 | ||
| Фото: РОСИНФОРМ | ||
| Владимир Толстиков, главный старшина Тихоокеанского флота | ||
"Выскочили на берег, а японцев там уже нет"
— Владимир Григорьевич, насколько я знаю, ваша дружба с корейцами имеет давнюю историю.
— Она началась в 1945 году. Во время Великой Отечественной войны я служил на Тихом океане в флотской разведке — сначала в звании старшины, а затем и главного старшины. Поэтому меня зачислили в разведывательно-диверсионный батальон, который было решено сформировать по образцу аналогичного батальона, действовавшего на Северном флоте. Его командиром был легендарный Герой Советского Союза Виктор Леонов. Уникальный человек — мог убить ударом кулака. После окончания войны костяк его отряда, человек 30 опытных добровольцев, перебросили к нам. Так появился 140-й разведывательный отряд особого назначения штаба Тихоокеанского флота.
— И какие он выполнял задачи?
— Когда начались боевые действия против Японии, нас забрасывали в Корею, в тыл японцев, на торпедных катерах. Мы захватывали порты и держались до подхода основных сил нашей армии. Первым мы взяли порт Юджин, или Юки, на самом севере Корейского полуострова. 8 августа Молотов объявил японскому послу о вступлении в войну СССР, а 10-11-го мы уже высаживались на торпедных катерах. Влетели мы в Юджин, выскочили на берег, а японцев там уже нет. Они эвакуировались на бронепоезде, расстреливая по пути попадавшихся в поле зрения корейцев. Так что вдоль полотна мы нашли много убитых и раненых. Оказали помощь, кому она еще была нужна.
Так же, без боя, взяли Начжин. А когда стали уходить, чуть не погибли — нарвались на американскую мину. Наши союзники незадолго до этого с воздуха забросали все корейские порты морскими минами — по тонне тротилового заряда каждая, для больших судов. Мы ее на большой скорости проскочили, взорвалась она за нами, но нас накрыло волной. С нашего катера смыло троих, так мы их не нашли. Я повредил ногу. А мой приятель Витя Карпов сидел рядом со мной и держал перед собой пистолет-пулемет, так ему 41 пуля попала в грудь. Все послетало с предохранителей и начало стрелять — пулеметы, пушка, и сверху еще огнетушитель нас начал поливать. Светопреставление! Кое-как дошли до Владивостока.
 | ||
| Фото: РОСИНФОРМ | ||
| В 1940 году 32 корейских партизана во главе с Ким Ир Сеном перешли советскую границу и стали красноармейцами. Так начался путь великого вождя к званию маршала КНДР (капитан Красной армии Ким Ир Сен — в первом ряду второй справа) Фото публикуется впервые | ||
— На этом ваша война завершилась?
— Последняя операция была в Вонсане 19 или 20 августа. Это уже после того, как 15 августа император Японии объявил капитуляцию. Входим в бухту — горловина узкая, на скалах с обеих сторон японские пушки. Но у нас команда не провоцировать японцев. Высадились мы беспрепятственно.
— Японцы сдались без сопротивления?
— Удалось обойтись без кровопролития. Мы пошли в штаб японского гарнизона. Там сидит контр-адмирал, начальник гарнизона — такой благообразный старичок. Там у них в этот момент что-то вроде военного совета было. Ну, мы командуем "Руки вверх!" и требуем приказать гарнизону сдаться. "Не имею приказа свыше",— говорит контр-адмирал. Мы ему напоминаем, что император уже объявил о капитуляции. "Мало ли что император объявил,— отвечает старичок,— а я приказа военного руководства не имею". Тогда Леонов говорит мне: "Возьми гранату и встань у него за спиной". Я ее с чеки снял и стою наготове. Леонов говорит японцам: или подписывайте, или сейчас мы тут всех взорвем к такой-то матери. Адмирал заерзал и приказ подписал (текст у нас уже был заготовлен на японском). И тут же его передали всем частям гарнизона. Потом в Вонсан вошел наш фрегат. Старичка-адмирала посадили на него и отправили во Владивосток, а затем в Москву.
— Это был ваш единственный трофей?
