«Мифы помогают большой науке»

Что общего между Землей Санникова, снежным человеком и глобальным потеплением? Все это мифы, над которыми серьезная наука смеется, но при этом интерес к ним активно использует. О том, как это работает, "Огоньку" в откровенном интервью рассказал замдиректора Института географии РАН, член-корреспондент РАН Аркадий Тишков

— Аркадий Александрович, на недавних общественных слушаниях "Научные среды" вы говорили, что антропогенные изменения климата — большой научный миф, который дает работу армии ученых разных стран. Можно ли об этом рассказать поподробнее?

— Действительно, в последние десятилетия сложился устойчивый интерес к проблемам воздействия человека на климат. Представление об этом крайне мифологизировано: многочисленные публикации — и научные, и научно-популярные — пытаются внушить обществу, что потепление — дело рук исключительно человека, следствие промышленной революции. Как и в любом мифе, в этом есть "доля истины" — человечество расширяет добычу и использование ископаемого топлива, вырубает и сжигает леса, осушает болота, загрязняет атмосферу, выбрасывая в нее огромное количество так называемых парниковых газов. Но способно ли это необратимо влиять на глобальный климат? Известный российский ученый-географ Владимир Цинзерлинг, который в 1920-е предсказал гибель Аральского моря, еще в 1940-х прогнозировал современное потепление климата, опираясь исключительно на анализ его природной цикличности.

Современная наука "миф об антропогенном потеплении" с трудом, но развеивает прежде всего благодаря результатам анализа ледниковых кернов — из Антарктиды, Гренландии, горных ледников. Сотни и десятки тысяч лет назад промышленности не было, а периоды потепления сменялись периодами похолодания. Циклы выявляются разного масштаба — от 11- и 22-летних, связанных с активностью Солнца, до циклов в десятки и сотни тысяч лет. Например, за последние примерно 800 тысяч лет было восемь периодов оледенений. Они чередовались с "короткими" периодами потепления (выше современного на 2-3 градуса). Причем потепления всегда более "быстрые" (как сейчас), а смены периодов связаны прежде всего с интенсивностью солнечного излучения, изменениями траектории движения Земли вокруг Солнца, изменениями магнитных полюсов и многим другим.

«Я бы не делил ученых на атеистов и не атеистов»

На этом фоне воздействие промышленности на климат может составлять доли процента от воздействия других факторов — космоса, Солнца, океана. Оно суммарно сопоставимо разве что с воздействием в прошлом отдельных извержений крупных вулканов, когда за счет выбросов в атмосферу происходило снижение глобальной температуры воздуха на планете на десятые доли градуса на несколько лет. Исследования ледникового керна сотрудниками Института географии РАН в Антарктиде или на ледниках Эльбруса показывают как раз цикличный характер изменений климата в прошлом.

— То есть сегодня мы наблюдаем изменение некой стадии климатического цикла?

— Да. При этом, как показывают анализы, циклическими являются не только температура, концентрация кислорода и углекислого газа в атмосфере, но и содержание парниковых газов, другие параметры. Кстати, миф о "рукотворном" изменении климата за счет повышения концентрации углекислого газа развенчивает и тот факт, что 95 процентов флоры нашей планеты — это возникшие десятки и сотни миллионов лет назад растения с так называемым C3-фотосинтезом, а для них оптимально намного более повышенное содержание углекислого газа в атмосфере. Это значит, что флора Земли, которая и формирует биосферу, возникала в среде с более высокими, чем сейчас, уровнями двуокиси углерода.

Особенно это касается деревьев, трав и кустарников умеренных широт. Для них современная атмосфера "бедна" углекислым газом, а с ростом его содержания биологическая продуктивность на Земле будет расти (что и происходит сейчас, например, в природных экосистемах тундр или степей). Да и многие культурные растения (пшеница, рис) — растения С3-фотосинтеза. Они дают более высокие урожаи при росте концентрации углекислого газа в атмосфере. Растительность Земли, образно говоря, пока на "голодном пайке" в отношении концентрации СО2. А немногочисленные виды растений С4-фотосинтеза (более продуктивные при низких, как современные, концентрациях углекислого газа в атмосфере и более экономно расходующие воду, например кукуруза, просо) возникли всего несколько миллионов лет назад, когда углерод из атмосферы активно "высасывался" биотой и "стекал" в органические и неорганические отложения. В дискуссиях об изменении климата об этом чаще всего не упоминается. Все крутится вокруг того, что антропогенная составляющая — основа изменений климата. Увы, это научный миф с достаточно серьезными последствиями для науки, из-за него в той же географии возникает и некая асимметричность в развитии отдельных дисциплин.

— Так почему же академическая наука его терпит?

