— Ваша НКО получила рекомендацию совета при Минюсте и затем разрешение от правительства на создание ПДАУ. Сложно было подготовить пакет документов?
— Да, очень сложно. Шесть человек работали в постоянном режиме с сентября 2016 до конца января 2017 года. В итоге к заявке в Минюст было приложено 500–600 документов. Причем в феврале эта работа не остановилась, потому что Минюст приостановил рассмотрение нашего заявления и запросил дополнительную информацию, в том числе по судьям в отставке, по стажу арбитров. После этого примерно за две недели мы собрали много данных и представили еще несколько десятков документов.
Важным моментом стала и сама презентация НКО на совете, нужно было рассказать о деятельности организации в сфере развития арбитража, подтвердить репутацию организации и ее учредителей. Несмотря на то что наша НКО была создана меньше чем за год до подачи заявки, мы успели провести большое количество мероприятий. Подтверждение репутации и активной деятельности НКО — это не просто слова, недостаточно везде комментировать новости о третейских судах (ТС) или о любых юридических новостях. Мы провели работу и с молодежью — например, первые конкурсы по инвестиционному арбитражу, несколько конференций, круглых столов, дискуссионных сессий. Эту деятельность мы ведем и собираемся продолжать. Развитие арбитража в нашей стране займет не год и не два, а как минимум пять—десять лет. Здесь не нужно изобретать велосипед, многие развитые юрисдикции как в Европе, так и в Азии уже прошли свой путь по развитию и популяризации арбитража. Эти рецепты мы изучаем, анализируем и стараемся эффективно применять.
— После получения разрешения ваш арбитражный центр уже рассматривал споры?
— Пока нет. Это нормально, потому что мы стремимся к настоящим спорам.
— В каком смысле настоящим?
— Ну не разыгранный спор, когда нужно срочно просудить дебиторку для целей банкротства. Нам такие споры не нужны. У нас цель — развитие настоящего цивилизованного арбитража. Статистика иностранных институтов показывает, что первые споры появляются через полтора-два года после создания. Так, например, в Сингапурском и Гонконгском арбитражах в первые годы были единицы дел — пять—десять споров. Но мы знаем, что третейские оговорки на наш центр уже сейчас включаются очень активно.
— Вам сообщают о заключении оговорок?
— Не всегда. Но иногда сообщают, уточняют, как правильнее записать.
— В сентябре ваш центр открыл отделение на Дальнем Востоке…
— Да, уже есть желающие обратиться туда. В этом регионе сложившиеся отношения с китайскими и японскими контрагентами. Арбитры в дальневосточном отделении частично из нашего списка, который мы представляли в Минюст, плюс мы создали отдельную базу лиц, которые могут рассматривать там споры. Среди них как российские юристы, так и юристы из соседних юрисдикций — из Кореи, Японии, Китая. Упрощает ситуацию и то, что во Владивосток сейчас можно прилетать по электронной визе на восемь дней, для иностранных арбитров это будет удобно.
— Планируете ли вы открывать другие отделения?
— Пока изучаем этот вопрос.
— На данный момент требованиям нового закона соответствуют только четыре арбитражных учреждения. Не будут ли перегружены эти ПДАУ и не приведет ли это к снижению качества рассмотрения споров?
— Если ПДАУ будут загружены, то это увеличит количество арбитражных сборов, что, в свою очередь, позволит увеличить число сотрудников арбитражного центра и, если потребуется, и число арбитров. Так что эта ситуация решаема. Например, ICC в Париже ввел новую ускоренную процедуру рассмотрения споров. На вопрос, не увеличит ли это нагрузку на их суд, они ответили, что будут расширяться и нанимать новых сотрудников.
— Ряд ТС, не прошедших фильтр Минюста и совета, уходят в ad hoc (суд, созданный для разрешения конкретного спора). Некоторые арбитры даже делают для себя регламент третейского судьи, заверяя его нотариально…
— Мне кажется, это очередная попытка под вывеской ad hoc фактически администрировать третейское разбирательство постоянно действующего российского ТС, который разрешения на такую деятельность не получил. Уже были попытки сделать это под вывеской якобы иностранного арбитража. По поводу регламента третейского судьи — ни я, ни мои коллеги не знают таких примеров в мировой практике. Даже, например, в Испании, где есть отдельные конторы арбитров с профессиональными помощниками, эти третейские судьи рассматривают споры и как ad hoc, и при администрировании арбитражных учреждений, но ни у кого из них нет регламента. Само составление регламента и его нотариальное заверение — это создание видимости официальной процедуры, чтобы просто повесить герб с орлом на свои документы.
— Ряд заявителей считает, что Минюст излишне придирается к ним и перегибает палку в борьбе с мошенниками. А вы как думаете?
— Я не знаю конкретных примеров. Тут главный вопрос — могут ли они аккуратно подготовить документы? Занимаются ли они этим профессионально или совмещают эту деятельность с адвокатской, консультантской или деятельностью внутреннего юриста? Вопрос именно в аккуратности и тщательности.