— Были и другие. В районе Кальме обнаружили мы хороший винный погребок, там бочонки с сакэ и таким легким яблочным вином типа сидра. А в порту мы нашли большую шхуну. Ребята наши ее проверили, завели, и, получив разрешение командования, мы прямо на ней отправились во Владивосток, естественно предварительно погрузив на борт несколько бочонков сакэ и сидра этого. И еще прихватили длинный такой американский "Линкольн", который принадлежал тому контр-адмиралу. Пришли во Владивосток, пришвартовались у пирса на острове Русский. И тут к нам причаливает катер военно-морской таможни. Что привезли, спрашивают. Ага, сакэ, машина — все реквизируем. Леонов говорит: "Ни хера!" Выставил охрану с приказом, кто полезет — давать по зубам, а сам поехал в штаб флота. Доложил. Начальник штаба написал письменное распоряжение: машину — в гараж штаба флота, а вино и сакэ — нам. Завершение операции мы хорошо отметили.
— А как отметили вас?
— Наш отряд стал гвардейским. Командирам взводов Макару Бабикову и Василию Никандрову дали Героев, Леонов стал дважды Героем, а меня наградили орденами Отечественной войны I и II степени.
 | ||
| Фото: РОСИНФОРМ | ||
| Подковывание корейского тяглового быка | ||
— Вы совсем не упоминали об участии в освобождении Кореи самих корейцев. Журнал "Корея" в свое время живописал подвиги корейских партизан в 1945 году.
— В 30-е годы отряды корейских партизан устраивали набеги на оккупированную японцами Корею из соседней Маньчжурии. В 1940 году японцы начали готовиться к войне на Тихом океане. Они решили укрепить тылы и прижали корейских и китайских партизан к советской границе. Тем ничего не оставалось делать, как укрыться у нас. В числе других советскую границу перешла группа партизан в 32 человека во главе с Ким Ир Сеном. Корейцам устроили карантин в совхозе, где они работали, и после проверки (среди них могли быть японские шпионы) из них решили сформировать разведывательную бригаду Красной армии из двух китайских и одного корейского батальона.
Во главе бригады поставили китайского партизана Чжоу Баочжуна, а он рекомендовал назначить командиром корейского батальона Ким Ир Сена. Ему было присвоено звание капитана. Располагались они в 60 км от Хабаровска, в селе Вятском. Там, кстати, в 1942 году родился сын Ким Ир Сена — Ким Чен Ир. Обучение корейцев было поручено ныне генералу в отставке Василию Иванову. Они с Ким Ир Сеном стали большими друзьями, выпивали вместе. По отзывам Иванова, капитан Красной армии Ким был хороший мужик — дружелюбный, открытый, веселый. Так вот, когда СССР объявил войну Японии, Ким Ир Сен дважды подавал рапорт маршалу Василевскому об отправке на фронт. Но ему отказали: мол, с японцами Красная армия сама справится, а вы нужны для другой цели. Их ведь учили не только военному делу, но и основам административного и хозяйственного управления. Так что Ким Ир Сен попал в Корею 19 сентября, уже после освобождения. Его назначили помощником военного коменданта Пхеньяна, а в гарнизоны помощниками — его соратников. А после комендатуры Ким Ир Сен пошел выше.
— А почему советское руководство сделало ставку именно на Ким Ир Сена?
— Во-первых, он был, несомненно, преданным делу и очень талантливым руководителем. А во-вторых, выбирать приходилось из ограниченного круга. История корейской компартии была непростой. Ее основали в 20-х годах, но из-за склок и междоусобной борьбы в 1927 году Коминтерн ее распустил. Позднее коммунистическими организациями на юге Кореи руководил Пак Хен Ен. Когда страну освободили, он приехал на север, который находился под нашим контролем, и стал претендовать на первые роли, интриговать. И нашим руководителям он не пришелся по душе. Видным коммунистом была Пак До Най. Ее Коминтерн отправил в Корею для организации работы в 30-е годы, но она быстро провалилась и до освобождения Кореи сидела в тюрьме. Она много ездила по стране, агитировала, но, как тогда водилось, людям, которые много лет находились в руках врага, не очень доверяли.
Ким Ир Сен в то время создал Антиимпериалистический фронт. И вскоре под влиянием наших советников коммунисты и фронт объединились в Трудовую партию Кореи. Ее главой стал Ким Ир Сен, а вторым человеком — Пак Хен Ен. Но я не был очевидцем этих событий. Во второй раз я приехал в Корею в начале 1952 года.
 | ||
| Фото: РГАКФД\РОСИНФОРМ | ||
| Подвоз боеприпасов китайской транспортной ротой | ||
— Второй раз вы были во время корейской войны? Снова в качестве разведчика и диверсанта?
