На сцене Кремлевского дворца закончился VI международный фестиваль балета (о его начале “Ъ” писал 28 сентября). О кубинцах в «Дон Кихоте» и российско-американском дуэте в «Лебедином озере» рассказывает Татьяна Кузнецова.
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Под финал труппа «Кремлевский балет», в спектаклях которой и выступают приглашенные гости, приберегла главную русскую классику: фестиваль венчало «Лебединое озеро» со штатными премьерами лучших трупп США и Великобритании. В роли Одетты—Одиллии выступила Сара Лейн, прима Американского балетного театра (ABT),— та самая, которая танцевала в «Черном лебеде» за Натали Портман. Ее Зигфридом был Вадим Мунтагиров, премьер лондонского «Ковент-Гардена» — питомец пермской школы, сделавший карьеру в Лондоне, не первый раз приезжает в Москву. Как принято на «исполнительских» фестивалях, артистам пришлось приноравливаться к незнакомой версии балета (автор редакции — худрук «Кремлевского балета» Андрей Петров, изрядно попортивший старомосковскую постановку Горского), а также друг к другу, что вовсе не просто, когда балерина на полторы головы ниже партнера.
Вадим Мунтагиров кавалером был предупредительным, а танцовщиком — аккуратным. Слабое место премьера — актерская игра: его лицевые мышцы развиты хуже прочих и складываются всего в две гримаски: плачущую в неприятных обстоятельствах и удивленно-радостную — в счастливых. Душевные волнения премьер расходовал на чисто профессиональные задачи вроде подкруток маленькой дамы в пируэтах и попыток угадать темпы, поскольку дирижер Сергей Кондрашев, манипулировавший оркестром радио «Орфей», был совершенно непредсказуем.
Что до Сары Лейн, то она доказала, что Америка действительно страна великих возможностей: артистку с такими скромными внешними и физическими данными в серьезных российских труппах допустили бы разве что до «маленьких лебедей». Впрочем, отсутствие прыжка и подъема, весьма скромный шаг, нечеткость слегка одутловатых ног и жесткость вытянутых в локтях рук не помешали американской приме чувствовать себя героиней бала: в «черном» па-де-де ее убедительная самоуверенность заставила закрыть глаза на негибкие низкие аттитюды, и на адаптацию вариации, и даже на 28 (вместо 32) фуэте. Однако фальшивая кротость ее страдающей Одетты отвлечь от техники не могла: на первый план вылезли косящие стопы, сбоящие batteries, гинекологические ракурсы в адажио и скрипучие пируэты. Балеринский статус артистки Лейн кажется необъяснимым, если не знать, что в американской труппе недавно воцарился знакомый нам принцип импортозамещения: теперь в ABT иностранцев (особенно русских) не приглашают, довольствуясь продуктами собственного изготовления.
Вольные кубинцы (Адиарис Алмейда числится за Национальным балетом Кубы и Балетом Римской оперы, Тарас Домитро — за Балетом Сан-Франциско, но в действительности оба «свободные игроки» из Флориды, выступающие по приглашениям везде, где позовут) очень взбодрили «Дон Кихот». И это несмотря на то, что автор кремлевской редакции Владимир Васильев спрессовал многоактный балет в два отделения и вопреки традиции отправил героев в цыганский табор, заставив разыгрывать там кукольный спектакль, отчего балерине некогда не только передохнуть между сценами, но даже переодеться. Поэтому к началу «Сна» Адиарис опоздала, да и на собственную «свадьбу» вышла с какой-то белой веревочкой, прозаично болтавшейся на черном бархате лифа пачки (позор костюмершам). Однако присутствия духа балерина не теряла: и она, и ее партнер весь спектакль веселились от души, заряжая жизнелюбием балетных тружеников Кремля.
Лучше всего им это удавалось в «народных» сценах — на «Площади» и в «Таверне» (тут, кстати, и технических замечаний минимум: пышная юбка Китри удачно маскировала полноватые бедра балерины и несовершенство ее линий в адажио). Балетную «испанщину» кубинцам не пришлось наигрывать: чувственные покачивания бедрами, прищелкивания пальцами, обольстительные развороты плеч и озорное сверканье глаз у них от природы. Ни одной юбки не пропустил этот Базиль, ни один тореадор не остался незамеченным этой Китри. Казалось, парочка не работает, а развлекается, как и их герои: усилий не было заметно даже в знаменитой акробатической поддержке — худенький Базиль вскинул свою Китри в арабеске, будто она не тяжелее ребенка, и, держа ее на вытянутой руке, еще и прогулялся по сцене. Пируэтов они наворачивали столько, сколько позволяла музыка,— хоть пять, хоть десять, а в адажио — и вовсе 13–14: безупречное вращение — национальный конек кубинцев и испанцев.
Анафемские темпы, предложенные на сей раз дирижером Денисом Кирпаневым, заставили пожалеть об отсутствии фонограммы и подпортили выступление гостей. Маэстро, похоже, заснувший на женской вариации, «посадил на ноги» даже выносливую Алмейду — на тягучей пуантной диагонали балерина еле выскребла положенное пиццикато. Зато на вариации Базиля дирижер врезал такую скорость, что даже стремительный Домитро не успевал выпрыгнуть на полную высоту. Впрочем, и тут артисты не огорчились: Тарас пролетел как стрела в шпагатных jete en tournant и показал идеальный по форме и скорости большой пируэт. Адиарис скрутила фуэте — редкие по красоте и сложности. Начала с тройного пируэта, продолжила шестнадцатью с тройными оборотами, еще восемь сделала со сменой точек и завершила фуэтэшный смерч опять-таки тройным. Бездомные талантливые кубинцы переиграли по всем статьям старательных лидеров серьезных балетных домов, доказав, что терпение и труд не все перетрут. Духоподъемно, но непедагогично.