Кроме того, нужно актуализировать и проверять информацию. Например, мы сталкивались с тем, что за время с подачи документов до их рассмотрения Минюстом у арбитра поменялась должность — он был старшим преподавателем кафедры вуза, а стал доцентом. Претензии к таким моментам, с одной стороны, да, можно считать формалистскими. Но, с другой стороны, должен быть единый стандарт для всех, в том числе даже для всем известных и уважаемых арбитров, будь они из МГУ или из регионального вуза. Должен быть одинаковый, равный подход в том числе и потому, что «изобретательность» некоторых «коллег» не знает границ.
Когда мы готовили документы, я говорил сотрудникам: если мы не можем нормально подготовить документы для подачи заявки, то как мы потом будем администрировать дела? На соблюдение всех формальностей будет смотреть госсуд, проверять, как процесс был организован, проведен и проадминистрирован. Проигравшая сторона ведь будет под микроскопом изучать процедуру и искать изъяны (уж поверьте, иногда и потщательнее Минюста), и решение ТС может быть отменено. Если вы подаете документы за разрешением на такую деятельность — нужно досконально выполнять все требования закона.
— Некоторые юристы видят конфликт интересов между Минюстом и вашим центром и считают отношение министерства к вам предвзятым, поскольку одним из учредителей вашего АНО «Институт современного арбитража» является ООО «Элэф Академия», собственником и руководителем которой является лицо, владеющее организацией—оператором ПМЮФ. А одним из организаторов форума является Минюст. Можете ответить на эти претензии?
— Мне кажется, что ответ тут прост — рекомендацию нам дал совет. Некоторые говорят, что совет контролируют РСПП и ТПП, но в нем 37 человек, очень опытных и уважаемых профессионалов, разных возрастов, с разным бэкграундом и из разных сфер. Просто посмотрите на список имен, и вы увидите, что это люди с безупречной репутацией, которые ею к тому же очень дорожат. Что касается LF Академии, то я объясню, почему мы были заинтересованы, чтобы она выступила учредителем. Это образовательный проект ПМЮФ, который объединяет лучших, на мой взгляд, юристов — и в качестве лекторов, и в качестве слушателей. Они помогают нам проводить конференции, семинары, круглые столы и студенческие конкурсы. Я знаю, что этот портал очень популярен у студентов, что для нас очень важно в контексте развития и популяризации арбитража.
— Претензии больше к тому, что вас в принципе Минюст допустил до совета — из четырех десятков НКО это удалось лишь трем.
— Если бы к нам была предвзятость, у нас бы, наверное, тогда документы приняли без проблем и мы не готовили бы их пять месяцев. Но нам приостанавливали рассмотрение, мы представляли большое количество дополнительной информации и документов. Так что не могу сказать, что к нам как-то лучше и легче относились.
— Как вы оцениваете итоги третейской реформы по окончании переходного периода?
— Сложно назвать это итогами, это пока конец промежуточного этапа. Если говорить о том, удалось ли достичь цели в части борьбы со злоупотреблениями со стороны постоянно действующих ТС, которые вводили в заблуждение участников оборота (маскируясь под госсуды с гербами, удостоверениями и мантиями), занимались полулегальными или криминальными делами, то да, удалось. Несмотря на отдельные проявления «изобретательности» со стороны таких представителей «третейского бизнес-сообщества» с целью сохранить свой «бизнес» после 1 ноября, мы уже видим: большая часть таких учреждений разрешения не получила.
Вторая цель — повышение интереса к настоящему и добросовестному третейскому разбирательству со стороны участников гражданского оборота. Мы видим, что это происходит, причем не только в Москве и Петербурге. Я езжу по регионам, провожу семинары, и представители местного бизнеса приходят на них, им интересно развитие этого направления.
Третья цель — формирование проарбитражного подхода в практике государственных судов. Третейский суд должен завоевать доверие у государственных судей и перестать восприниматься ими как очередной источник головной боли. Поэтому для нашего учреждения и наших арбитров главное — это репутация.
Важную роль в формировании проарбитражного подхода должен, безусловно, играть и совет при Минюсте. Его роль помимо выдачи рекомендаций и в том, чтобы взаимодействовать с госсудами в этой сфере. По поводу арбитрабельности некоторых споров должен скоро высказаться и Конституционный суд РФ по запросу Верховного суда РФ.
Конец третейской эпохи
С 1 ноября рассматривать третейские споры в РФ могут только арбитражные учреждения, получившие разрешение правительства. Но за год с начала реформы их выдано всего два, плюс имеют право работать еще два суда при Торгово-промышленной палате (ТПП). Таким образом, число третейских судов в стране уменьшилось более чем в сто раз. Минюст утверждает, что российский арбитраж начинает соответствовать мировым трендам, а мошенничество уходит в прошлое. Но участники рынка говорят о вымирании третейского судопроизводства в России.