— Нет. После войны я окончил Московский государственный институт международных отношений и попал на работу в Советское информбюро редактором в отдел Центральной Европы. А в конце 1951 года пригласил меня к себе начальник отдела кадров Павловцев и предложил поехать представителем информбюро в Корею. Я согласился. Со мной поехала и моя жена Тамара. Оформили нас быстро, и в начале 1952 года мы уже были в Пхеньяне.
— Вы приехали уже после начала переговоров о перемирии?
— Но война-то продолжалась. Пхеньян был в руинах, его безостановочно бомбили американцы. И потом, через него дважды прошла война. Сейчас уже мало кто помнит о том, что после успешного наступления армии северян на юг в 1950 году в Корее высадились американские войска. Положение резко изменилось. Часть солдат Корейской народной армии оказалась в окружении и попала в плен. Другие части под напором противника были прижаты к китайской и советской границе. Товарищи рассказывали мне, как в Китае решался вопрос об оказании военной помощи КНДР. На политбюро Мао Цзэдун поставил этот вопрос, но большинство высказалось против. На следующий день Мао собрал политбюро вновь — и с тем же результатом. На третий день Мао не стал никого слушать и сказал: "Дед (Сталин) сказал — надо!" И китайские войска (их называли "народные добровольцы") отправились в Корею. Соотношение сил было таким: китайцы держали три четверти фронта, корейцы — четверть, а с воздуха их прикрывал советский авиационный корпус. Ситуация на фронте резко изменилась. Американцев побеждали не числом, а внезапностью. В горах это делалось так. Заманят американцев в лощину между гор и ждут. А ночью с факелами, гиканьем корейцы и китайцы налетают на противника. Перебьют их всех, оружие заберут — и опять в горы ушли. Потери были такими, что американцы спешно отступили к довоенной линии разграничения двух Корей, 38-й параллели, и встали. Китайцы уже тоже не рисковали. Бои на фронте то затухали, то вспыхивали. А вот воздушные налеты не прекращались до дня подписания соглашения о перемирии.
— И как вы жили в это время?
 | ||
| Фото: РОСИНФОРМ | ||
| "В нашей коммунальной пещере даже в сухое время сырость была невообразимая. За ночь костюм и ботинки покрывались зеленой плесенью" | ||
— Насколько я знаю, там сплошные скалы.
— Так они взрывным методом и строили. Тол продавался на рынке кружками, покупай и взрывай. Тол они добывали из американских неразорвавшихся бомб. На этой почве расцвела коммерция. При городской власти — Пхеньянском народном комитете — действовало несколько бригад по обезвреживанию бомб. Были и негосударственные саперы, брали они за работу астрономические суммы. Американцы частенько сбрасывали бомбы с механизмом задержки взрыва от одного до нескольких часов. Посидят эти саперы, подождут. Если за сутки бомба не взорвалась, накидывают на стабилизатор соломенные веревки, палкой поднимают, кладут на тележку — и в безлюдное место. Там взрыватель вывинтят, корпус разобьют — и тол на рынок.
— Продукты тоже были в дефиците?
— Как и все прочее. При нашем торгпредстве, которое располагалось в сопках, были две землянки — продуктовая и вещевая. Продавали в них мыло, соль, спички и не сообразную ни с климатом, ни с обстановкой резиновую обувь. А из продуктов, причем по карточкам,— то, что удавалось довезти на машинах от китайской границы. Можно было купить крупы, по три бутылки коньяка в месяц. Из консервов была популярна печень трески и твердая, как палка, колбаса из Улан-Удэ, наверное, запасов 20-х годов. Кто-то подсчитал, что за два года каждый из нас съел по 84 м этой колбасы. Посуды тоже не хватало. Наша пещера была коммунальной: в ней жили, кроме нас, несколько корейских семей. Так на всех из посуды был один эмалированный таз. С утра в нем купали детей, потом варили рис на всех, потом стирали пеленки, потом опять варили рис, мыли овощи, на ночь замачивали тряпье.
"Корреспондент 'Правды' с испугу оказался под диваном"
— Тяжелый быт отражался на вашей работе?
— Ну что вы! Работали мы с энтузиазмом, много ездили, писали. Сложно было отправлять наши статьи в Москву: телеграф из-за бомбежек работал с перебоями. Так мы договорились с нашим послом генералом Разуваевым, что будем отправлять наши тексты по закрытым военным линиям связи. А в Москве их уже пересылали в наши редакции. Правда, послу мы, журналисты, доставляли много неприятностей. Тогда в Корее существовала оригинальная система борьбы с ночными налетами американской авиации. На всех дорогах через километр-полтора стояли посты. Бойцы, услышав гул самолета, стреляли в воздух. Этот сигнал повторяли на следующем посту и т. д. Водители, услышав сигнал, останавливались и гасили фары, и американцы их не видели. Так вот, приехавший в командировку корреспондент "Правды" Сергей Борзенко всю эту систему описал. Военные сочли это разглашением военной тайны, скандал был неописуемый.
