— Вас кто-то уполномочивал на переговоры с представителями Масхадова?
— Нет. Я не жду, чтобы кто-то разрешил мне вести переговоры, и не спрашиваю разрешения. Я депутат Госдумы и встречаюсь с теми людьми, которые помогут решить сложнейшую для России проблему Чечни. В августе мы встречались в Лихтенштейне с людьми, заинтересованными в разрешении чеченской проблемы. Никто не знал, что будут люди от Масхадова. Там я встретил Ахмеда Закаева и Лему Усманова. У нас был нормальный конструктивный разговор, были высказаны предложения по поводу урегулирования чеченского вопроса. Я считаю, что выход тут один: Чечня остается в составе России, но статус выбирает сама. Это может быть автономия, к примеру. Нынешняя встреча в Швейцарии опять посвящается той же проблеме, и я намерен снова говорить с Закаевым на тему прекращения войны в Чечне.— Вы считаете, что переговоры надо вести с Масхадовым?
— Основной путь — это переговоры с Масхадовым. Он должен сделать первые шаги, чтобы переговоры состоялись. И требования президента Путина — осудить и отмежеваться от террористов — должен выполнить.
— Но в Чечне давно говорят о том, что Масхадов сейчас заодно с Басаевым.
— Если это так, то он сводит на нет все наши усилия, и в таком случае у нас остается запасной вариант — переговоры с парламентом Ичкерии созыва 1997 года. С парламентариями, кстати, недавно встречался Султыгов (спецпредставитель президента РФ по правам человека в Чечне.— Ъ), и мы считаем, с этими людьми можно разговаривать и решать серьезные вопросы. Главное — добиться того, чтобы в Чечне перестали стрелять.
— Но эти люди не смогут обеспечить порядок в Чечне, потому что не контролируют ситуацию.
— Это правда, но есть среди них очень авторитетные, влиятельные люди, к которым прислушивается воюющая сторона. Вот с ними и можно работать. Но я все-таки делаю ставку на Масхадова.
— Даже после того, как он призвал расправляться с чеченцами, помогающими федералам? ФСБ недавно распространила информацию, что Масхадов снова выступил с подобным обращением к чеченцам.
— Кто-то уничтожает чеченских милиционеров, но я не знаю кто. Если это делает Масхадов и заявляет об этом, то он больной человек, потому что объявляет войну всем чеченским родам, к которым принадлежат убитые. Я не думаю, что Масхадов такой сумасшедший, чтобы не бояться такой страшной кровной мести.
— Российское руководство уже дало понять, что вести переговоры с Масхадовым не намерено.
— Я вообще-то ни разу не слышал, чтобы президент Путин заявил, что против переговоров с Масхадовым. Напротив, когда я разговаривал с президентом, он сомневался, то есть не был категоричен. Он спрашивал, есть ли реальная сила за Масхадовым, пойдут ли за ним люди и так далее. Путин заинтересован в мире, но партия войны мира не хочет, и нужно сделать так, чтобы перевесило разумное начало.
— А за Масхадовым есть реальная сила?
— Нужно честно сказать, что население страдает больше от федеральных сил, чем от боевиков. Потому что боевики все-таки считаются с национальными обычаями. И поэтому люди больше сочувствуют Масхадову, чем федералам.
— Но власть требует, чтобы сначала боевики сложили оружие, а потом с ними начнут переговоры. А Масхадов с этим не согласен.
— Это абсолютно абсурдное требование. Никто не положит свой автомат неизвестно ради чего. Каждый думает: положу автомат, а меня за это к стенке. Это требование выдвигает партия войны, которая понимает, что оно невыполнимо.
— Не боитесь, что все закончится очередной говорильней и дальше этого не пойдет?
— Ну что ж, в любом случае будет говорильня. За мной нет никакой силы, но мне кажется, что такие встречи помогут. Тем более что общество уже понимает необходимость завершения этой войны, и власть вынуждена будет с этим считаться.