 | ||
| Фото: ДМИТРИЙ ЛЕКАЙ | ||
| "Если наш президент может через бедро кого хочешь кинуть...— Шамузафаров вдруг с легкостью выписывает пируэт в несколько оборотов.— Неплохо для бюрократа, которому в ноябре стукнет пятьдесят?" | ||
В девять утра автомобиль главы Госстроя России паркуется у издательского дома "Коммерсантъ".
— Журналисты часто делают из меня злодея,— говорит Анвар Шамузафаров, выходя из машины.— Но люди видят по телевизору, что я, к примеру, разговариваю с президентом и это запоминают, а то, что кто-то там за кадром меня критикует, обычно пропускают мимо ушей. Как-то после очередной такой вспышки критики в СМИ в мой адрес пошел я в баню размять разболевшуюся спину. Лежу в общем отделении на лежаке, а ко мне подходит какой-то мужик и говорит: "А ведь это ты с Володей сидел". Я ему: "С каким еще Володей?" А он: "Ну с Вовой, с Вовой Путиным! Мы с братвой вчера новости с тобой видели. А я хвалился: мы с этим парнем, который с Путиным сидит, в одной бане паримся!"
Мы заходим в кабинет. Анвар Шамузафаров располагается на диване.
"Я никогда не считал, что авторы жилищной реформы должны быть засвечены"
— 23 октября Дума обсудит поправки к закону "Об основах федеральной жилищной политики". Что изменится после их принятия?
— Главным образом речь идет об изменении статьи 15, регулирующей оплату жилья и коммунальных услуг. Сейчас в стране действует огромное количество нормативных актов, изданных в период с 1928 по 2000 год. Многие из них подписаны Советом народных комиссаров и ВЦИКом. За это время появилось много законов о льготах различным категориям населения. В результате из 145-миллионного населения страны льготами пользуются 47 миллионов. Однако начиная с 1992-1993 года из федерального бюджета эти льготы не оплачивались. Получается, что, когда ЖЭК выписывает человеку счет на 200 рублей, а у него 50-процентная льгота, ЖЭК получает всего 100 рублей, а вторую половину ему не платит никто. Наш законопроект нацелен на то, чтобы все льготы пересчитали, обобщили и классифицировали и услуги ЖКХ стали наконец оплачиваться.
 | ||
| Фото: ДМИТРИЙ ЛЕКАЙ | ||
— Способа выявить, кто у нас имеет средства, а кто не имеет, помимо того, чтобы спросить у самих людей, нет. Если посмотреть статистику, то в России реальные доходы граждан в три раза ниже, чем расходы. Это медицинский факт, с которым невозможно спорить. Если по статистике, за субсидиями сейчас должны обратиться 25-30% населения. А реальное число обратившихся — около 9%. Во время предвыборной кампании у некоторых претендентов на президентский пост было по 250-260 квартир. Зачем им давать дотации на содержание жилья?
— Всю прошлую неделю вы провели в Думе, разъясняя депутатам ваш подход к жилищной реформе. Невозможно себе представить, чтобы они его одобрили.
— Большинство отнеслось с пониманием. В том числе коммунисты. Они ведь все хозяйственники. Некоторые, конечно, не упускают случая заработать на этом какие-то политические дивиденды. Например, депутат Шеин, руководитель некой "Партии труда", разослал во все регионы петиции с призывом к народу взять грабли и пойти против правительства. Мое личное мнение: подогревание народных масс может быть выгодно отдельным олигархическим группам, которые имеют свои виды на имущество ЖКХ, например, хотели бы скупить за бесценок технику.
 | ||
| Фото: ДМИТРИЙ АЗАРОВ | ||
| "Я объяснял Виктору Степановичу, что, как только появится лицо, которое будет ассоциироваться со всеми жилищными проблемами, этот человек станет персонифицированным врагом населения" | ||
— С начала моей работы в Госстрое я подготовил проекты будущих 290 указов президента, постановлений правительства и федеральных законов. Я писал еще советские жилищные программы. Одну из них потом расчленили и вставили в программу ГКЧП: хотели произвести на людей благоприятное впечатление. Когда потом некоторые называли меня гайдаровцем, приватизатором, я говорил, что до этого я был еще и гэкачепистом.
— А приватизатором почему вас называли?
— Я подготовил все законы и другие нормативные акты по проведению в стране жилищной приватизации. Ведь у нас прошло три приватизации: земли, предприятий и жилья. Попытка приватизации земли до конца двадцатого века в общем провалилась. Приватизация заводов, которую проводил Чубайс, привела к тому, что все заводы и предприятия сосредоточились в руках узкой группы лиц. А приватизация жилья, которой от начала до конца занимался я, оказалась самой успешной. Благодаря ей сейчас более ста миллионов человек комфортно чувствуют себя в своих квартирах, став их собственниками.
— Тем не менее большинству жителей страны ваше имя ничего не говорит. Как можно провести приватизацию и остаться неизвестным?
— Если все происходит нормально — это входит в плоть нашей жизни, если нет — происходят стрессы, слезы людей. Я старался работать так, чтобы на улицах не было акций массового протеста. Чубайс называл меня подпольщиком. Но я никогда не считал, что авторы жилищной реформы должны быть засвечены. В 1997 году Виктор Черномырдин предложил мне стать вице-премьером по вопросам развития недвижимости и коммунального хозяйства. Я отказался, а Черномырдин до сих пор не может понять, как таким предложением можно было не воспользоваться. Я объяснял Виктору Степановичу и другим государственным деятелям, что, как только появится лицо, которое будет ассоциироваться со всеми жилищными проблемами, этот человек станет персонифицированным врагом населения. Когда, например, врач-проктолог вырезает прямую кишку, не надо выходить с ней на шее и демонстрировать ее всему миру. Мы по роду своей профессии как раз и ковыряемся в канализации. Но из этого не нужно делать большую политику.
