вадима тоже назначили бригадиром проходчиков, и он получил свою бригаду.
Многие дети шахтеров говорят: отец поговорил с начальством и меня взяли. И не скрывают этого — ведь просились не в чистые кабинеты с кондиционерами, а под землю
Второй момент. Многие дети шахтеров говорят: отец поговорил с начальством и меня взяли. И не скрывают этого — ведь просились не в чистые кабинеты с кондиционерами, а под землю. А дело в том, что сегодня на шахтах стали серьезнее относиться к отбору молодых кадров и кого попало не берут. Если отец, человек уважаемый и заслуженный, просит за сына — значит тот тоже не подведет.
Вадим, старший сын Сергея Юрьевича Баженова, говорит: "Работать с отцом — это очень ответственно. Я понимал, что мне нельзя схалтурить, что-то делать неправильно, отлынивать от работы. Ведь тут же скажут: вот, сын бригадира пользуется поблажками. Конечно, меня сравнивали с отцом. Я с самого начала решил: буду брать на себя самую тяжелую работу. Ведь я же Баженов".
Николай Баженов, младший, отлично окончил школу, потом Московский горный университет с красным дипломом, ему предлагали остаться в аспирантуре. А он вернулся в Ленинск-Кузнецкий и пошел на шахту имени С.М. Кирова, сначала горным мастером, сейчас — горнотехническим инспектором. Николай так объясняет свое решение: "У меня и мысли не было остаться в Москве. Мои корни — здесь. Я все время учебы хотел вернуться и здесь работать. Потому что здесь работал и живет мой отец. До сих пор, с кем ни поговорю, каждый обязательно скажет: передай привет отцу. Его тут все знают и уважают".
Никто из шахтеров старшего поколения, с которыми пришлось поговорить, никогда не настаивал, чтобы дети шли в шахту. Всегда это был их собственный выбор. И такой выбор, кстати, здесь в шахтерском Ленинске-Кузнецком вовсе не норма. Вадим говорит, например, что из всего школьного класса только он один сегодня работает под землей. "Наверное, побоялись,— предполагает он.--Я никого не упрекаю и не смотрю свысока: у каждого своя дорога".
Младший Николай рассказывает: "Помню с первого класса, как к отцу приходили его знакомые, друзья, товарищи по работе. С чего бы ни начинали разговор, все на шахту переходят: выработки, комбайны, крепи... Нам было интересно. Мы же рядом с шахтой живем и все видели. Как шахтеры поднимаются после смены, как разряжаются (то есть сдают лампы и самоспасы.— "О"). Мы спрашивали, почему они такие грязные, почему у отца глаза как черным подкрашенные. Я же помню, как часто отец "двоил" (то есть работал две смены подряд), в пять утра выходил, в десять вечера возвращался. А то и "троил" до часу ночи... И дело не в погоне за рублем. Не всегда можно повернуться и бросить проходку. Нельзя, например, оставить незакрепленную кровлю".
Ксения, дочка Юрия Кривелева с шахты имени 7 Ноября, окончила 5-й курс КузГТУ. И собирается после диплома работать там, где трудились прадед, дед и отец. Ксения уже проходила практику в качестве помощника инженера по горным работам. Кстати, женщины и сегодня задействованы в подземном труде: например, маркшейдерами (это специалисты, определяющие направление выработки стволов и штреков).
Сергей Юрьевич Баженов на вопрос, приятно ли ему, что его дети стали шахтерами, ответил не сразу: "Мне ли не знать, что это тяжелая работа? Я вон из своей бригады уже девять человек похоронил, никто больше 61 года не прожил. Дети мне разные вопросы задавали, я им честно отвечал. Если не спрашивали — так и не говорил. Старался научить их главному для мужчины, как я это понимаю — не бояться трудностей".
Потому что люблю
Шахтеры много говорят о деньгах. Иные даже не скрывают, а прямо говорят: пошел на шахту за длинным рублем. Но тут они не до конца искренни, лукавят, потому что если деньги — цель, то не нужно так выкладываться и устанавливать рекорды, на которые шахты богаты. Если работают по две-три смены подряд, так потому, что необходимость требует, закончить крепежные работы, например, а вовсе не из-за лишних двух тысяч рублей.
В Киселевске живет многочисленная семья Куличенко — Кузьминых. Все мужчины — шахтОвые. Начиналась династия с дедов, вернувшихся с войны. Потом их дети работали на шахтах. Один из них, Владимир Михайлович Куличенко, теперь глава семьи, пенсионер. Кстати, родился он буквально в День шахтера 70 лет назад. Так что он ровесник юбилея. Его старший сын, бригадир проходческой бригады Александр Куличенко, удостоен за установленные российские рекорды почетного звания Герой Кузбасса, работает на шахте "Талдинская-Западная". Вместе с ним трудится его двоюродный брат Константин Кузьмин. И сыновья Александра и Константина, Алексей и Василий, отслужив армию и окончив техникум, работают там же.
Александр Куличенко говорит, что у него нередко возникает внутреннее противоречие. "Вроде бы идем в шахту за деньгами. Мы продаем свой труд, и мы это понимаем. Но все же не в деньгах счастье, наверное. Если бы мне предложили другим каким-то способом зарабатывать, не пошел бы. Вот подходишь к шахте, рудничный воздух вдыхаешь... Он особый, он тебя затягивает. Деньги — не самоцель".
И тут надо уточнить: если говорить об особенностях шахтерского сознания, то к ответственности и безопасности надо добавить третье — уверенность в том, что тебя ждет наверху семья.
Константин Кузьмин на вопрос, какая первая мысль после выхода на поверхность, отвечал как-то удивленно, словно подразумевая, что другого ответа быть не может: "Обнять жену и детей. Я свою семью люблю. Когда поднимаешься из-под земли, как из другого мира, в первую очередь хочется увидеть их, родных и любимых".
Об этом говорят и жены шахтеров. Юлия, жена Дениса Заикина говорит: "Бывает очень страшно. Каждую смену переживаешь: выйдет на-гора или не выйдет. Когда задерживается, начинаешь звонить в ламповую: сдал или не сдал, что произошло? Однажды муж повредил ногу. В ламповой сказали: разрядился (то есть сдал лампу и самоспасатель), в больницу уехал. Звоню на сотовый, а Денис трубку не берет. В шахту с мобильным спускаться нельзя ни в коем случае. Извелась вся. Муж потом рассказал, что телефон лежал в раздевалке".
Ольга, жена Героя Кузбасса Александра Куличенко, с Юлей в один голос говорит: "Конечно, я тоже боюсь. Я его каждое утро провожаю, целую, скажу: "С Богом!" До калитки провожу, на дорогу смотрю, он обязательно обернется, я ему помашу. И все 26 лет совместной жизни так".
У Александра Куличенко семья — на первом месте: "Я люблю свою жену, люблю своих детей. Ни на минуту о них не забываю, даже на работе, как бы занят ни был. Когда я под землей, они всегда у меня в душе. Конечно, и о родителях беспокойство не оставляет: они ведь в возрасте уже. Мы с женой любим друг друга, и я не стесняюсь на работе об этом говорить. Думаю, это важно для молодых ребят: если дома верная жена, шахтер будет спокоен и сосредоточен и не наделает ошибок. Своей Ольге я не раз говорил: ты — самая лучшая, заботливая мать и жена. И поэтому я считаю себя счастливым человеком".
В последнее воскресенье августа все эти большие семьи соберутся за праздничными столами, поднимут рюмку за День шахтера. Больше нельзя — завтра в шахту.