 | ||
| Фото: ОЛЕГ ЛАЗАРЕВ | ||
| Александр Хлопонин играет и выигрывает | ||
"Меня поливают дерьмом без всякого закона"
Мы вылетали из Красноярска накануне выборов, в субботу. Проголосовать сам за себя москвич Хлопонин мог лишь в Дудинке — только в столице Таймыра у него есть временная регистрация.
Как ни странно, взять с собой журналистов кандидат наотрез отказывался. Меня пригласили только потому, что я пожаловалась, что "никогда не видела тундры". Еще один любитель тундры, корреспондент НТВ Алексей Пивоваров, посетовал мне:
— А нам, чтобы попасть на борт, пришлось даже звонить и жаловаться на Хлопонина Потанину...
С сотрудницами депутатского зала местного аэропорта Емельяново кандидат в губернаторы общался так, словно они и есть его главные избиратели: подолгу обнимался и целовался. На них это производило неизгладимое впечатление.
Но как только кандидата пригласили отведать перед вылетом сибирских пельменей, по телевизору, как назло, начался предвыборный ролик хлопонинского противника, спикера красноярского законодательного собрания Александра Усса. "Проуссовский" телеканал ТВК показал красноярцам радостное лицо хлопонинского "отца по бизнесу" — главы "Интерроса" Владимира Потанина — и пояснил недогадливым избирателям: "Вы живете бедно, потому что они живут богато".
— Слушайте, ну вот и что мне после всего этого делать с ТВК?! — негодовал Хлопонин.— Вы видите, что они творят! Сегодня, между прочим, агитация уже запрещена. По-моему, надо закрывать их на х...— и все!
Я сообщила кандидату, что это — варварство.
— Вы разве не в состоянии принять нормальный закон о СМИ и заставить ТВК его соблюдать?
— Закон?! Вы видите, каким они меня дерьмом каждый день поливают без всякого закона!
Поливали действительно густо. Причем в день голосования поливать стали еще интенсивнее.
 | ||
| Фото: СЕРГЕЙ МЕЛЬНИКОВ | ||
Как только мы взлетели, Хлопонин выглянул в иллюминатор и с хитрой улыбкой спросил:
— А чьи это поля?
Пресс-секретарь Ольга Филюрина, уже зная любимую шутку своего шефа, со смехом ответила:
— Маркиза Карабаса!
Я поинтересовалась, а на чьем самолете мы летим.
— "Норникеля",— честно ответил Хлопонин.
— Подождите, на борту вроде написано "Аэрофлот". Вы его что, арендуете у "Аэрофлота"? — переспросила я.
— Нет, это "Аэрофлот" его у нас арендует.— пояснил кандидат.— А что, тебе не нравится?
Я призналась, что мне как раз все очень понравилось: огромные, очень удобные кресла светлой кожи прекрасно подходили к светло-замшевой обивке стен.
Лететь долго — два с половиной часа. Но у хлопонинской команды был свой способ коротать время в пути — домино.
По откидному столику из карельской березы вместе с губернатором отчаянно стучали фишками двое его помощников и еще один молодой человек лет 35, больше всего похожий на стильного братка. Этот молодой человек, которого Хлопонин называл Серега, имел добротный загар, радикально бритую голову, джинсы, свитер со змейкой на вороте сбоку (по последней моде) и резко отличался от окружающих тем, что все время загадочно молчал. Впрочем, козла забивал талантливо. Позже я выяснила, что это — глава "Норильскгазпрома" Сергей Сокол.
Когда стали снижаться, Хлопонин с явной гордостью показал мне в иллюминатор таймырские города:
— Вон, видишь — Норильск. А сейчас с того борта будет видна маленькая кучка домов — это Дудинка. А вон там видишь большие облака? Ты думаешь, это правда облака? А вот и нет! Это — дым из труб.
"А это — Долина Смерти!"
Поля у "маркиза Карабаса" оказались действительно немаленькие. Масштабы Красноярского края можно себе представить хотя бы по тому, что в Красноярске, когда мы вылетали, было +26 градусов, а в Норильске оказалось -6.
— У нас тут вообще перепады температуры до 45 градусов в день бывают,— рассказывал губернатор.— В прошлом году школьники пошли в поход тундру и замерзли насмерть, потому что днем было +24, а за ночь температура упала до -1...
Сойдя с трапа, я, разумеется, сразу надела перчатки.
— Вот тундра! Тепло ж ведь! — начал смеяться надо мной бывалый "северянин" Хлопонин.— Холодно — это когда -50!
Сам он разгуливал по улице без перчаток, зато в простеньком зимнем пуховике. В комплекте с вываренными до белесого цвета джинсами образца оптовых рынков времен перестройки все это было похоже на предвыборную униформу "народного кандидата" — ничего кроме жалости к аскетичному олигарху у избирателей это вызвать не могло.
— А олени у вас тут есть? — поинтересовалась я по дороге из аэропорта.
— Раньше паслись прямо у дороги. А теперь они через трубы газопровода перепрыгнуть не могут...— посетовал наш шофер.
Прямо над дорогой весела огромная рекламная перетяжка. Я грешным делом подумала, что там написано "Голосуйте за Хлопонина". Но когда подъехали ближе, выяснилось, что надпись гласила: "В народном марше — Норильский комбинат!" Этой вывеской открывался въезд в пригород Норильска, город Кайеркан.
— Какое название красивое — Кайеркан! — заметила я.
— А это на местном наречии Долина Смерти значит.
Следующий рекламный плакат гласил: "Своим трудом умножим славу комбината".
