Сад Карла Великого

Показ haute fourrure проходил в парижском Театре Елисейских Полей, чья история тесно связана с премьерами дягилевской антрепризы, от "Весны священной" до "Хованщины".

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 10

Карл Лагерфельд

Фото: предоставлено Fendi

Модели выходили на мшистый подиум под прелюдию к "Послеполуденному отдыху фавна" импрессиониста от музыки Дебюсси, а задник в виде таинственного сада вызывал в памяти театральные декорации мирискусников — все вместе недвусмысленно отсылало к эпохе "Русских сезонов". Хотя, строго говоря, премьера скандального балета о любовной истоме фавна, в котором блистал гениальный Нижинский, прошла все-таки в другом театре — Шатле. Но, так или иначе, эксперименты художников "Мира искусства", Бакста, Лансере и Бенуа, когда граница цветового пятна перестает быть контуром и линией, теряя точность очертаний, нашли прямое отражение в технологиях, использованных при создании новой коллекции Карла Лагерфельда.

Кажется, легкими касаниями кисти, а не обычными швами и стежками созданы эти пальто и платья с романтическими кейпами. Однако за внешней бесплотностью нарядов скрывается сложнейшая работа. "Молекулы" меха рассыпаны по тончайшему кружеву, на глади стриженой норки красуются ручная роспись и вышивка золотой нитью, драгоценные соболь и рысь — там, где их и представить трудно: на манжетах, подолах юбок и цветах. О флоре разговор отдельный. Осенне-зимняя коллекция носит название "Цветы других миров" (Flowers From Another World). Сотканные будто из тысячи лепестков, эти наряды и правда выглядят нездешними, а мотив сада из мира грез важен для Лагерфельда, как цветы — для Клода Моне. О своей работе дизайнер говорит: "Это происходит не так, что я вдруг решаю творить. Большинство идей приходит ко мне во сне. Лучшие идеи рождаются импульсивно. Никаких долгих размышлений. Идея должна быть похожей на вспышку. Я рисую быстрее, чем говорю".

В свой импровизированный сад Великий Карл с избирательностью опытного флориста (инсайдеры утверждают, что Лагерфельд постоянный клиент одного из старейших — здесь еще Марсель Пруст покупал орхидеи в петлицу сюртука — и дорогих цветочных бутиков Парижа, Lachaume Fleurs на улице Фобур-Сент-Оноре) собрал больше 145 видов цветов. Пионы, крокусы, ромашки, орхидеи, маки, ирисы расцвели на норке, соболе, рыси, лисе и персидском каракуле свакара. "Большинство вещей, которые мы делаем сегодня, настолько сложны, что 10 или 15 лет назад это показалось бы невозможным. Наши творения — синтез самых современных технологий и безупречной работы традиционными методами",— объясняет Лагерфельд.

Впервые в истории скорняжного дела мастера дома отбелили и окрасили мех соболя, создав новую палитру из 13 оттенков, от ярко-оранжевого до красного, сохранив чрезвычайную мягкость этого драгоценного материала. А мех норки стригли, разделяли на тонкие нити (на это у мастеров ушло около 200 часов) и нашивали на металлическую органзу или окрашенный вручную жаккард. "Для меня мех, особенно мех высокой моды,— это что-то чисто итальянское,— рассказывает Лагерфельд.— Я никогда не делаю мех во Франции, потому что там не так много мастеров, которые умеют работать с этим материалом, и их техника проще, чем та, к которой я привык в Fendi".

Цветы в коллекции можно увидеть на вышивке по шелковой органзе и в качестве принтов, в трехмерных аппликациях и в натуральную величину — на сумках и обуви. Наследница модного дома Fendi Сильвия Вентурини, отвечающая за аксессуары, превратила клатчи в вазы с роскошными букетами — с кожаными стеблями и меховыми соцветиями анемонов, маков и ирисов, настолько притягательных, что их не хочется выпускать из рук. Вторят клатчам созданные в обувном ателье Fendi в Порто-Сан-Джорджо замшевые мюли с куртуазно изогнутым, в духе французской обуви XVIII века, каблуком-столбиком, украшенные распустившимися цветками или меховыми помпонами в цвет.