Телеведущий Тимур Кизяков разорвал отношения с «Первым каналом» по собственному желанию. Об этом он рассказал в интервью «Коммерсантъ FM». Ранее дирекция не поддержала Кизякова и его команду в громком конфликте — скандале вокруг видеороликов о детях-сиротах, которые выходили в программе «Пока все дома» с 2006 года. Позднее Кизяков и его супруга Елена зарегистрировали систему «Видеопаспорт» и в 2014 году получили от государства тендер на изготовление таких роликов. Помимо этого, финансирование шло и от спонсоров. Это и вызвало конфликт между дирекцией канала и командой программы. Первый канал даже начал внутреннюю проверку программы «Пока все дома».
Фото: Дмитрий Духанин, Коммерсантъ / купить фото
— Расскажите, пожалуйста, о сути конфликта с «Первым каналом».
— Я только вернулся из отпуска, так что в полной мере пока насладился телефонными версиями происходящего. Суть конфликта отражена в официальном письме от нашей телекомпании, которое было передано и получено «Первым каналом» еще в конце мая этого года. В нем значится, опуская причину, что, начиная с 4 июня, мы прекращаем производство программы для «Первого канала». Это ответ на вопрос, кто с кем разорвал отношения. Что касается причины, интеллигентно формулируя, можно сказать, что для нас стали неприемлемы методы руководства «Первого канала», и так как мы не являемся его сотрудниками, а являемся компанией, которая производит контент, вправе принять решение сохранить чувство собственного достоинства.
— Ряд СМИ, описывая историю с видеопаспортами, упоминает о том, что на их производство средства выделяло государство, и, кроме того, деньги шли от неких благотворителей. Так ли это?
— Работа по устройству одного ребенка через видеопаспорт стоила и стоит 100 тыс. руб. То есть как было 11 лет назад, так и остается по сей день. С Министерством образования у нас заключен договор на производство 100 видеопаспортов. Их создание финансирует ведомство. В год мы иногда производим 600 видеопаспортов, и это финансирование идет от различных источников, в том числе и от спонсоров, иногда по возможности подключаются регионы. Причем спонсоры — это серьезные компании, которые дорожат своей репутацией и которые прежде, чем включиться в наше общее дело, проанализировали и проверили все и вся.
Отвечая на обвинения, хочу сказать, что это скандал, раздуваемый явно по инициативе тех компаний, которые считают, что мы являемся их конкурентами, потому что они занимаются бизнесом, а качество у нас несопоставимое. Вот вброс был и инициирован
Почему-то Министерство образования, которое уж точно знает толк в этих работах и которое проверило все досконально, продолжает с нами работать. Интересно, почему? Наша репутация среди чиновников почему-то не изменилась. Сейчас дилетанты стараются привязать этот псевдоскандал к нашему уходу и выставить все в таком свете, что не мы сами ушли с «Первого канала», а от нас отказались.
— Сейчас многие вспоминают, что вы судились с некоторыми производителями аналогичных видеоанкет.
— Такими методами пытаются на нас воздействовать, чтобы избавиться от конкурентов. Итак, когда мы начинали 11 лет назад это дело, было найдено слово «видеопаспорт», которое никакого отношения не имело к усыновлению. Там не было слов ни про родителей, ни про сироту. Просто слово было найдено как некий документ. Ни один поисковик интернета его не находил, потому что такого слова физически не было. За 11 лет работы оно стало прочно ассоциироваться с устройством детей в семьи с достоверной информацией, с видеодокументом. Тогда мы, чтобы отвечать за свои действия, зарегистрировали именно это название — не право устраивать детей, а именно это название. В этом, как все понимают, ничего такого нет. Мы просто отвечали за нашу работу, несли за нее ответственность.
