|
Наркотическое отрезвление |
 |
| Фото: ИТАР-ТАСС |
Общее место
Когда читаешь аналитический доклад о нелегальном обороте наркотиков, подготовленный рабочей группой по вопросам борьбы с наркоманией к Госсовету РФ, на котором и обсуждались проблемы борьбы с незаконным оборотом наркотиков, испытываешь двойственное чувство.
С одной стороны, в глазах пестрит от обилия цифр, таблиц и графиков — то есть фактурку вроде бы собрали. С другой стороны, пестрит все это уже не первый год — действительно новых данных (за исключением актуализированной статистики за последний год) в докладе нет. Героин и опиум идут, понятно, из Азии, причем наркоторговцы, само собой, налаживают транзит через Россию в обход Ирана, через который наркотики возить все сложнее (сегодня в Иране, помимо прочего, защищаются от наркотиков буквально бетонными стенами, перекрывая ими сложные для контроля ущелья. — "Деньги"). Амфетамины и прочая синтетика, тоже понятно, идут из Европы. А среди женщин — любопытный факт — отмечается "увеличение как абсолютного числа больных наркоманией, так и относительных их показателей на 100 тыс. женского населения". Правда, впервые этот рост был зафиксирован еще в 1992-м... Но, возможно, эта информация действительно важна для борьбы с наркобизнесом.
 |
| Фото: ДМИТРИЙ СУХОРОСОВ |
| Евгений Ройзман, президент фонда "Город без наркотиков": "Не хочу говорить, что коррупция в среде работников самих органов является массовой. Но это — частое явление" |
Отсутствие достоверной и полной информации о нелегальном обороте наркотиков в сегодняшней России действительно серьезная проблема — это признают и отечественные, и зарубежные исследователи наркорынка. Речь даже не о четко просчитанной экономике данного явления, но о более, казалось бы, простых вопросах.
Например, занимаются ли сегодня организованные преступные сообщества российского происхождения этим бизнесом? Одни эксперты считают, что занимаются — как и всем, что выгодно (здесь, как правило, поминают "солнцевских"). Другие уверяют, что нет: им, что называется, "западло", а наркотики — удел этнических группировок.
А какого уровня группировки? Наркомафию принято считать чрезвычайно мощной, четко структурированной организацией, которой по силам планировать и проводить акции по всей территории России. Возможно, так оно и есть. Однако другие эксперты считают, что никакого мирового заговора нет, наркотики — бизнес чуть ли не семейный, а непобедим он просто потому, что на деле никто его побеждать и не собирается. В противном случае, говорят они, где конкретные имена и результаты оперативной работы по российским наркобаронам, если они действительно существуют?
Здесь тоже своя специфика. Мало кому из крупных предпринимателей удалось избежать обвинений в связях с наркобизнесом. Чаще всего (см. compromat.ru) называются Михаил Фридман, Александр Смоленский, Виктор Черномырдин, упоминают также Николая Аксененко, и, конечно, Иосифа Кобзона. Однако никто к подобным обвинениям, зачастую весьма профессионально составленным, серьезно не относится. Кто будет в этом разбираться, если полной картины нелегального наркооборота все равно нет?
Туманность вопроса позволяет многим экспертам рассматривать наркотики как средство тайной войны, которую ведут между собой некоторые страны. Например, в монографии "Борьба с незаконным оборотом наркотиков за рубежом" Юрий Антонян и Вячеслав Князев пишут, что, "по данным ФСБ и МВД России, на территории США действует центр, координирующий поставки на российскую территорию кокаина и героина". Смелое утверждение. Одно неясно: почему же тогда кокаин так слабо распространен в России. Впрочем, американцы тоже нас подозревают: например, Джозеф Дуглас, американский эксперт в области секретных операций, еще в 1990 году возложил на советскую и китайскую разведки ответственность за усугубление наркоситуации в США. А в 80-е афганские моджахеды обещали отомстить СССР, завалив его дешевым героином. Не будем множить сущности. Продажа наркотиков — самый выгодный бизнес в мире, и этим, собственно, все и объясняется.
Условные цифры
По данным Минздрава, на сегодняшний день в России под наблюдением наркологических учреждений — 448 тыс. человек, 90% которых страдают наиболее тяжелой, опиатной зависимостью. По экспертным же оценкам специалистов Минздрава, наркоманов в России — 3-3,5 млн (кстати, для правонарушений, связанных с наркотиками, негласно принят так называемый коэффициент латентности, равный десяти, то есть на каждого зарегистрированного наркомана приходится девять невыявленных).
