беспорядки
Сегодня председатель правительства РФ Михаил Касьянов прибывает в Йоханнесбург (ЮАР) на так называемый Саммит Земли. Отношение к саммиту в других точках Земли неоднозначное: с одной стороны, он признан на редкость представительным, с другой — абсолютно бессмысленным (см. справку). Особые надежды наблюдатели возлагали на мероприятия антиглобалистов, которые в стране рухнувшего апартеида и победившего "черного порядка" должны были удаться. Поэтому в Йоханнесбург был направлен завсегдатай антиглобалистских сходок ВАЛЕРИЙ Ъ-ПАНЮШКИН.Суббота в Йоханнесбурге была днем протестов и демонстраций. До последнего момента непонятным оставалось, будет ли демонстрация против саммита или в поддержку, возглавят ли демонстрацию Фидель Кастро и Ясир Арафат, или президент ЮАР Табо Мбеки, или все трое вместе, или никто. Пропустит ли полиция демонстрантов к конгресс-центру в район Сандтон или разгонит, как разгоняла давеча с применением дубинок. В итоге день прошел мирно и не страшно, если не считать того обстоятельства, что у меня сломалась машина в запретном для белых "черном пригороде" Александра.
Не ходи в Александру
Я живу в гостях у русских эмигрантов. Заполняя анкеты, в которых до сих пор есть графа "расовая принадлежность", они пишут, что расовая принадлежность у них неопределенная. Они говорят, что со времен отмены апартеида жить стало лучше. Раньше белые не покидали городов, ничего не делали, катались как сыр в масле, ленились получить даже среднее образование и никуда не ездили, поскольку черная Африка забрасывала машины белых камнями, стоило им показаться где-нибудь на дороге. Они говорят, что, если бы Мандела не пришел к власти, началась бы гражданская война и пролилась бы кровь. Раньше белым нельзя было никуда кроме городов. Теперь кроме городов белым можно куда угодно. В городах теперь живут черные. В большом Йоханнесбурге белым принадлежит только респектабельный район Сандтон, где все равно жить приходится за высокими заборами с вооруженной охраной, поскольку из соседнего "черного пригорода" Александры по ночам наведываются грабители. Сандтон платит за Александру налоги, поскольку в административном смысле самые богатые и самые бедные хитро объединены в один округ; Сандтон дает Александре работу; Сандтон принимает ооновский Саммит Земли, а Александра устраивает марш на Сандтон.— Вы можете отвезти меня в Александру? — спрашиваю я своих хозяев.
— Нет; белым туда лучше не соваться. Для белых в Александру и Соуэто (еще один "черный пригород") устраивают экскурсии. В Соуэто даже есть типичная "черная пивная" — специально для туристов. Там подают черную еду, супы, сушеных червяков. Только мы экскурсию организовать не успеем, нужен черный проводник.
Первая мысль, которая приходит в голову в сандтоновском конгресс-центре,— что, в общем-то, довольно странно быть белым и довольно странно ходить в штанах. Центральная площадь Сандтона, оккупированная выставкой экологически чистых электрических автомобилей БМВ, запружена людьми любого цвета кожи, одетыми в балахоны, сари, платья, ночные рубахи, тюрбаны, тюбетейки. В джинсах только я и официанты в ресторанах. Посреди площади поют что-то африканское. Чуть подальше стучат в тамтамы черные люди, одетые в подобие львиных шкур на чреслах и остатки кроссовок на ногах.
— Вы не знаете, где будет демонстрация? — спрашиваю я барабанщиков.
— Какая демонстрация?
На каждом углу стоят обряженные в черные национальные одежды юноши и девушки. Они стоят специально, чтобы показывать гостям саммита дорогу куда угодно. Никаких дорог они не знают. Пресс-центр не покажут ни за что, пока не назовешь его медиацентром; как, впрочем, и в ресторанах не подадут "френч фрайз потэйтоуз", пока не назовешь их чипсами.
В медиацентре тоже никто ничего не знает. Автобусы, долженствующие развозить журналистов по разным объектам саммита, как уехали с утра, так до сих пор не вернулись. Про делегатов саммита известно, что они работают в комиссиях и обсуждают важные вопросы. Какие вопросы — выяснить невозможно. Про марш из Александры в Сандтон девушки в медиацентре тоже слышат впервые.
— Скажите хотя бы, действительно ли на стадионе в Александре будет выступать Фидель Кастро?
— Кто такой Фидель Кастро?
— Понятно!.. В какую сторону идти, чтобы попасть в Александру?
— Не вздумайте ходить в Александру!
Ни за что не ходи в Александру
На площади перед конгресс-центром черный мальчишка вручает мне газету с картой предстоящей демонстрации. Как пройти к улицам, обозначенным на карте, мальчишка не знает. Кто организовал демонстрацию, тоже не знает.— Люди пойдут сюда. Хорошие люди.
Черный таксист, у которого на шее болтается аккредитация, свидетельствующая о том, что он аккредитованный таксист, за сто рандов (приблизительно десять долларов) готов везти меня куда угодно, хоть в Александру, хоть в Соуэто, хоть смотреть демонстрацию, хоть жарить барбекю на дамбе. Надо только подтолкнуть его авторизованное такси, поскольку аккумулятор ни к черту.
— Нет, ты, мистер, не толкай, ты располагайся удобно, а я подтолкну машину с горки и потом вскочу на ходу.
Я спрашиваю шофера, как его зовут, и протягиваю ему руку.
— Ты хочешь пожать мне руку? Я недавно делал пи-пи.
— Ты на руку, что ли, делал пи-пи?
