В череде музеев, приготовивших специальные проекты к годовщине событий 1917 года в России, Пушкинский выступил смелее всех и доверил говорить об эпохальном явлении одному из важнейших художников современности — Цаю Гоцяну. В преддверии выставки «Коммерсантъ Стиль» рассказывает о том, через что пришлось пройти Цаю, чтобы стать звездой.
Фото: предоставлено пресс-службой ГМИИ им. А.С. Пушкина
Фото: предоставлено пресс-службой ГМИИ им. А.С. Пушкина
Фото: предоставлено пресс-службой ГМИИ им. А.С. Пушкина
Фото: предоставлено пресс-службой ГМИИ им. А.С. Пушкина
Фото: предоставлено пресс-службой ГМИИ им. А.С. Пушкина
Фото: предоставлено пресс-службой ГМИИ им. А.С. Пушкина
Фото: предоставлено пресс-службой ГМИИ им. А.С. Пушкина
Фото: предоставлено пресс-службой ГМИИ им. А.С. Пушкина
Фото: предоставлено пресс-службой ГМИИ им. А.С. Пушкина
Фото: предоставлено пресс-службой ГМИИ им. А.С. Пушкина
После фильма «Лестница в небо» (2016) художник Цай Гоцян заработал статус рок-звезды: о подробностях его личной жизни, душевных метаниях по поводу сотрудничества с китайским правительством, а также о неосуществленных проектах тогда узнали многие. Впрочем, сам Цай Гоцян уверяет, что успех продлился всего пару дней и очень скоро ему перестали говорить: «Эй, да я же видел тебя в фильме, ты тот самый безумный китаец, который зажег огненную лестницу высотой в полкилометра».
Театральное детство в Китае
Возможно, самый известный деятель китайского искусства родился 60 лет назад в городе Гуанчжоу в семье художника во время «Культурной революции», что фактически определило его творческий путь. Отец Цая привил ему любовь к традиционной живописи, а «Культурная революция» вдохновила возможностью создавать искусство, которое будет влиять на массы людей.
Фото: предоставлено пресс-службой ГМИИ им. А.С. Пушкина
В детстве Цай посещал театральную школу, потом учился сценографии в Шанхайском театральном институте и даже попробовал себя в кино. Это научило его работать в команде, чувствовать разные материалы и возможности композиций в пространстве, управлять вниманием аудитории и понимать, как работы меняются со временем. Любовь к фейерверкам Гоцяну привила бабушка. В родном городе Цая было много фабрик, производивших порох, но заниматься этим материалом он начал не сразу: сначала больше собирал инсталляции с камнями и корнями, а порох воспринимал прежде всего как материал, который поможет ему освободиться от тотального желания все контролировать.
Японская рыбацкая деревня и проекты для инопланетян
Картины порохом в духе традиционной китайской живописи Цай почти не показывал на родине по понятным причинам. На тот момент, когда Китай впервые открыл свои границы после долгой изоляции, Цаю было 29 лет. Молодой человек отправляется в Японию, чтобы ближе познакомиться с традиционным наследием Востока. Десять лет он живет в маленькой рыбацкой деревушке и продолжает заниматься пороховой живописью и инсталляцией. Тогда же начинает создавать свои гигантские пороховые работы на местности: смесь ленд-арта и фейерверков. Одну из серий Гоцян поэтично называет «проектами для инопланетян»: художнику, по его словам, просто захотелось представить, как другие цивилизации видят Землю из космоса. В 1993 году он поджигает дорожку из пороха и фактически продлевает Великую Китайскую стену на 10 тыс. м, в 1994-м создает огромную черную дыру.
Черное облако и инсталляции из сотен животных
В 1995 году Цай переезжает в Нью-Йорк — и очень вовремя: в 2000-х мир как раз переживает бум интереса к современному китайскому искусству. Цаю Гоцяну на тот момент уже 40, и он вполне состоявшийся художник. В Америке Цай начинает проект с маленькими взрывами, формой напоминающими грибы от взрывов ядерных, в тех знаковых для культуры местах, которые сильно изменились за XX век. Эти проекты переходного периода не видит никто, кроме фотографа, и они составляют серьезный контраст с тем, что художник будет делать дальше. Именно в Америке Цай может развернуться как следует со своими пороховыми шоу: в 2002-м он создал радугу (Transient Rainbow) для нью-йоркского МоМА, а в 2005-м — торнадо (Tornado) для вашингтонского Kennedy Center for the Performing Arts. А в память 11 сентября сотворил в 2006 году черное облако на крыше ММОМА.
