Блуждание в трех сестрах

Вышел в прокат фильм Юрия Грымова "Три сестры". Классический сюжет перенесен в наши дни, сестры постарели на 30 лет, но обозреватель "Огонька" так и не смог понять, ради чего было идти на такие жертвы

Андрей Архангельский

Действие происходит в наши дни. Ирине (Ирина Мазуркевич) — 56 лет, на пенсии; Маше (Анна Каменкова) под 60; старшей, Ольге (Людмила Полякова) скоро 65. Их брат Андрей (Владимир Носик) совсем седой. Потрепанные жизнью полковник Вершинин (Максим Суханов), Соленый (Александр Балуев) и Тузенбах (Игорь Яцко). Молода лишь Наташа (Натали Юра), жена Андрея Прозорова, брата трех сестер. Все имена, профессии, психологические характеристики героев остались прежними.

Перенести чеховских героев в наше время — таких экспериментов уже было достаточно, и все они заканчивались неудачей. Сложность переноса объясняется просто — разницей между социальным устройством тогда и сейчас. Российское общество 1900-х годов — сословное. Дело не в том, что есть "богатые и бедные" (герои Чехова часто бедны, и это как раз было бы узнаваемо сегодня), но принципиально именно разделение тогдашнего общества на господ и "простых". Чеховские герои так или иначе относятся к господскому сословию. Даже несмотря на то что Чехов описывает именно распад этого сословного общества, сословность все равно играет роль пресловутого базиса, по Марксу. Само это социальное устройство, это разделение общества никак нельзя вымарать как из пьес Чехова, так и из произведений всех остальных писателей того времени,— как нельзя изгнать запах из старых подушек или книг. Именно этим разделением и проникнуты все отношения и конфликты внутри пьесы и всего чеховского творчества, как мы понимаем теперь — "благодаря", кстати, Грымову. По той же причине, к слову, невозможно "перенести" в наше время и советские пьесы (как было с "Утиной охотой" Вампилова, которую также вновь экранизировали). Опять же, социальное устройство общества совершенно другое: в том обществе квартиры "дают", а в наше время их приходится покупать, пускай и в кредит. Из-за этой разницы вся прекрасная "тоска" вампиловского героя, а значит, и суть пьесы теряет смысл: нынешнему герою тосковать некогда, ему кредит нужно отдавать.

Состарить чеховских героев — это интересная идея, но в таком случае требуется писать какой-то новый текст "поверх Чехова". "Как сложились судьбы трех сестер в старости?" — нечто подобное уже было в московском театре "Около" на том же материале. Правда, есть подозрение, что едва ли сестры могли уцелеть в молохе революции, учитывая опять же их непролетарское происхождение. Допустим, им повезло, и они выжили. Но требуется известная смелость — придумать им дальнейшую судьбу. Попробуем? Одна сестра поддержала революцию, другая — белых, третья — эмигрировала. Это примитивная схема, но мы тут не сильно ошибемся, так и было часто. Теперь считаем. Младшей, Ирине, в 1900 году (когда написана пьеса) было 20 лет, старшей, Ольге,— 28 лет. Скажем, в 1956-м, к ХХ съезду КПСС, им могло бы быть примерно по 70-80 лет. Теоретически сестры могли бы дожить даже до брежневских времен. Это звучит немного абсурдно, но исторически правдоподобно, в этом и есть парадоксальная правда жизни — кто бы из сестер мог подумать в начале века, чем все закончится?.. На пике советского строя сестры как раз и могли бы, не противореча судьбе, подвести итоги своего знаменитого "работать, работать" — и это, кстати, выглядело бы вполне органично к 50-летию Октябрьской революции, как "итог чеховских судеб". То, что мы, зрители, знаем еще и о том, что случилось после, создавало бы дополнительный фон фильму. Но для этого следовало бы писать новых "Трех сестер", поместив их, скажем, в 1960-е.