Когда мы где-то десять лет назад узнали, что в Санкт-Петербурге, вышвырнув нас из тендера на право снимать видеопаспорта, победила компания, которая до этого занималась ремонтом квартир и которая стала снимать не 40-минутные видео, а 40-секундную видеостряпню, видеоподелки, и называть это видеопаспортами, мы написали ей предупредительное письмо, предложив переименоваться и позориться под собственным именем. Однако наше предложение было цинично отвергнуто. Что нам оставалось? Это был единственный судебный процесс за всю нашу историю. Поэтому рассказывать о том, что мы с кем-то судимся, значит, врать. Это просто вранье, которое мы готовы на любом уровне доказать.
— Какова дальнейшая судьба программы, уже есть ли какие-то планы?
— В планах продолжить делать то, что мы делаем, несмотря ни на что, потому что в этом мы видим свой гражданский долг. Я также хочу ответить через вашу радиостанцию всем, кто пытается нам это преступление приписать. У преступлений всегда есть мотив — жажда наживы. Проект «Видеопаспорт» начался 11 лет назад. Программе тогда было 14 лет, то есть нам уже было, что есть и на что жить, была и известность. А сейчас пытаются в одну кучу все свалить, чтобы заставить нас оправдываться. Я считаю, что сейчас уже иммунитет у людей есть, если они вдумаются в то, что происходит, то все очевидно. Анонимные источники всегда откуда-то берутся и куда-то деваются. Они что-то такое брякнут, а я должен это объяснять и комментировать. До какой-то поры я, наверное, буду это делать, чтобы люди понимали, что происходит. Кроме того, сейчас ввиду того, что возник такой повышенный интерес к ситуации, есть возможность действительно разъяснить, что происходит.
На нашем сайте, который называется «Видеопаспорт», есть все данные. На сегодняшний день в семьи устроены 3227 детей. То есть средняя эффективность нашей работы — где-то 82%. Обычная эффективность у так называемых наших коллег — 30%, при этом они тоже не бесплатно это делают. Любителям упрекать в том, что благотворители работают не бескорыстно, хочется сказать — слушайте, а когда врачи делают операцию ребенку, им электричество тоже бесплатно поступает, им медицинскую технику тоже бесплатно отдают? То есть это просто разговоры, рассчитанные на эмоциональную некомпетентность.
Наша конечная задача — всех детей обеспечить видеопаспортом или видеоматериалом. Если этих материалов будет много, то каждый фильм должен обладать предельной индивидуальностью. Потому что если они будут шаблонными, человек растеряется и утонет в таком количестве видео. Вся надежда только на то, что каждый такой фильм будет сделан абсолютно профессионально и талантливо. Только тогда потенциальные усыновители или приемные родители ребенка разглядят. Поэтому мы настаиваем на том, чтобы каждый видеосюжет был определенного хронометража, но не меньше 20 минут, и чтобы в нем содержалась юридическая составляющая, чтобы человеку пояснили, какие бывают формы устройства, — чтобы там была сконцентрирована предельно полезная и понятная информация.
Я хочу напомнить историю, которая произошла 16 декабря 2016 года. Мы с Еленой Кизяковой побывали на приеме у министра образования Ольги Васильевой и рассказали ей о реальной ситуации, которая происходит в сфере информационной поддержки детей. Мы пояснили, на какие показатели нужно смотреть, что действительно является признаками пользы для детей, а что — признаками жульничества и пусканием пыли в глаза. Это очень просто — если после всех усилий эффективность устройства детей не увеличилась, значит, это все делается не для детей, а для каких-то других целей. Вот главное мерило. И мы были поняты.
После этого министр собрала совещание, где при нас сотрудникам были данные установки обратить на это особое внимание и усилить контроль. Что произошло на следующий день? Вот этот массовый вброс про историю с проектом «Видеопаспорт». Какие тут могут быть сомнения? Видеопаспорту 11 лет, а вброс почему-то произошел на следующий день после нашего визита в министерство. Причем в качестве нашей вины было перечислено, что, оказывается, эти компетентные работы стоят денег, что мы зарегистрировали свое название и что мы, оказывается, со всеми судимся, а это полная ложь.