Куда большие неприятности были после истории с генералом Дином. В начале войны во время наступления северокорейской армии в плен был взят командир американской дивизии генерал Дин. Тот факт, что Дин жив и находится в лагере, был строжайшей тайной. Американцы не раз запрашивали о судьбе генерала, но Пхеньян отвечал, что ему ничего не известно. И вдруг корреспондент "Правды" Алексей Ткаченко публикует интервью с Дином, которое он взял у него в лагере. Американцы, естественно, потребовали его выдать, а посол в Пхеньяне получил выговор за "слабый контроль за работой журналистов". Собрал он нас в своем кабинете. Стоим в шеренгу, а Разуваев ходит вдоль строя, помахивая хлыстиком. Ткнул им в живот одного товарища, не отличавшегося стройностью, и рявкнул: "Разжирели! На фронте когда последний раз были?" Дошел до автора интервью, в сердцах взмахнул хлыстиком, а маленький Ткаченко с испугу одним прыжком оказался под диваном. Потом, правда, посол отошел и, встречая журналистов, говорил: "Ты что-то просил у меня? Зайди, поговорим". Хороший был мужик. Мы были потрясены, когда узнали, что его в Москве арестовали.
— Это была расправа за неуспехи в войне?
— За неудачи первого периода войны пострадал предыдущий посол генерал Штыков, но, поскольку он был зятем Жданова, наказали его несильно — разжаловали и отправили работать зампредом Одесского, кажется, горисполкома, а после смерти Сталина вернули на дипломатическую работу. А генерал-лейтенант Разуваев стал жертвой борьбы на вершине нашего руководства. Берия хотел получить от него показания о неправильной линии Молотова в корейских делах. Но Разуваев так ничего и не сказал. После ареста Берии к нему в тюрьму приехал министр внутренних дел Круглов, который привез Разуваеву китель с новенькими погонами генерал-полковника.
 | ||
| Фото: РОСИНФОРМ | ||
| "Американцев побеждали внезапностью. Ночью с факелами, гиканьем налетают, перебьют их всех, оружие заберут — и опять в горы" | ||
— Вы встречались с Ким Ир Сеном в этот период?
— Неоднократно. Сразу по прибытии в Пхеньян меня представили ему не только как советского корреспондента, но и как участника освобождения Кореи, поэтому он относился ко мне очень тепло. Мы часто общались на официальных мероприятиях, приемах. Не очень хорошо, но он говорил по-русски. Я запомнил два афоризма, которые он часто повторял: "Народу нужно поклоняться как небу" и "Если на нас и небо обрушится, найдем выход". Кстати, помощник рассказывал мне о том, что Ким Ир Сен ел мало: "Утром, как правило, мисочка риса или кукурузы и стакан минеральной воды. Ни кофе, ни чай не пьет".
— И даже на приемах?
— Конечно. Они проходили в подземном театре "Моранбон". Он был построен еще до войны в горе. Это был огромный зал, настоящий театр со сценой, фойе, системами жизнеобеспечения. К нему вела наклонная шахта в 412 ступенек. Во время бомбежек в шахте прятались живущие рядом горожане. С западной стороны для правительственных целей был прорыт еще один тоннель, пробитый в скале на уровне земли. Верхний свод был настолько искусно прикрыт, что американские летчики, зная о театре, бомбили его, пытаясь закатить бомбу вниз по лестнице, но сделать это им так и не удалось.
— Чем угощали?
— Простыми корейскими блюдами вроде капусты кимчи и жареного мяса пульгоги. А для европейцев готовили картошку, овощи, жареных кур. А сразу после войны во время празднования годовщины образования ГДР из Берлина привезли сосиски.
— А чем увлекался Ким Ир Сен? У него было какое-нибудь хобби?
— Во время войны в Корее охота была запрещена, и там развелось огромное количество фазанов. И в первую послевоенную зиму я поехал на охоту. Вдруг смотрю, по полю идет группа людей с ружьями. Оказалось, что это Ким Ир Сен с другими товарищами. Мы поздоровались и пошли охотиться каждый в свою сторону. Еще мне говорили, что он любит посидеть с удочкой, половить окуней.
(Окончание в следующем номере)