— На самом деле наука развивается как кристалл: лучи интенсивнее растут в сторону, где концентрация раствора больше. Поэтому идеальных, симметричных кристаллов практически не бывает. А этот климатический миф стоило создать хотя бы для того, чтобы человечество задумалось о будущем, сбавило темпы антропогенной трансформации экосистем, использования неэкологичных технологий сжигания топлива и безмерного уничтожения невозобновимых ресурсов.

Человек должен умерить потребление ресурсов, отказаться от всепожирающей гонки вооружения, "успехов" в создании совершенных машин и технологий в развитых странах за счет уничтожения природы в других, чаще всего развивающихся. На мой взгляд, к слову, электромобиль менее экологичен, чем автомобиль на качественном дизельном топливе — на создание современных аккумуляторов и электричества расходуется больше природных ресурсов. Но в то же время нельзя мифами подменять науку, с этим нужно бороться. Другое дело, что есть еще одна положительная сторона таких мифов — они часто дают возможность ученым получать дополнительные средства и возможности для новых исследований.

— Несколько странно слышать это от человека, всю жизнь проработавшего в Академии наук. Можно привести пример?

— Если мы говорим об исследованиях изменений климата, то именно по их результатам сделано большинство наиболее цитируемых и ценных для развития географической науки публикаций последних лет. Все достижения, связанные с моделированием климата, с изучением циркуляции атмосферы, с ролью океана в формировании климата, с поиском новых феноменов в высоких слоях атмосферы — весь этот колоссальный прогресс научной мысли стимулировался работами по ретроспективному анализу и прогнозу потепления климата. С актуализацией этой тематики стартовали работы целых научных коллективов и институтов, были открыты новые лаборатории, научные журналы, созданы новые приборы для изучения озонового слоя, движения и химизма атмосферы, изменчивости концентрации в ней разных газов. Сегодня этими приборами на разных уровнях воздушного пространства, включая приземные слои, замеряется состав атмосферы. По океану плавают портативные приборы-регистраторы, которые собирают данные об океанических течениях, температуре воды, испарении. На вооружение взято очень много того, что пока не так развито в других отраслях географической науки. Среди 100 наиболее цитируемых публикаций мирового уровня, написанных сотрудниками Института географии РАН в последние годы, 65-70 процентов составляют статьи по палеоклимату или по моделированию современных климатических изменений. А на все остальные десятки отраслей нашей науки приходится около 30 процентов объема цитирования. И у кого, скажите, больше шансов на грантовую поддержку?

— А раньше подобные научные мифы были?

— Если брать ХХ век, в нем было много серьезных научных мифов — например, что смена времен года связана с приближением Земли к Солнцу или о возможности существования в Арктике земель с аномально теплыми условиями. Один из таких мифов, вы знаете, связан с поиском Земли Санникова к северу от Новосибирских островов: для многих приключенческий роман Владимира Обручева — символ героизма и серьезный ориентир для исследований. К Новосибирским островам отправлялось несколько крупных экспедиций. Между прочим, и сейчас примерно раз в год ко мне обращаются разные СМИ для интервью о шансах найти в Арктике Землю Санникова. Новые исследователи, в хорошем смысле "сумасшедшие" люди, высказывают новые идеи, строят планы экспедиций.

— Не мешает ли это науке?

— Наоборот! Недавно исследователи из США, изучая космические снимки Российской Арктики, обнаружили некий газовый шлейф севернее островов Де-Лонга (группа островов в Восточно-Сибирском море, в составе архипелага Новосибирских островов.— "О"). Обнаруженный шлейф, возможно, был следом от извергающегося подводного вулкана. Информация об этом опубликована, в том числе в научных журналах. Это, возможно, проявление современного вулканизма в Арктике, а геологи постоянно находят свидетельства извержений вулканов в этих районах, случившихся сравнительно недавно — несколько тысяч лет назад.

— В советское время много экспедиций исследовало место падения Тунгусского метеорита...

— Да, и научный миф здесь очевиден. Дело в том, что метеоритом мы его называем достаточно условно. Это могла быть и комета, которая сгорела, попав в атмосферу. К теории этого явления имели отношение многие великие научные умы — соображения высказывал даже В.И. Вернадский. Напомню, район реки Подкаменная Тунгуска восточнее Енисея труднодоступный: до 1908 года туда не ступала нога исследователя. А после падения метеорита в эти края старались попасть ученые со всего мира. Все крутилось вокруг загадок: куда упал, почему деревья наклонены в одну сторону, почему развивается аномальная растительность, а ряд озер имеет круглую форму (не воронки ли это не только Тунгусского, но и других метеоритов?). Очень интересный миф, который серьезно продвинул, скажем, биогеохимические исследования в том регионе. И ведь дискуссии не остывают! Недавно в РАН на экспертизу поступила оригинальная разработка, ранее представленная на конференции в Санкт-Петербурге к столетию события. Исследователь рассчитал до грамма вес "космического тела", силу взрыва, оценил последствия и указал, где искать. Только, что называется, обратите внимание и в перспективе поддержите новую экспедицию. А недавно там работали итальянские ученые — и у них своя версия. Процесс изучения длится более века, а в его основе — миф о том, что это могла быть и комета, и метеорит, и космический корабль. Все это будоражит умы и в то же время дает возможность заниматься исследованиями малоизученных регионов, апробировать новые методики.