Из 3-3,5 млн наркоманов — 2,7-3,2 млн сидят на опиатах, то есть являются наркозависимыми в полном смысле этого слова (и физически, и психически). Однако, согласно социологическим опросам, которые проводились с 1995 по 1998 год ВНИИ МВД и ГУБНОН МВД по всей России в рамках комплексного анализа незаконного распространения наркотиков в РФ, на опиаты в структуре наркопотребления приходится 12,5% всех наркотиков. Общее же число употребляющих те или иные наркотики периодически (не реже раза в месяц) на тот момент (1998 год) составляло 8 млн.
 |
| Фото: СЕРГЕЙ МИХЕЕВ, "Ъ" |
| Владимир Иванов, президент фонда "Россия без наркотиков": "Нас тоже обвиняли в связях с наркомафией — люди, которые к ней причастны" |
Тем любопытнее совпадение оценок у разных источников. Например, согласно обнародованным в 2000 году данным Международной ассоциации по борьбе с наркоманией и наркобизнесом, годовой оборот наркотических веществ в России на тот момент составлял $7 млрд (эксперты исходили из оценок мирового оборота наркотиков — $500-600 млрд и возможной доли России в этом бизнесе).
Что касается максимальной оценки нелегального оборота наркотиков, то ее дает один из авторов упоминавшегося выше исследования Борис Калачев, профессор кафедры криминологии Московского университета МВД России, изучающий рынок наркотиков с конца 70-х. По его мнению, годовой доход от наркоторговли в России сегодня может составлять $10 млрд, из которых более $8 млрд уходит из страны. Борис Калачев: Если брать основные препараты — опиаты и производные конопли, то наркопреступность здесь, безусловно, является этнической в очень значительной ее части. Так исторически сложилось. Не хотел бы, чтобы мои слова расценивались в каком-то дискриминационном аспекте, однако информация о наркобизнесе должна быть объективной. Официальная статистика по задержаниям лиц, задействованных в наркобизнесе, этничности указанного явления не подтверждает. Но это и понятно, задерживают в основном потребителей, мелких распространителей и курьеров — здесь, естественно, национальный состав самый разнообразный.
Но даже если остановиться на более скромных $7 млрд, получаем, что органы МВД выявляют лишь 2% преступлений в этой сфере (исходим из того, что стоимость изъятых наркотиков, по данным самого МВД, в 2001 году составила около $133 млн). В США и Европе органам правопорядка удается нейтрализовать до 15% наркоторговли, то есть эффективность их работы почти в 7,5 раза выше, чем в России. В чем же дело?
Незамеченный слон
Первое, что приходит в голову: коррупция. Оперативники, с которыми я обсуждал проблему, тему коррупции не любят — само ее упоминание, как им кажется, бросает тень на тех, кто взяток не берет. Юрий П., оперативник одного из подразделений МВД: Все эти слухи распространяют сами наркоманы. Порой просто лгут, а порой заблуждаются. Оперативная работа предполагает в том числе и общение с мелкими торговцами. Иногда ведь для дела перспективнее контролировать небольшие продажи, с тем, чтобы, например, внедрить агента в эту среду и выйти на крупную рыбу. Наркоманы, возможно, воспринимают это как преступное сотрудничество.
Однако коррупция, конечно же, есть. Причем речь порой идет о самом высоком уровне. Например, в мае 2002 года за решетку попал начальник калмыцкого межрегионального отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков Дорджи Мунянов, и не только за то, что "крышевал" местных наркоторговцев,— он лично продавал наркотики. Тревожный факт: после его задержания неизвестными был убит начальник отдела по борьбе с экономическими преступлениями и коррупцией УФСБ Калмыкии Наран Дженгуров, арестовавший Мунянова и нескольких его подчиненных. Неоднократно попадались на торговле наркотиками и сотрудники других ОБНОНов практически по всей России: совсем недавно, например, с поличным был взят сотрудник МВД Карелии, отвечавший в местном ОБНОНе за хранение наркотиков.
 |
| Фото: ЮРИЙ МАРТЬЯНОВ, "Ъ" |
| Борис Калачев, профессор кафедры криминологии Московского университета МВД России: "Доходы от продажи конфискованных у наркоторговцев ценностей нужно передавать антинаркотическим программам" |
Весной этого года генеральный прокурор РФ, говоря в целом о коррупции в правоохранительных органах, сообщил, что в 2001 году 16 тыс. сотрудников МВД были привлечены к дисциплинарным взысканиям, а 200 осуждены на различные сроки.
Даже при минимальном соотношении 1:100 получаем 20 тыс. потенциально коррумпированных сотрудников. Можно не сомневаться, что часть из них работает в структуре служб борьбы с незаконным оборотом наркотиков МВД России, общая численность которых на сегодня составляет 8 тысяч.
Но охотнее всего о коррупции как о факторе, серьезно усложняющем борьбу с наркомафией, говорят руководители общественных фондов, пытающихся бороться с оборотом наркотиков (см. справку).