— Да что ж это вы кругом совковые плакаты понавесили?! — не удержалась я.
Хлопонин, не моргнув глазом, объяснил:
— Да у них тут просто традиции такие...
После того как нас поселили в гостиницу, губернатор гостеприимно поинтересовался:
— Ну как?
— Воды горячей почти нет, а холодная сильно пахнет хлоркой,— отчиталась я.
— Это не хлорка,— успокоил хозяин Таймыра.— Это сера. И вообще, что ты к мелочам привязываешься! Когда я сюда приехал, здесь вообще электричества не было.
"За кого ж нам еще голосовать"
Разговаривать с норильчанами об их политических пристрастиях было бессмысленно и неинтересно. Все как один собирались голосовать за своего "маркиза Карабаса".
— Да мы всю жизнь на комбинате проработали! За кого ж нам еще голосовать?!
В поисках местного колорита я отправились на улицу Ленинградскую, где жила сестра некоего пенсионера Михаила Иванова, которого Хлопонин тем же самолетом привез из Красноярска.
— Ветеран мне на встрече с избирателями пожаловался, что у него денег на билет в Норильск нет, сестру 30 лет уже не видел. Вот я его и взял... — пояснил олигарх.
Алексей Пивоваров, съемочная группа которого тоже отправилась на место исторической встречи сестры и брата, признался мне:
— Что-то вся эта душещипательная история слишком смахивает на предвыборный трюк. Прямо как в фильме "Хвост виляет собакой"! Помнишь, как в том эпизоде: "Так, сейчас приготовились, выходит президент, женщина бросается к нему, старая б... плачет — и бла, бла, бла..."
Машина с Михаилом Евдокимовичем подъехала к подъезду его сестры только после того, как энтэвэшники успели расчехлить камеры — хотя из аэропорта ветерана вывезли гораздо раньше, чем нас. Это действительно казалось довольно подозрительным. Но его 82-летняя одинокая сестра Полина Евдокимовна выглядела уж больно натурально, чтобы все происходящее могло быть инсценировкой. В углу ее нищенской комнатушки пылился, как украшение, поздравительный листок ватмана: "С новым 1999 годом!"
— А вы пойдете завтра на выборы, Полина Евдокимовна?
— А как же, дочка! За Хлопонина я. Он же нам всем к пенсии еще полторы тыщи приплачивает! — отрапортовала старушка.
Чуть позже выяснилось, что и самого Михаила Евдокимовича с Норильским комбинатом связывает давняя история: в 80-е годы он служил начальником фельдъегерской службы, и его подчиненные умудрились потерять документ с планом строительства какого-то цеха на комбинате. Ветерана с позором уволили.
Хлопонин по этому поводу дружелюбно пошутил:
— Я когда об этом услышал, говорю: "Дед, вот ты еще жалуешься, что у тебя гараж отобрали! Да если б я твоим начальником тогда был, у тебя бы еще и машину отобрали!"
"Нас всех Береза как детей развел!"
Напрашиваться в гости к валящемуся с ног от усталости кандидату, чтобы взглянуть на его жилищные условия, было как-то неловко, поэтому пришлось поверить ему на слово:
— У меня обычная представительская квартира.
— Уютная?
— Да, очень,— сыронизировал он,— если учесть, что я ее делю со своим заместителем, Львом Кузнецовым (после того как Хлопонин сложил с себя полномочия главы Таймыра, Кузнецов стал исполняющим обязанности таймырского губернатора.—Ъ). Тут уже анекдоты об этом ходят. Мы когда работу вечером заканчиваем, я ему говорю: "Левушка, пойдем спать!" Если не знать, в чем дело, можно подумать, что я такой продвинутый в смысле ориентации губернатор!
Поздно вечером Хлопонин пригласил нас на местную дискотеку — "Красноярские столбы".
— Вон, видите, тот балкончик напротив? — спросил он, когда мы уселись за столом.— Сижу я тут как-то, а на том балкончике напротив меня — Филипп Киркоров с компанией. Подсылает ко мне официанта: "Филипп Киркоров хочет с вами познакомиться, вы не могли бы к нему подойти?" Я так от этой наглости обалдел, что через минуту мои ребята Киркорова чуть вместе с балкончиком отсюда не вынесли...
Теперь, сидя напротив пустого балкончика и разглядывая сверху танцующую таймырскую молодежь, Хлопонин подвел итоги избирательной битвы:
— Да вы вообще не поняли, что тут происходило! Все писали, что на красноярских выборах противостояние только двух финансово-промышленных группировок — "Русского алюминия" и "Норникеля". А почему никто из вас не отследил происходящего вокруг МДМ? И ЮКОС, кстати, тоже здесь имеет свой интерес и тоже отдавал предпочтение... скажем так, одному из кандидатов. А с Глазьевым вы вообще все не поняли, что произошло (Сергей Глазьев выдвигался при официальной поддержке КПРФ и Народно-патриотического союза России и занял в первом туре красноярских губернаторских выборов третье место, набрав 21,4% голосов и отстав от финалистов всего на несколько процентов.—Ъ). Да нас же тут всех Береза (Борис Березовский.—Ъ) как детей развел! Борис Абрамович просто гений в этом деле, равных ему до сих пор нет! Он вливал в Глазьева деньги, но делал так, что Глазьева поддерживали еще и коммунисты, и мы, и уссовцы! В результате еще немного — и Глазьев мог бы выйти во второй тур, а там...
Ровно в 12 ночи кандидат со вздохом облегчения, что все уже кончилось, поднял стопку водки:
— Давайте выпьем за 22 сентября!