Фото: Reuters
Параллельно все более известными становятся и его объекты — сначала это напоминающие взрыв машины, пронзенные световыми трубками, затем пронзенные стрелами животные и его любимые корабли. Животные становятся частым мотивом в произведениях Цая и служат то ироничным способом говорить о культуре, то отсылкой к библейским символам — в работе «Heritage» сотня животных мирно пьет из одного водопоя, в 2014 году мертвые животные путешествуют на ковчеге («Девятый вал»). Ну а самая эффектная его работа — с сотней волков, которые совершают прыжок и ударяются о невидимую стену.
К этому времени на счету Цая уже громкое участие в двух Венецианских биеннале: в 1995 году он приплывает в Венецию на корабле и разбрасывает китайские лекарства по каналам, а в 1999-м получает «Золотого льва» за воспроизведенную скульптурную инсталляцию времени «Культурной революции», которая рассыпалась за время выставки.
Инсталляция «Неподходящий: этап 2», Музей Гуггенхайма, США
Фото: Reuters
Неизменная ирония присутствует во всех произведениях художника, и нельзя сказать, будто Америка меняет его выразительный язык: он приехал в эту страну уже сложившимся мастером (на тех же Ай Вэйвэя и Такаси Мураками поп-арт оказал куда более серьезное влияние). С годами его проекты становятся все более масштабными и технически сложными, но вместе с тем и более коммерческими. На сегодня Цай Гоцян прожил в Америке 20 лет, но так и не выучил английский — и даже нашел себе повара, говорящего по-китайски.
В 2008 году Цая приглашают стать директором визуальных эффектов церемонии открытия и закрытия Олимпийских игр в Пекине — его зовут как раз на те Олимпийские игры, которые объединили важных художников (один из стадионов, «Птичье гнездо», тогда проектировал Ай Вэйвэй в сотворчестве со знаменитыми швейцарскими архитекторами Херцогом и де Мёроном). За сотрудничество с властью Цая Гоцяна много осуждали, и сам он вскоре разочаровался в коллаборационизме, поняв, как трудно в этих обстоятельствах бывает принимать решения.
Инсталляция «Head On», Музей Гуггенхайма, Берлин
Фото: Reuters
Сегодня Цай Гоцян критикует китайское искусство за сильную политическую составляющую и столь же сильную зависимость от рынка. Год назад он устроил в столице Катара выставку 15 современных художников, с которыми коллекционеры пока не очень знакомы (политический протест в их работах отходит на второй план). Критика невидимой руки рынка в исполнении Цая очень забавна, учитывая, что сам он один из наиболее дорогих художников мира (дом ему построил Фрэнк Гери, а мастерскую устроил Рем Колхас).
Недавно умерли его отец и бабушка, и абстрактные черно-белые рисунки порохом сменились цветными работами, которые, как говорит сам художник, больше могут выразить тоску и все связанные с ней эмоции. Одна из цветных вещей будет показана на выставке в Музее изобразительных искусств имени Пушкина, где художник представит три специально созданных произведения: «Реку» длиной 20 м, строку из «Интернационала» и многоцветную картину «Сад» по мотивам плакатов советской эпохи. Во дворе будет стоять огромная инсталляция, напоминающая о знаменитой сцене из фильма «Броненосец ''Потемкин''».
Фото: предоставлено пресс-службой ГМИИ им. А.С. Пушкина
Замысел нетривиально отметить столетие революции 1917 года у Пушкинского музея возник достаточно давно, а кандидатура Цая Гоцяна воплотила в себе желание создать произведение одновременно «очень тонкое и очень революционное для Москвы» — так характеризует способности художника куратор выставки «Цай Гоцян. Октябрь» Александра Данилова. Помимо проекта в ГМИИ художник планировал устроить на Красной площади фейерверк, который власти в итоге не разрешили. По мнению Цая, тут все дело в том, что правительство никак не может определиться с тем фактом, как нужно относиться к собственной революции, и эта проблема, а также способы ее решения очень напоминают ему Китай.