Разговоры о технологической модернизации ракетно-космической отрасли ведутся на протяжении последних пяти лет. О том, как идет этот процесс и что ему мешает, как в России создается техника и насколько для нее важны украинские детали, корреспонденту “Ъ” Александре Джорджевич рассказал генеральный директор НПО «Техномаш» Дмитрий Панов.
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ / купить фото
— Прошло три года с момента введения санкций: какие проблемы решены в части импортозамещения продукции с Украины и из стран НАТО?
— Я повторю мнение коллег о том, что санкции оказались толчком к развитию отечественного производства. Как директор головного технологического института могу сказать, что мы столкнулись со сложностями, наверное, только в первый год введения санкций. Да и то это были трудности с исполнением ранее заключенных контрактов. В части станкостроения мы достаточно легко заменили оборудование, которое производилось в Европе, станками, которые производятся на Востоке. Сами существенно увеличили производство высокотехнологичного оборудования. За прошедшие два года по тяжелому станкостроению мы практически вышли на полное импортозамещение: в итоге даже еще дешевле получилось! Да, у нас есть проблемы с элементной базой, с мозгами для станков. Наверное, даже это можно считать самым сложным на сегодня.
— А с украинской продукцией как обстоят дела?
— А я не знаю, что такое украинская продукция — мы в своей работе с ней никогда не сталкивались. Те же ракеты «Зенит», к примеру, во многом делаются из наших комплектующих, которые поступали туда на сборочное производство. Конечно, существовала многолетняя кооперация. И, безусловно, когда в один момент эта самая кооперация меняется, то на год-полтора возникают неизбежные сложности, потому что нужно переориентировать промышленность. Плоха или хороша была эта ракета, мы сейчас не обсуждаем, но она была удобная и не очень дорогая — это хорошее сочетание. А все, что касается электронной компонентной базы, которую нам поставляли харьковские и киевские предприятия, это тоже легко заменяется. На новой российской ракете «Союз-5» будут российские электронные системы.
— То есть санкции сыграли на руку?
— Основные задачи, которые решает «Техномаш», лежат в плоскости тяжелого машиностроения. И в этом санкции сработали в плюс, потому что, по крайней мере с тендеров, ушли крупные западные компании, которые предлагали дорогое оборудование и играли на рынке не всегда честно. В том, что касается тяжелого станкостроения, мы вообще одни из лучших. Например, мы сделали уникальное оборудование для обработки вафельного фона путем фрезерования нижних топливных баков ракет, чтобы они были легче. Подобное зарубежное оборудование обходится во много раз дороже. В 2015 году было сложно: тогда были заключенные контракты, которые стали один за другим прекращаться. Сейчас остаются проблемы с некоторыми специальными материалами, например с порошками, которые используются в аддитивных технологиях с применением лазерных принтеров. Но они все решаемы, поверьте.
— Инвестиции в предприятие осуществляются за государственный счет или есть частные инвесторы?
— Да их и раньше не было по большому счету: немного по МКС, немного по проекту Sea Launch… Но на общем фоне финансирования от «Роскосмоса» эти инвестиции не играли никакой роли. Мы получаем хорошее финансирование последние пять лет. Потом мы сами находим заказы — например, от Минпромторга. И прибыль от них заложена в структуру цены: часть перечисляется государству, а часть по согласованию с «Роскосмосом» расходуется на инфраструктуру предприятия.
— Вы пострадали от секвестра федеральных программ?
— Пока решаем, что будет дальше. Мы ожидаем частных инвесторов, несмотря на то что им нужен быстрый результат. Конечно, приходят коммерческие структуры, но они больше хотят получить от нас, чем что-то дать. Однако бывают и исключения. Недавно было подписано соглашение между «Техномашем» и группой «Стан», которая объединяет ведущие станкостроительные предприятия отрасли. Мы надеемся, что у нас получится создать совместное станкостроительное КБ. В рамках этого СП «Техномаш» будет проектировать станки, а группа «Стан» их собирать.
— Это была ваша идея?
— Общая. Она родилась еще во времена «Минобщемаша». У нас давно была базовая площадка для сбора станков — Коломенский завод тяжелого станкостроения, который в 1990-е годы почти умер. Но потом его купила группа «Стан», и впоследствии у нас получилась кооперация. И сегодня мы эту кооперацию планируем развивать: они готовы вкладываться в научно-технические разработки станков и инструментов. Мы подписали соглашение, есть «дорожная карта», есть решение премьера Дмитрия Медведева о том, что мы в этом направлении продвигаемся. Мы показывали ему совместное оборудование в Коломне, ему понравилось. Сейчас вопрос прорабатывается в правительстве и Минпромторге. Надеюсь, что в течение года мы выйдем на создание такого станкостроительного центра и вплотную займемся вопросами начала серийного производства отечественных станков в рамках созданного совместного предприятия. «Техномаш» сейчас находится в стадии акционирования, что, я надеюсь, даст нам возможность в будущем выделить свое КБ в отдельный филиал.
— Вы планируете участвовать в создании ракет-носителей «Союз-5» и «Энергия-5», корабля «Федерация». Что будете делать по каждому проекту?
— По «Союзу-5» мы участвуем в работах по эскизному проекту. По сверхтяжелой ракете присутствуем во всех рабочих группах и комиссиях. Сейчас определяется «дорожная карта» и по «Союзу», и по «сверхтяжу», и по лунной программе, и по спутникам. Наша задача — технологическое обеспечение. Если совсем просто сказать, то мы получаем вопрос по той же «Федерации»: какой должен быть корпус или другой узел или механизм корабля — композитный или металлический? Мы даем свое заключение, приезжаем на научно-технические советы, защищаем свою позицию. Это уже не фантазии, но еще и не изделие, конечно.
— Что для вас «технологическая модернизация ракетно-космической отрасли»?
— Это организация производства, обновление мощностей, применение технологий... По сути, первый вид системы в ракетно-космической отрасли создал Вернер фон Браун, она стала американской. Параллельно с ней создавалась отечественная система, которую внедрял Сергей Павлович Королев и которая просуществовала до 1980-х годов. Затем производственную систему, разработанную Королевым, сменила российская, которую внедрил министр общего машиностроения Сергей Афанасьев. Она предполагала следующие нюансы: как менять оборудование, как применять технологии, как создавать опережающий технологический задел. После фон Брауна у американцев была целая череда организаторов промышленности, ну и, наконец, совсем недавно появился Илон Маск со своими абсолютно новыми подходами к делу. Но они все применимы к американской специфике.
А у нас, к сожалению, развитие очень сильно застопорилось в 1990-х годах. Но сейчас мы стоим на пороге новой технологической революции, создания нового уклада. Мы будем создавать свою производственную систему — систему «Роскосмоса», учитывая существующие наработки и, конечно, ориентируясь на заделы министра Афанасьева. В первую очередь будет этап переоснащения предприятий отрасли на российское оборудование. Будет этап разработки технологий, в первую очередь цифровых. Грубо говоря, это создание цифровых фабрик, где для опытного мелкосерийного производства в рамках ОКР, когда требуется постоянная корректировка, требуемые техзадания и запросы партнеров берутся прямо из облака (технология удаленного доступа к информации.— “Ъ”), обрабатываются технологически, тут же создается необходимый софт и загружается на компьютер, с которого идут команды на управляемый роботом станок. В итоге заказчики получают готовую деталь для серийного производства. На «Техномаше» сейчас ставится эксперимент по созданию опытного цеха, которого в России еще не было. Очень надеюсь, что покажем его руководству через год.