Главный политтехнолог штаба Ксении Собчак уволился, проработав в команде всего неделю. В интервью «Коммерсантъ FM» он заявил, что это было его личное решение. Он должен был организовать сбор подписей, необходимых для регистрации на выборах. Главная причина увольнения, по словам Ситникова — отсутствие понимания источников финансирования.
Фото: Валерий Титиевский, Коммерсантъ
— В чем все-таки причина вашего ухода?
— Я несколько удивлен вниманием прессы, которая уже пишет всякие невероятные истории. В первую очередь, какие-то странные версии пишут те, кто со мной даже не разговаривал. Мне кажется, все это совершенно нормальная история. Сразу скажу: нет никакого конфликта, нет никаких личных проблем ни с кем, нет никакого недопонимания.
Вот все говорят: вы не знали, что Игорь Малашенко будет начальником штаба. Но никто не обращает внимания, что мы с ним просидели до 10 вечера на балу Tatler, прекрасно общались. Он сам не знал, что он будет начальником штаба. А утром ему было предложено, он принял это предложение, еще боясь, как отреагирует его замечательная супруга. И для меня-то как раз Игорь Малашенко — идеальная фигура начальника штаба. И мы с ним не пересекаемся абсолютно по функционалу. Он потрясающе талантливый организатор-медийщик, а я — хороший политтехнолог и полевик, здесь как раз очень хорошее дополнение.
Мало того, я не люблю быть начальником. Если обратите внимание, из 400 кампаний, которые мы проводили, мало даже найдете, чтобы моя фамилия фигурировала. Я консультант. У меня очень сильная хорошая команда.
Мы не лезем никогда в начальники, мы тихо и спокойно делаем свое дело. И стараемся, чтобы вообще никто даже не знал, что мы делаем. Мне кажется, это правильно. Мне комфортнее в такой ситуации в тени. Особенно в таком достаточно скандальном, привлекающем внимание выдвижении.
Поэтому, наоборот, Игорь для меня комфортен. Мы с ним дружим с 90-х годов, уважаем друг друга.
Я познакомился с потрясающе интересными людьми. Например, Антон Красовский меня просто поразил, Ксения Чудинова — потрясающий совершенно пресс-секретарь.
Фотогалерея
Кто вошел в команду Ксении Собчак
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Валерий Титиевский
Фото: Коммерсантъ / Александр Щербак / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: РИА Новости
Фото: Коммерсантъ / Сергей Киселев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: belprauda.org
Фото: РИА Новости
Фото: Коммерсантъ / Евгений Гурко / купить фото
Фото: Сергей Фадеичев / ТАСС
Вы поймите, это нормальная ситуация, когда спонтанно складывается команда.
Это не был какой-то заранее продуманный, профинансированный, организованный проект, у которого есть какой-то демиург, который это все выстроил. Он на коленке складывается.
Мы вот сняли какой-то офис, еще нет мебели там. Например, сейчас даже в поездках Ксении на платные семинары, которые были в Краснодаре и в Екатеринбурге, должна ее сопровождать охрана, раз она стала кандидатом, потому что могут плеснуть краской. Она человек, у которого 5 млн подписчиков в Instagram, значит, надо размещать какие-то фотографии, какие-то новости. Соответственно, поехал ее пресс-секретарь, поехали два охранника, поехал фотограф, поехал менеджер, который все это организует. Уже получилась большая компания. Я честно вам скажу, мы скидывались из карманов, достали все деньги, что были, чтобы купить им билеты.
И это нормально, когда кто-то приходит, обсуждает, думает, уходит, приходит кто-то другой. Это будет весь ноябрь, и зря к этому привлечено такое внимание. Тем более, что конфликта ни человеческого, ни профессионального нет. За мной стоят сотни профессиональных людей. Если мне отвечать за поле волонтеров и активность в регионах, мне нужно нанимать, приглашать десятки тысяч людей, чтобы собрать 300 тыс. подписей — 10 тыс. человек должны ходить их собирать. Это огромная машина, мне нужно их как-то убеждать, мотивировать, нанимать на работу, собирать, учить. Я должен быть сам уверен, что могу взять эту ответственность, понимая, как будет устроена структура штаба, какое внимание будет к этой работе. Мне нужно понимать, какие будут региональные штабы, есть ли на это финансирование. И брать на себя ответственность, не зная ответа на эти вопросы — это авантюризм. Я поставил себе некий срок, что я до 1 ноября наблюдаю, задаю вопросы, смотрю, что происходит. Это мое право. Я всех своих пациентов как психотерапевт учу: надо учиться говорить «нет» — честно, прямо в самом начале, никого не обманывая, без всяких подковерных разговоров, интриг.
Я, подумав несколько недель, понаблюдав за ситуацией, задав вопросы, послушав то, что происходит, и поняв, как будут распределены функции, не получил ответа на ряд вопросов, которые мне были нужны, чтобы взять на себя ответственность, мне кажется, честно поступил — сказал, что нет, я это делать не могу. Здесь все пытаются найти черную кошку в комнате, где ее нет.
Конечно, какие-то вещи меня не устраивали, но я не буду об этом говорить. Какие-то вещи не устраивали во мне. И я не думаю, что это важно — это наше внутреннее дело, это нормально, когда люди договариваются и честно говорят, что не договорились. Хуже, когда делают вид, что договорились и что-то не делают, либо обманывают, что могут, когда нет возможности. Еще кто-то уйдет, еще кто-то придет. Штаб формируется только.