— Нет,— шофер пожимает мне руку, заявляет, что его зовут Джон и что Джон очень счастлив, что меня зовут Валери.
Мы проезжаем десять полицейских постов. Автоматы, бронетранспортеры. На каждом посту Джон высовывается в окно и кричит полицейскому офицеру:
— Алопа, офицер! Где идут люди?
— Люди в пути,— отвечает офицер улыбаясь.— Их никто не остановит, если они будут только кричать и танцевать.
Дорогие дома с заборами и бассейнами кончаются. Мы едем мимо пустырей, где чумазые черные люди продают меховые попоны, которые принято класть на торпедо автомобиля. Еще они ремонтируют на этих пустырях машины методом перестановки запчастей со старого "Пежо" на старый "Фольксваген". В распотрошенных остовах автомобилей спят дети. Улицы становятся тесными, на тротуарах сидят и мечтают. Катят тележки со снедью. Меняют шапку на яблоко. Заглядывают на ходу в мое окошко и спрашивают: "У тебя деньги-то есть, дружок?" Машина дергается, глохнет и больше не заводится. Джон говорит, что кто-то, наверное, ездил на его машине и забыл положить в нее нефть.
— Как это кто-то ездил на твоей машине, Джон?
— Так машина всю ночь стояла, наверное, кто-то ездил на ней и забыл положить в нее нефть.
— Где мы, Джон?
— Это Александра. Ты не выходи, ты сиди удобно.
Джон выходит из машины, скликает нескольких мечтающих лежа на тротуаре черных парней, и те, спросив, есть ли у меня деньги, толкают машину со мною внутри к бензоколонке. Руки у этих парней синие от машинного масла, потому что они механики. На шеях у них висят серебристые телефоны, потому что они механики и их могут вызвать чинить что-нибудь. На бензоколонке шланг не кончается металлическим пистолетом, а засовывается в бак просто так. Впрочем, дело не в бензине. Дело в карбюраторе. Парни с синими руками и серебристыми телефонами немедленно начинают разбирать и чистить карбюратор. У них нет гаечных ключей, они отвинчивают гайки руками. Джон бросает машину, и трое парней везут нас в "Пежо" с половиной руля и битыми стеклами догонять демонстрацию, идущую из Александры в Сандтон. В машине отчетливо пахнет марихуаной. Водитель оборачивается:
— У тебя деньги-то есть, дружок?
Джон сидит со мной на заднем сиденье:
— Не бойся, мистер Валери. Я живу в Александре. Это люди, которых я знаю, они механики. Ты пожал мне руку, и я теперь ответственный за тебя. Я покажу тебе, как идут люди.
Как пройти в Александру
Субботнюю демонстрацию из Александры в Сандтон объявили в одно и то же время и по одному и тому же маршруту две никакого отношения не имеющие друг к другу организации — Социальный форум Индаба и Организация освобождения Палестины. Первые устраивают выставки и семинары под эгидой ООН, вторых израильское правительство обвиняет в подготовке террористов-самоубийц. Первые пригласили выступить на митинге на стадионе в Александре генерального секретаря ООН Кофи Аннана и президента ЮАР Табо Мбеки. Вторые позвали выступать Ясира Арафата и Фиделя Кастро. И тем и другим правительство на всякий случай сначала запретило проводить демонстрацию, а потом и тем и другим разрешило, потому что демонстрация была бы все равно и легче было разрешить ее, чем разгонять силами полиции. Ни Кофи Аннан, ни Табо Мбеки, ни Ясир Арафат, ни Фидель Кастро на стадион в Александру не приехали."Пежо" с битыми стеклами остановили у одного из полицейских кордонов, и Джон потащил меня догонять демонстрацию пешком.
Сначала мы догнали палестинцев. Они маршировали в этих своих черно-белых платках и кричали: "Да здравствует 'Хамас', да здравствует 'Аль-Каида'!" На майках у них было написано еще "Да здравствует Осама бен Ладен".
— Это палестинцы,— пояснил Джон со знанием дела,— они раньше жили в Европе, и там Шарон отобрал у них землю и убил у них всех детей.
— Ты на стороне палестинцев, Джон?
— Когда убивают детей, это плохо.
— У евреев тоже убивают детей.
— Кто такие евреи? Кто убивает у них детей? Тоже Шарон?
Посреди палестинской демонстрации в стареньком "Фольксвагене" ехал человек, смахивающий на арабского шейха из голливудского кино, и кричал в мегафон, что южноафриканские полицейские и палестинский народ — братья. Полицейские, стоявшие по обеим сторонам дороги с помповыми ружьями наперевес, махали шейху руками и улыбались. Возглавлял демонстрацию палестинцев почему-то католический священник. Он кричал в мегафон, чтобы люди не очень торопились, потому что велено, мол, не догонять демонстрацию Индабы.
Еще метрах в ста впереди пели и танцевали черные люди в желтых майках с надписями: "Достойный мир возможен", "Воды хватит на всех", "Еды хватит на всех", "Земли хватит на всех", "Воздуха хватит на всех". Полицейские с помповыми ружьями улыбались и им тоже. Они пели и танцевали очень весело. Среди них было несколько белых, но у белых плохо получалось петь и танцевать. Многие несли за спинами детей. Одному парню лет двадцати стало плохо. Он, наверное, перегрелся на солнце. С него сняли обувь. Потом шестеро крепких мужчин подняли этого парня на руки и понесли его дальше, в Сандтон. Они несли его и танцевали. А он тоже потихонечку пел, пока его несли.
— Вот они, люди,— сказал Джон.— Ты же хотел посмотреть, как идут люди.
ВАЛЕРИЙ Ъ-ПАНЮШКИН, Йоханнесбург