В музее «Гараж» открылась большая выставка Такаси Мураками «Будет ласковый дождь». В дивном мире современной японской культуры разбирался Игорь Гребельников.
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Смеющиеся цветочки, грибки с рожицами, мультяшные черепа, ушастый и зубастый Мистер Доб — мало что в современном искусстве может сравниться по узнаваемости с героями картин и скульптур Такаси Мураками. Многократно воспроизведенные в разных формах они давно стали частью массовой культуры, участниками коллабораций с фэшен-брендами, рекордсменами арт-рынка, любимцами крупных коллекционеров и рядовых посетителей магазинов при музеях (специальная секция товаров «от Мураками» открыта и в «Гараже»). У широкого признания есть и обратная сторона: его творческий подход упрекают в излишней развлекательности, однообразии, беззастенчивости заимствований из манги и аниме, отсутствии критического взгляда и глубины. Впрочем, такие претензии тоже давно не отличаются глубиной и оригинальностью: чему-то подобному в свое время противостоял поп-арт.
К этому направлению можно отнести и работы Мураками, правда, тут не обойтись без ссылок на японскую историю, современную массовую культуру, индустрию развлечений, которые наделяют неожиданным смыслом эти пестрые цветочки и грибки. По пути подробного комментирования, погружения зрителя в малознакомый контекст пошли организаторы выставки «Будет ласковый дождь» в «Гараже» (куратор — Екатерина Иноземцева), при этом предоставив художнику полную свободу действий. Тут есть даже полноценная студия (по сути, филиал огромной, работающей круглосуточно токийской мастерской Мураками Kaikai Kiki), где, переобувшись в тапочки, можно наблюдать, как в почти стерильной обстановке создаются произведения.
С тем же, что и в своих картинах, перфекционизмом, маниакальным желанием заполнить все по максимуму Мураками подошел к пространству «Гаража». Фасад здания украшают мерцающие фирменные черепа «Тайм Бокан», напоминающие ядерные грибы, все окна «проросли» смеющимися цветами, ими полностью покрыты даже стены, пол и потолок туалета — нужды любителей селфи здесь учтены сполна. Переступив порог музея, зритель оказывается внутри динамично развивающегося сюжета, одним из персонажей которого стала советская мозаика «Осень», сохранившаяся после реконструкции ресторана «Времена года». К ней добавлены изображения Мистера Доба, то ли спешащего на помощь девушке-осени (рядом полыхает золотом многометровая скульптура «Пламя желания», и в этом пламени, если приглядеться, уже плавятся черепа), то ли готов сразиться с Тан Тан Бо (своим альтер эго, изображенным на гигантском расписном холсте, похожем на театральный задник). Очаровательную апокалиптическую баталию, подобно конферансье, представляют две позолоченные скульптуры: это сам художник и его собака.
Выставка охватывает все творчество Мураками — от работ начала 1990-х годов, периода его учебы в Токийском университете искусств, до произведений, созданных прямо в «Гараже» специально для нынешней экспозиции. И при этом привлекает японские расписанные свитки и цветные ксилографии XVIII–XIX веков из собрания ГМИИ им. А. С. Пушкина, которые, несмотря на свой скромный по сравнению с полотнами Мураками формат, крепко держат удар рядом с технически изощренной живописью. Кроме того, эта выставка пытается заинтересовать и самых непредвзятых зрителей: на ней есть даже детская горка, спускающаяся из пасти огромного скульптурного Мистера Доба. То, что в европейской культуре воспринимается как инфантильность, в японской имеет вполне взрослые черты. Фанатично увлеченных мангой и аниме там называют отаку, и Мураками — яркий представитель этой культуры. Но благодаря классическому художественному образованию весь этот анимешный мир в его исполнении приобрел филигранную пластику.
Смысловой центр экспозиции — раздел «“Малыш” и “Толстяк”», так назывались атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки в мае 1945 года. О событии, унесшем сотни тысяч жизней, повлиявшем на массовое сознание и культуру японцев, напоминают фотографии из Мемориального музея мира в Хиросиме, но куда более удивительным оно оказывается в интерпретации Мураками. В 2005 году он курировал выставку «“Малыш”: искусство японской взрывной субкультуры», где исследовал, как атомная бомбардировка и поражение в войне сформировали новую японскую идентичность. Мураками показал, как травма вытеснена шквалом причудливой образности, сублимирована в Годзилле, Hello Kitty и прочих персонажах, напоминающих мутантов, а катастрофа, сопровождаемая вспышкой, на разные лады воспроизводится в манге и аниме.
Слепящую яркую вспышку на выставке можно ощутить физически: раз в час открывается огромный бокс, заливающий пространство светом прожекторов,— это одна из ранних работ Мураками, названная, как ни странно, «Морской бриз». Способность трансформировать ужасное в прекрасное, трагедию в сказку подчеркнута названием выставки, позаимствованным у одноименного рассказа Рея Брэдбери. В нем описан догорающий после катастрофы дом, в котором по радио звучат стихи американской поэтессы Сары Тисдейл «Будет ласковый дождь, будет запах земли...», рисующие райские картины уже безлюдного мира. Так и ядерный гриб, в котором проявляется изображение черепа, в аниме-сериале «Тайм Бокан», откуда этот образ позаимствовал Мураками, обозначает уже не трагедию, а лишь окончание очередной серии приключенческого фильма. Или его изысканный скульптурный «Цветок-Матанга», раскидистые колючие ветки которого, хоть и считаются результатом мутаций, восхищают своим ювелирным исполнением. Разнообразные черепа, как на отдельных картинах, так и на тех, где они проглядывают через плотные россыпи улыбающихся цветов, стали фирменными образами Мураками. Его работы будто призваны произвести обезболивающий эффект и, судя по успеху далеко за пределами Японии, производят его вне зависимости от декларируемых художником задач.
Большой раздел выставки посвящен кавайи — трудно переводимому понятию, свойственному массовой японской культуре. Оно обозначает нечто миленькое, прелестное, трогательное,— словом, относящееся к тому самому инфантильному восприятию реальности. Череда залов с улыбающимися цветочками, рисованными и скульптурными, с портретами художника на их фоне, с придуманными им персонажами Кайкая и Кики, ведет к гигантской инсталляции, составленной из тысяч пластиковых и плюшевых персонажей аниме и манги. Игрушки скуплены в токийском квартале Накано Бродвей, на главном рынке для отаку, который часто посещает художник. Эту игрушечную армию, противостоящую не только гипотетическому «Малышу», но и прочим тревогам нашего времени, на поле современного искусства умело возглавил Такаси Мураками.