— А вам приходилось наблюдать, как миф помог науке?

— В самом начале своего пути в науке я застал в Институте географии тех, кто не только помнил, но и участвовал в экспедициях по поиску снежного человека в 1950-е: одним из лидеров тех исследований был аспирант Ф. Шипунов. Снежный человек как "промежуточное звено" происхождения человека от обезьяны — тоже большой миф прошлого века. Тогда в околонаучной среде накопилась информация о "реальных" наблюдениях гуманоидов в разных регионах СССР. Организовывались экспедиции, привлекались специалисты — ботаники, антропологи, ландшафтоведы, почвоведы, зоологи... Ехали на Кавказ, на Алтай, на Дальний Восток, в горы Средней Азии — в районы, где объявлялись "очевидцы", находили "стоянки" гуманоидов, беседовали с жителями, но параллельно вели свои исследования: кто-то занимался флорой необследованных районов, кто-то изучал почвы, кто-то отбирал образцы для анализов геохимии и гидрохимии. Геологи изучали породы, а зоологи собирали коллекции животных. И, честно говоря, насмешек не было, потому что всем все было понятно. Явные спекуляции на эту тему пошли потом.

— Были и серьезные работы о снежном человеке?

— Буду честным: понятие "серьезные работы" трудно применимы к самой этой проблеме. Хотя был в те годы при Дарвиновском музее семинар по изучению снежного человека. Вел его Петр Смолин — замечательный ученый, организатор самых известных в Москве кружков для школьников, авторитетный зоолог, хранитель Дарвиновского музея. Кто только на том семинаре не выступал! С одной стороны — антропологи и зоологи, пытавшиеся развенчивать миф о "реликтовом гуманоиде". С другой стороны — одержимые "очевидцы", которые встречались со снежным человеком на Кавказе или в Якутии. Были и совершенно одиозные личности: одна особа пришла в начале 1990-х на передачу "Взгляд" с коробкой из-под торта, открыла ее в прямом эфире и показала "останки снежного человека". Мы в этот момент сидели на телефоне у ведущих — Влада Листьева и Алексея Яблокова (он должен был комментировать информацию о снежном человеке), собирали мнения телезрителей и... чуть не упали от неожиданности. В итоге прямой эфир ушел на Дальний Восток, в Сибирь, а на европейскую часть его ставить не стали, потому что содержимое коробки не подлежало показу по телевизору.

— И как же ученые после такого писали научные заявки для поддержки подобных исследований?

— Не думаю, чтобы они что-то писали... Понимаете, всегда найдется тот, кто поверит и рванет в свой отпуск в неизведанные края, чтобы доказать или опровергнуть, а попутно узнать что-то новое. И ученые договариваются: давайте поедем, все равно надо изучать неизведанный край, опровергать мифы... Знаете, я не раз участвовал в экспертной работе Комиссии по борьбе с лженаукой и фальсификацией науки при РАН, но храню в книжном шкафу некоторые публикации, с которыми "борются",— статьи о "геопатогенных зонах" и о "метеоритных озерах" Подмосковья, двухтомник "об исследованиях" по снежному человеку, о поисках Гипербореи, Аркаиме. Почему? Да потому что в таких идеях есть важное стимулирующее начало: они побуждают к поиску истины.

— Есть ли сегодня примеры мифов помимо изменения климата?

— Да, и их много. Я знаю несколько групп, которые ездят изучать феномен образования воронок на Ямале после взрыва скопившихся газов. Но они попутно исследуют обнажившиеся по краям воронок погребенные почвы, измеряют газовые составляющие, изучают, как идет зарастание образовавшихся отвалов растениями. Есть группы исследователей, которые комплексно исследуют "метеоритные озера" в подмосковной Мещере, изучают лабиринты на островах Белого моря, ищут подтверждение существования Атлантиды и Всемирного потопа. Так что и ученым, а не только обывателям у телевизоров, интересно все аномальное, что есть в природе или в истории (история — это ведь та же география, но во времени). Это требует изучения, поскольку меняет картину мира. А география как раз и призвана заниматься изучением постоянно меняющегося, а не статичного мира. И здесь нужны мифы и гипотезы, от которых наука только выигрывает. Лишь бы они не уводили ее в сторону от борьбы с неопределенностью.

Беседовала Анна Платанова