— А какова все-таки позиция штаба — можно ли это назвать увольнением? Вас уволили или вы сами принимали решение?
— Да меня никто и не принимал еще. Нельзя уволить человека, который еще не нанят.
— РБК со ссылкой на анонимный рассказ сотрудников штаба сообщает, что были претензии к вашей работе, вы просили якобы большое финансирование.
— Я был назначен еще только ответственным за продумывание концепции полевой работы, и мы, естественно, сидели и считали, сколько нужно денег собрать, найти у спонсоров. И меня, конечно, беспокоит вопрос, кто спонсоры. И понятно, что 100 тыс. [подписей] в случае партии гораздо легче собрать, чем в случае отсутствия партии, структуры — штабов нет, оргструктуры нет. Даже партия с хорошо организованной системой штабов не каждая соберет 100 тысяч. Ведь неслучайно у нас фонд официально разрешен 400 млн рублей. Зачем? Страна-то большая. И понятно, что входить в процесс, не имея гарантированного финансирования организационной работы… Давайте посчитаем: по закону нужно, если 300 тыс. подписей, собрать их с 40 регионов, понятно, что нужно начинать собирать в 50 регионах страны — это билеты, нотариусы, агитаторы и так далее. И это все умножить на 50 — огромные деньги.
— Говорилось ранее, что 1 млрд рублей необходим. А по вашим оценкам, какая сумма нужна?
— На избирательную кампанию? Я не считал стоимости медийной части, раскрутки в интернете, поездок. Я считал реально только вот эту.
На сбор подписей реально практически весь официальный бюджет придется потратить.
Это же нельзя незаконно делать. Нельзя ошибиться, нельзя сделать какие-то незаконные платежи. За ними же будут внимательно наблюдать и весь мир, и коллеги по оппозиции и так далее. Здесь нельзя подставиться, поэтому все придется делать легально и официально.
— Но вы проработали неделю, какие-то деньги получали за это от штаба, от Собчак?
— Да никто там никаких денег не получает. Я же вам говорю — мы, наоборот, скидывались на билеты в Екатеринбург. Какие деньги, если просто их нет?
— А сама Ксения Собчак предлагала какие-то пути решения, предлагала вам остаться?
— Понятно, что я в этой избирательной кампании со своими коллегами заинтересован принимать участие. Мои коллеги и команда без меня не продадут себя. Работать на два штаба неприлично. Поэтому здесь надо просто честно говорить: нет, эту работу я на себя не беру. Мне практически все члены штаба прислали SMS ночью: Леша, давай попьем кофе, давай еще встретимся, жаль, что вы ушли, мы считаем, что вы бы лучше всех это сделали. У штаба же еще состав-то даже не сформирован. Но мне кажется, никакого риска для Ксении нет — она популярная фигура, очень интересный проект. И в стране есть огромное количество очень талантливых, способных политтехнологов, которые с интересом взялись бы за этот проект. Я думаю, что сейчас много предложений. Так же, как и мне пришло много предложений из других штабов. Я 28 лет на рынке, мы провели более 400 кампаний в десятках стран мира. Команда со мной, потому что они мне верят, но верят потому, что я выполняю свои обязательства.
— Сколько человек входит в команду?
— Есть технологи, с которыми я работаю. Вот в этом штабе планировалось, что будет работать порядка 30 человек. Из них большая часть уже приехала. Соответственно, мы же что-то делали — готовили сейчас поездки, встречи с избирателями, уже выстраивали сети, обзванивали регионы. Уже прописывали все процедуры, график кампании выстроили уже на весь период по дням с учетом законодательства и событий в стране, в мире и так далее. Политтехнологи писали технологические карты, юридические процедуры, потом уже инструкции начали писать и для агитаторов, и для сборщиков подписей — там же сложная процедура. Это большая работа все, и чем больше за тобой стоит людей, тем большая ответственность за принятие тобой решения. потому что эти люди потом ко мне все придут, спрашивая про зарплату или оплату командировочных. Ситуация, когда мы скидывались, чтобы поехал пресс-секретарь в Екатеринбург, стала для меня индикатором, что не все правильно. И я никому не мог дать никаких гарантий. Я дал для себя время, время подступило — я принял это решение. Оно осознанное, без какой-то агрессии, злобы или обиды.
Что говорили члены команды Собчак о своей будущей работе
— Вы сказали, что уже есть предложения о работе в других местах. Будете ли вы работать другими какими-то кандидатами?
— Пришли пока только SMS, это же еще не предложения, это такой намек. Мы все-таки достаточно известная команда. Единственное, мы много лет работали по миру, и сейчас освежается все в памяти у людей… Ну, интересно было бы принять участие.
Мы по всему миру работаем с оппозицией, и этот проект привлек нас не Ксенией Собчак, а как раз вот идеей «против всех».
Я считаю, что нас действительно лишили этой строчки, а призыв не приходить на выборы, если нет ни одного, за кого ты хочешь голосовать, мне кажется опасным. Мы так вообще выбьем из людей желание принимать участие в собственной судьбе. Мне кажется, надо приходить на выборы в любом случае.
— То есть у вас есть планы работать в России в предвыборной кампании 2018 года?
— Эта опция возможна. У нас есть предложения и из других стран сейчас вести выборы.
Каких политических и экономических взглядов придерживается Ксения Собчак
Высказывания потенциального кандидата в президенты