Московский Мультимедиа Арт Музей (ММАМ) при поддержке фонда «Искусство, наука и спорт» Алишера Усманова представил выставку одного из самых значительных скульпторов ХХ века — Константина Бранкузи. Рассказывает Игорь Гребельников.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лебедев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лебедев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лебедев / купить фото
Все экспонаты выставки — из Центра Помпиду, обладающего самой большой коллекцией работ Константина Бранкузи (1876–1957): за год до смерти скульптор завещал Франции свою мастерскую в районе Монпарнаса со всем ее содержимым — 137 скульптур, 87 пьедесталов, рисунки и более 1600 фотографий. Следуя воле художника, музей хранит работы Бранкузи в неприкосновенном порядке, как мемориал, и на выездные выставки выбираются лишь те скульптуры, которыми пополнилась музейная коллекция помимо завещания. На выставке в ММАМ — пять таких скульптур, представляющих разные техники мастера (гипс, дерево, бронзу, мрамор), и десятки черно-белых фотографий, снятых самим Бранкузи.
Снимки не только представляют его творческую биографию в целом, но и передают многообразную смену ракурсов, столь важную для прочтения работ Бранкузи. Эти фотографии учат тому, как смотреть его скульптуру: как скользить взглядом вокруг «Спящей музы» (на выставке работа представлена в двух вариантах — в гипсе и бронзе), чтобы безупречно гладкий овал постепенно проявился едва намеченными чертами женского лица. Или как медленно переводить взгляд сверху вниз по его «Бесконечной колонне» и почувствовать, как эти 30 метров одинаковых ромбовидных чугунных блоков растворяются в небе (в таком виде работа установлена на родине художника, в румынском городке Тыргу-Жиу, но на выставке есть фотографии и других ее вариантов).
Объяснять, как понимать его скульптуру, и даже доказывать, что это произведение искусства, Бранкузи доводилось не раз. В 1920 году Салон независимых в Париже отверг его бронзовую «Принцессу Х» — уже признанного и в Америке, и в Европе автора обвинили в непристойности: женская фигурка, соединяющая голову и грудь длинной шеей, напоминала фаллос. Хотя, судя по фотографиям Бранкузи, он и сам провоцировал такое прочтение: стратегия публичного скандала была уже опробованной практикой. А в 1927 году одну из его самых знаменитых работ, «Птицу в пространстве», не раз повторенную в бронзе и мраморе, американская таможня отказалась впустить в страну как произведение искусства. За нее требовали повышенную пошлину как за предмет кухонной утвари, и только после судебного разбирательства запрет был отменен. «Объект имеет гармоничные линии, и хотя соотнести его с птицей довольно затруднительно, он тем не менее приятен на вид и чрезвычайно декоративен»,— объясняло невеждам постановление суда.
На материале фотографий и документальной кинохроники выставка подробно описывает путь Бранкузи — от подражаний Родену, в мастерской которого он проработал месяц, до работ, совершивших модернистскую революцию в скульптуре, ставших предтечами минимализма и очевидно повлиявших на Луиз Буржуа, посещавшей его мастерскую в Париже. Сын румынского крестьянина, в 25-летнем возрасте отправившийся пешком в Париж, легко и быстро получивший признание в кругу авангардистов (среди его друзей — Марсель Дюшан, Эрик Сати, Эзра Паунд), Бранкузи оказался восприимчив к передовой художественной моде — примитивному искусству, кубизму и, судя по обилию полированной бронзы, к ар-деко. А освоив тонкости фотографии (не без присмотра гениев — Мана Рея, Альфреда Стиглица, Эдварда Штайхена), он сам, облегчив работу искусствоведам, позаботился о том, чтобы рассказать, как фигуративное трансформируется в абстрактное, как образ становится чистой идеей, как фактура обретает самодостаточность, причем в самых простых формах. Все это можно и непосредственно ощутить на московской выставке рядом с гипсовым «Торсом юноши», упрощенным до трех соединяющихся цилиндров туловища и ног, но именно в этом минимализме обретающим искомую мощь, или с табуретом из акации, при всей брутальности поражающим гармонией изогнутых линий и пропорций. Конечно, жаль, что скульптур Бранкузи на выставке так мало,— но зато мы теперь знаем, что видеть в его изваяниях, хранящихся в крупнейших мировых музеях.