Всякий журналист, слушающий прямую линию с президентом Владимиром Путиным, с опаской глядит на набор вопросов, желая понять, какой именно может привести к серьезным последствиям. Тем более что налицо свежий прецедент — история про мальчика, пожаловавшегося на угольную пыль, теперь угрожает размеренной жизни целой отрасли.
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ
Ситуация с мостом на Сахалин, также помянутая президентом, выглядела менее опасной, этим разговорам уже не первый год. Но вчера показалось, что выстрелило и это ружье: Bloomberg сообщил, что мост будет строить «Стройгазмонтаж» (СГМ) Аркадия Ротенберга. И никто не удивился, более того, проект из гипотетического внезапно показался реальным. После Крымского моста участием СГМ можно, кажется, обосновать почти любую масштабную инфраструктурную идею. Но новостная лента запестрела опровержениями. Чиновники в один голос утверждали, что решений по проекту не принято, да и проекта нет. В ОАО РЖД (именно в его планах до сих пор упоминался мост) пояснили, что ТЭО если и появится, то только в 2018 году. Представитель господина Ротенберга заверил “Ъ”, что ни на каком уровне ни с компанией, ни с ее акционерами мост на Сахалин не обсуждался.
В ОАО РЖД признают, что развитие транспортной инфраструктуры Сахалина, включая строительство железнодорожного перехода, «призвано решить геостратегическую задачу преодоления экономической обособленности острова», а для монополии это — перспективы увеличения грузопотоков по БАМу. Но предположение, что сработало лобби ОАО РЖД, плохо выдерживает критику: бюджетных денег нет, Минфин не щедр, за свои средства компания вряд готова строить инфраструктуру, которая не подтверждена грузовой базой. ОАО РЖД, конечно, включило мост в проект долгосрочной программы развития до 2025 года — но аккуратно, в составе тех проектов, которые «потенциально могут реализовываться в этот период частично или за счет средств других инвесторов», а не в качестве госприоритета.
Яснее всего ситуацию мне сформулировал хорошо знакомый с ситуацией железнодорожник. У проекта нет экономики, говорит он: «Я понимаю, что его можно сделать, но у него нет грузовой базы». Мост сам недорогой, но важно оценить подходы. В целом, говорит он, геополитически проект красивый. «Но есть принципиальный вопрос, поедут ли с той стороны японцы»,— отмечает он. Не поедут — мост вообще не нужен. Возможно, именно поэтому в контексте проекта возник господин Ротенберг. Однако в условиях санкций вряд ли он может оказаться в одном проекте с крупными западными инвесторами. Это значит, что путь сахалинскому мосту один — в бюджет. Или — в Японию, но вряд ли с этим подрядчиком.