Евгений Ройзман, президент фонда "Город без наркотиков" (Екатеринбург): Не хочу говорить, что коррупция в среде работников самих органов является массовой,— с многими ОБНОНами мы успешно сотрудничаем. Но это очень частое явление. Например, сотрудники милиции возвращают изъятые у наркоманов-потребителей наркотики обратно на "точку", где эти наркотики покупались. Или, например, даже после задержания крупного наркоторговца с поличным его освобождают, причем этому содействуют не последние люди в правоохранительной системе.
Владимир Иванов, президент фонда "Россия без наркотиков": В 1996 году мы по своей инициативе проводили эксперимент в Одинцовском районе. Мы активно оповещали жителей о телефоне пейджера, по которому они могли направить нам информацию о точках, где продают наркотики. Результат превзошел все ожидания: за месяц сформировали базу из 124 точек. Продолжение было еще интереснее. Проверив 70 точек, одинцовский ОБНОН отчитался: наркотиков не обнаружено. Тогда я отправил данные в ГУБНОН МВД России. Из 54 точек, проверенных управлением, подтвердилась информация о 19. Адреса проверялись одни, а результаты разные.
Надо сказать, что даже те сотрудники МВД, которые отзываются о деятельности подобных организаций нелицеприятно, признают свое бессилие. Елена Р., сотрудник милиции Нижегородской области: Конечно, о большинстве точек, по крайне мере в нашем регионе, известно. Да это и не утаишь, все все знают. "Накрыть" такую точку теоретически можно, а практически сложно — уж очень просто избавиться от улик в случае чего. А на полномасштабную оперативную работу просто не хватает ресурсов.
Однако сторонним наблюдателям ситуация представляется вполне определенной: им кажется, что наркоторговля, как и проституция, просто "крышуется" органами. Координатор одного из комитетов Госдумы: А что мне еще думать, если этажом выше, прямо над моей квартирой, уже несколько лет действует наркопритон? Участковый в курсе — эффекта никакого.
Даже если мнение стороннего наблюдателя не соответствует действительности, сам факт, что оно уже сложилось, сильно мешает борьбе с наркомафией — граждане просто не идут на сотрудничество с милицией, считая это бессмысленным. И очень странно, что о проблемах коррупции и недоверия населения к правоохранительным органам составители аналитического доклада к заседанию Госсовета по наркотикам даже не упомянули.
Цена локализации
Впрочем, проблема борьбы с наркомафией не в коррупции. Точнее, коррупция — это лишь производная основной проблемы — отсутствия у сотрудников стимулов для реальной борьбы с наркомафией.
Владимир Иванов: Чтобы эффективно бороться с наркомафией, нужно просто быть чем-то замотивированным. Как только появляется желание, появляется и результат — опыт некоторых российских регионов это подтверждает. А откуда возьмется такое желание у сотрудника ОБНОНа, который получает $150? Зачем ему тратить время и силы на выявление реальных воротил, если можно просто "пасти" наркоманов-потребителей у точек, где все это почти открыто продается? А порой происходит еще проще: приходят на точку и прямым текстом говорят: вы должны сдать столько-то героина, у нас план.
От любого другого преступного дела наркобизнес отличается как минимум тремя вещами. Во-первых, беспрецедентными объемом и доходностью. Во-вторых, сложностью сбора доказательств для возбуждения уголовного дела против организатора продажи наркотиков. В-третьих, уникальной ситуацией, когда можно делать статистику, отлавливая не продавцов, а потребителей. (Кстати, еще в 2000 году генпрокурор Устинов критиковал УБНОН МВД России за то, что из общего числа привлеченных к ответственности 80% — потребители и только 20% — курьеры и торговцы, хотя должно быть наоборот.)
В общем, государственная программа борьбы с наркобизнесом вряд ли заставит активизироваться правоохранительные органы. И хотя, конечно, открытый призыв президента страны бороться с наркомафией активнее на время подхлестнет исполнителей, ждать от этого каких-то суперрезультатов не приходится. Даже при том, что штат борцов будет увеличен с восьми тысяч до тринадцати.
В условиях, когда платить реальную цену за борьбу с наркомафией государство не может (на эти цели на период 2002-2004 годов бюджетом предусмотрено всего $53,5 млн), все чаще раздаются голоса в пользу хотя бы частичной легализации наркотиков.
Например, экономист Лев Тимофеев, директор Центра по изучению нелегальной экономической деятельности, в книге "Наркобизнес. Начальная теория экономической отрасли" вслед за рядом американских и европейских ученых утверждает, что легализация в нынешней ситуации — меньшее зло. Тимофеев пишет, что ужесточение мер борьбы всегда на руку самому наркобизнесу (для того чтобы подорвать наркобизнес, по оценкам западных ученых, необходимо изъять 75% всего предложения, тогда как сегодня изымается в лучшем случае 15%, в России — 2%). Спрос на наркотики, как на питьевую воду, не эластичен, то есть наркоман купит дозу по любой цене, ради этого он готов пойти на преступление. Поэтому такая борьба с наркобизнесом лишь повысит цены и преступность. А доходы наркодельцов не уменьшатся. Значит, государство должно взять этот рынок под свой контроль, монополизировав и частично легализовав его.
