Институт проблем правоприменения (ИПП) Европейского университета в Санкт-Петербурге (ЕУСПб) под эгидой ЦСР выпустил доклад об избыточной криминализации «рядовых» и мелких нарушений закона, которые Уголовный кодекс (УК) трактует как экономические преступления. Доклад лишен обычных недостатков работ, посвященных «экономическим преступлениям»: он без энергичных обвинений демонстрирует, как внешне выглядящая небольшой проблема УК и судебной практики порождает искаженную деловую культуру во всей экономике и предлагает вполне рабочий способ исправления ситуации.
Фото: Евгений Павленко, Коммерсантъ / купить фото
В серии аналитических работ Центра стратегических разработок (ЦСР) вышел доклад экспертов ИПП ЕУСПб Кирилла Титаева и Ирины Четвериковой «Избыточная криминализация экономической деятельности в России: как это происходит и что с этим делать». В отличие от общих докладов по этой теме, работа ИПП касается достаточно мало обсуждаемой в РФ и более узкой темы — «предпринимательских» преступлений в рамках понятия «мошенничество» и ряда составов гл. 22 УК РФ.
ИПП выборочно проанализировал массив решений судов РФ по ст. 159 УК РФ (мошенничество), ст. 159.1–159.4 и ст. 159.6 УК РФ (статьи появились после попыток законодателя вывести «специализированные» составы мошенничества, например с использованием платежных карт, из-под действия общей ст. 159), ст. 160 УК РФ (присвоение или растрата), а также отдельных статей «экономической» гл. 22 УК РФ, часто применяемой судами при криминализации действий в рядовой хозяйственной деятельности. ИПП подчеркивает, что по выбранным «предпринимательским» случаям суд в 2016 году лишь один раз вынес приговор, связанный с лишением свободы, тогда как в целом по анализируемым статьям таких осужденных 25%. То есть речь идет о 7–11 тыс. человек в год, осужденных условно или оштрафованных, по оценкам ИПП, чаще всего по трем видам нарушений: нарушения правил ведения налогового и бухгалтерского учета, нарушения правил работы с материальными ценностями и денежными средствами, нарушения договорных обязательств (последнее квалифицируется как мошенничество).
В докладе констатируется: в целом криминализация такого рода правонарушений и отнесение их к уголовным преступлениям нерациональны и являются следствием ряда причин, в общем имеющих мало отношения к общественной опасности таких правонарушений — она или минимальна, или отсутствует.
Одной из проблем является конструкция УК, в рамках которого нет нижнего порога ущерба для квалифицированных экономических преступлений, и они по определению совершаются группой (в силу корпоративного характера работы) и с использованием служебного положения (ибо связаны с должностными обязанностями), что почти автоматически делает их тяжкими вне зависимости от нанесенного ущерба. Отдельно, констатируют в ИПП, существует возможность уголовного преследования по таким составам даже в том случае, если пострадавшая сторона (например, компания) таковой себя считать отказывается и ущерба не заявляет. Суды, полагают в ИПП, прекрасно осознают минимальность или отсутствие ущерба, что выражается в приговорах.
Впрочем, реальный ущерб от избыточной криминализации такого рода действий, утверждают в ИПП, очень велик. Прямые расходы на уголовное преследование по таким статьям УК там оценивают в 6,5 млрд руб. в год плюс потери 3 млрд руб. в ВВП в год от сокращения расходов осужденных — это 1% судимых в РФ в год. Непрямой ущерб — кроме естественной в этой ситуации стигматизации условного осуждения и потерь для экономики специалистов — в основном сконцентрирован в действиях компаний и организаций, вынужденных избирать стратегии, снижающие риски уголовного преследования: чаще всего это отказ от любых изменений в собственной деятельности, блокирование любых инноваций в деловом обороте и максимальная бюрократизация деятельности. Особенно, полагает ИПП, это проблема госсектора — государственного и муниципального управления и сферы производства общественных благ (образование, здравоохранение и т. п.) за средства бюджета. Кроме этого очевидна проблема репутационного ущерба, наносимого судебной и правоохранительной системам из-за избыточной криминализации такой деятельности,— массовое, а не выборочное преследование таких (очень частых) нарушений технически невозможно, что создает репутацию правосудия как применяемого случайным образом. ИПП констатирует, что судам в РФ не доверяет, согласно данным социологов, именно наиболее экономически активная часть населения. Наконец, именно этими делами заняты 3–4 тыс. следователей МВД, специализирующихся на экономических преступлениях: им создаются некорректные стимулы к работе, в рамках которой МВД в целом имеет основания считать предпринимательскую деятельность потенциально преступной. Особенно это очевидно в случае криминализации неисполнения деловых договоров.
ИПП предлагает несколько вполне исполнимых способов решения проблемы. Это коррекция законодательства (в его рамках для квалифицированных преступлений в этой сфере установлен минимальный порог ущерба, при котором возможно уголовное преследование) и разъяснение (например, в постановлении пленума Верховного суда) судам необходимости привлечения к уголовной ответственности по указанным статьям только в случае, если ситуация разрешима лишь в рамках гражданского или трудового права и только тогда, когда доказан умысел на совершение преступления. Рекомендуется также параллельный пересмотр в порядке надзора десятков или сотен наиболее показательных уголовных дел, где статьи 14, 24 и 25 УК РФ при указанных выше обвинениях были применены неверно. Отметим, эксперты ЕУСПб в целом не ставят вполне возможных вопросов об идеологических, управленческих или коррупционных корнях нынешней ситуации с гиперкриминализацией экономической деятельности — проблема формулируется таким образом, что возможно ее функциональное решение.