Все нынешние герои грымовской "чеховщины" условны — они не имеют прошлого, истории; они выхвачены именно на тот период жизни, который нужен режиссеру для дела

Словом, все эти реконструкции по отдельности имели бы художественный смысл — в этом было бы какое-то развитие чеховского сюжета. Но что нам дает без такого развития простое объединение двух этих приемов — перенести сестер в наше время плюс еще и состарить их на 30 лет? Получается только удручающий "плюс на плюс", который окончательно все запутывает. Ради чего это сделано, что автор желал нам сообщить? Что время меняется, а конфликты те же? Как раз и не "те же", что мы и понимаем в итоге — также "благодаря" Грымову.

Режиссер позиционирует этот фильм как вызов современному кино, он якобы создает нечто "сознательно не для всех". По традиции это у нас означает "кино про интеллигенцию". Тут обычно две крайности: либо интеллигент сведен к функции (шляпа и пенсне), либо тарковщина, то есть разложение на молекулы. Грымов счастливо сочетает обе. Интеллигентность у него (все сестры, не забываем, кроме высоких духовных помыслов имеют высшее образование и знают по три языка) носит характер чересчур "концентрированный". И еще, как в городе Макондо у Маркеса, в фильме почти все время идет дождь, так что примерно к середине повествования героини представляются испаряющимися, бестелесными сущностями. Единственное, что удалось Грымову,— показать через героев саму провинциальную затхлость, прозябание, старость природы. Но форма никак не может оправдать содержание.

Еще есть некоторое противоречие между тем, как живут и что говорят герои. Проблема не в том, что произносящие чеховские монологи явно не относятся к обеспеченным людям, хотя какой-то достаток у них все же есть. Проблема в том, что, например, все сестры, а также Тузенбах, Соленый, Чебутыкин и даже Андрей Прозоров выглядят как "люди без профессии", как "деклассированные элементы". Полковник Вершинин (Максим Суханов) с неопрятной седой щетиной — это в таком-то виде он "служит", возглавляет военное училище, как нам сообщают?.. Не говоря уже о Соленом (Александр Балуев) и Тузенбахе (Игорь Яцко). Чеховские разговоры под приготовление шашлыков на мангале — тут есть какой-то вопиющий диссонанс. Или столь же явная пошлость: даже постарев, чеховские герои не могли бы так "раствориться" в быте.

Сама загородная дача, на которой живут герои (или все-таки приезжают на лето из города?..), хотя и набита антикварной мебелью, напоминает скорее реквизит для съемок псевдоисторической телепрограммы. Бывает мало деталей, а тут, наоборот, их избыток — "дача" лезет из всех щелей со всем своим очарованием. Можно было бы попутно высказать претензии по поводу правдоподобия — как, например, в деревянном доме живут несколько семей в течение 50 (!) лет?.. С грудным ребенком? Но, собственно, это не дача, а образ дачи, причем взятый из советского кино 1970-х.

Что до самих героев, такое ощущение, что они заблудились во времени, словно в фантастической саге — упали где-то на Урале и вынуждены произносить чужие тексты. Такие фильмы обычно сообщают не столько о героях, сколько об общей потере смысла в современном кино. Это констатация почти полной невозможности что-то сказать о сегодняшнем времени, сказать от себя. Коллизия, увы, типовая. Вот недавно и режиссер Владимир Бортко также перенес "Анну Каренину" в наши дни ("О любви", 2017). И там та же проблема — со знанием деталей современной жизни двух молодых людей, преподавателя и студентки...

Уже приходилось писать о том, что режиссеры, которые снимают "жизнь простых людей" или вот интеллигенции, имеют весьма далекое представление об этой жизни, поскольку сами давно уже живут на другом этаже социальной лестницы. В отличие, кстати, от русских драматургов, начиная с Островского, которые детали тогдашней жизни, в первую очередь экономические, знали досконально. В отличие от современных авторов, они описывали жизнь своего класса, а не чужого.

Все нынешние герои грымовской "чеховщины" условны — они не имеют истории, они выхвачены именно на тот период жизни, который нужен режиссеру для дела. Поэтому они безжизненны в прямом смысле, у них не было ничего до фильма и не будет после — они просто взяты с полки в готовом виде и потом поставлены обратно. В течение всего фильма кажется, что вот-вот грянет гром и чей-то раскатистый голос произнесет сверху классическое: "Не верю".