Противники подобных теорий приводят свои не менее веские аргументы. Александр Колмогоров, президент Международной ассоциации по борьбе с наркоманией и наркобизнесом: Легализация, даже частичная, автоматически приведет в лавинообразному росту потребителей наркотиков — за счет тех, кто не употреблял просто потому, что они были незаконны, а значит, относительно недоступны.
При этом и первые, и вторые умело пользуются статистикой по странам, где подобные опыты проводятся. Поэтому останавливаться на этом не имеет смысла. Тем более что рассуждения сторонников легализации выглядят чистым теоретизированием: вряд ли она возможна в России.
Вместе с тем статистика говорит о некотором улучшении сегодняшней ситуации с наркопотреблением. Более того, наркологи, наркологические клиники и рядовые наркоманы отмечают любопытный парадокс: героина потребляют все меньше. Одни связывают это с внезапным снижением количества и, главное, качества предложения. Другие с тем, что молодежь перескочила на другие наркотики. Третьи объясняют это циклическим характером героиновой наркомании.
Но такая картина наблюдается главным образом в Москве и Санкт-Петербурге и может говорить лишь о том, что "модная" молодежь от героина действительно отказывается. В регионах позиции опиатов по-прежнему сильны.
Кроме того, и у МВД есть информация, что сегодня в Афганистане подготовлена беспрецедентно большая партия героина и она вроде бы вот-вот обрушится на Россию. Перебои же в поставках и снижение качества героина объясняются внутриафганскими проблемами.
Так что об улучшении говорить рано. Об этом свидетельствует и многократное (по героину в 2,75 раза, по конопле в 83 раза) отставание России от развитых стран по проценту зарегистрированных наркоманов от общей численности населения. Получается, что нам есть куда падать. Что же делать?
Борис Калачев: Сегодня сообщается, что объем изъятых за последние полтора года у наркоторговцев ценностей — 1,4 млрд руб.— больше, чем за весь период 1995-2000 годов. Это вызывает у меня сомнения. Дело в том, что в конце 90-х я проводил исследование, связанное с ошибками в статотчетности. В десяти регионах в эту статистику попадали все ценности, изъятые региональными ОВД. И тогда, уже на основании пересчитанных данных, я заметил любопытную вещь. С 1994 по 1999 год прирост задержанных за преступления, связанные с наркотиками, составил 189,3%, то есть их стало почти в три раза больше. А вот стоимость изъятого в пересчете на доллары резко упала — до 5% от уровня 1994 года. Это ясно говорит о том, что ловили в основном потребителей либо изымали из оборота так называемые бесхозные партии наркотиков. С тех пор такая тенденция сохраняется. К тому же 1,4 млрд руб.— это, скорее всего, описанное имущество, то есть еще не конфискованное по приговору суда. Итоговая стоимость конфискатов может быть куда меньше. Для того чтобы переломить эту тенденцию и подорвать экономическую базу наркомафии, давно пора установить, что доходы от продажи изъятых материальных ценностей или хотя бы их части передаются милиции и общественным организациям, которые сражаются с наркомафией.
По мнению Калачева, это резко стимулирует работу ОБНОНа и гражданской среды — ловить наркоторговцев станет экономически выгодно. Изменится и статистическое соотношение между задержанными потребителями и торговцами.
Идея борьбы с наркоторговлей на деньги самих же наркоторговцев отнюдь не нова. По этому пути пошли в Великобритании, Франции, ФРГ. Такая же схема давно работает в США: доходы полиции от конфискатов порой превышают бюджетные затраты на DEA (что-то типа ГУБНОН МВД России). А египетская полиция таким образом ежегодно зарабатывает $1,4 млрд.
Борис Калачев: Уверен, что дальше начнется цепная реакция. Всерьез взявшись за наркоторговцев, оперативники нащупают нити, ведущие к тысячам других преступлений, в том числе к некоторым громким убийствам, которые до сих пор не раскрыты. Всем этим процессам очень помогло бы принятие законов "О борьбе с коррупцией" и "О борьбе с организованной преступностью", которые до сих пор почему-то заморожены.
Борьба с наркомафией имеет еще один важный экономический аспект. Даже локализовав наркорынок в его нынешних масштабах (не говоря уже о сужении его границ), органы правопорядка сохранят в России миллиарды долларов, которые в том или ином виде неминуемо попадут в легальную экономику.
АЛЕКСЕЙ ХОДОРЫЧ
|