А на роль героя реформы ЖКХ был выдвинут Борис Немцов. Его раскручивал Борис Абрамович Березовский. Я контактировал с ним по этому поводу и пытался втолковать, что делать героя на канализационных делах — лучший способ погубить политика. Они оба меня не послушали. А потом мочили друг друга на почве ЖКХ. Немцов быстро стал антигероем, эдаким никем не понятым Печориным с канализационной трубой на шее. А реформу ЖКХ все стали воспринимать как систему враждебных мер по отношению к народу. Я Немцова очень люблю. Но у него не хватило интуиции, чтобы отказаться от роли героя-канализатора. Кстати, Борис Абрамович впоследствии со мной согласился и у меня сохранились с ним приличные отношения. Кажется, на эти же грабли решил наступить еще и Герман Греф — как будто мало места для подвига в других сферах экономики.
 | ||
| Фото: ФРАНК ВИЛЬЯГРА | ||
| "Немцов быстро стал антигероем, эдаким никем не понятым Печориным с канализационной трубой на шее. У него не хватило интуиции, чтобы отказаться от роли героя-канализатора" | ||
— Кто привел вас в Госстрой?
— В 1988 году после землетрясения в Армении меня пригласили в Госкомархитектуру Госстроя СССР и направили восстанавливать армянские города. Так я оказался в Армении. Я хотел поддержать армянских руководителей строительного комплекса и архитекторов, которые считались в то время самыми талантливыми в Союзе. Но тут возникла одна проблема. Армянские архитекторы запроектировали периметральную застройку Ленинакана и Спитака: дома с дворами посередине. Сделать их из конструкций для отдельно стоящих домов, привезенных со всех концов СССР, было невозможно. В связи с этим у местных архитекторов назревал крупный конфликт с Москвой. Начались ожесточенные споры, и я предложил сделать планировочные решения буквально для каждого случая. Изо дня в день я согласовывал сотни вопросов с министерствами и ведомствами в Армении и Москве. Под каждым проектом, везде стояла моя подпись. В итоге конфликт был исчерпан. У меня с армянами завязалась большая дружба. Они закрыли глаза даже на то, что я представитель тюркоязычных народов.
— Вы азербайджанец?
— Мой папа наполовину узбек, а мама наполовину татарка, наполовину башкирка. В результате меня воспринимают как своего представители разных национальностей. Когда я приезжаю в Татарстан, Минтимер Шарипович убежден в том, что я татарин. Рахимов на это обижается и говорит, что я башкир. Кстати, с Рахимовым мы очень любим поговорить о музыке. У него чрезвычайно богатая коллекция татарских песен, и он подарил моей матери огромное количество записей. У нее даже сейчас, в 84 года, потрясающей красоты голос. Когда я был маленький, она непрерывно пела, и у меня в подсознании осталось очень много татарских и узбекских песен. Я и сегодня могу говорить и немного петь по-татарски и по-узбекски.
— А русский язык вы когда выучили?
— Я родился в Ташкенте, в старом городе, на древней улице Чигатай, где живут только узбеки. И до семи лет был абсолютно узбеко-татароязычным. В детстве, когда мои старшие сестры делали уроки, я прислушивался к ним, но они говорили на каком-то птичьем, абсолютно непонятном языке. Осознание того, что я могу понимать русский, пришло неожиданно. Мне было лет шесть, я стоял на улице, и мимо проходила какая-то русская женщина, которая меня о чем-то спросила. Я вдруг неожиданно для себя ее понял и показал ей дорогу. Потом русский я учил в школе. Правда, школа была не совсем русской.
 | ||
| Фото: СЕРГЕЙ МИХЕЕВ | ||
| "У нас с московским правительством было много споров. Юрий Михайлович любит дискусии, а я его за это люблю" | ||
— Еврейской. Это была школа, которую после октябрьской революции специально открыли для детей из еврейского гетто, которое существовало несколько столетий в старой части Ташкента. Почти все учителя тоже были жителями этого гетто. Так что все русское я впитал в этом почти хедере. Вообще, надо сказать, я получил довольно гармоничное, поистине советское образование. Я легко учился, занимался легкой атлетикой, живописью, пением, танцами. Я даже всерьез задумывался о карьере танцора. Для балета я устроен хорошо: у меня рост хороший, форма ног, координация. Меня приглашали на работу в несколько театров танцором.
Глава Госстроя выходит на середину комнаты.
— Если наш президент может через бедро кого хочешь кинуть...— Шамузафаров вдруг с легкостью выписывает пируэт в несколько оборотов.— Неплохо для бюрократа, которому в ноябре стукнет пятьдесят?
"Она поставила ультиматум: или я выхожу за тебя замуж, или танцуй"
— И зачем же вы поменяли танцы на Госстрой?
— Моя будущая жена, известная балерина, заслуженная артистка Узбекистана, звезда Узбекского театра оперы и балета Рано Каримова. Я познакомился с ней на дне рождения у моего друга, хотя до этого видел ее много раз на сцене. Рано была одной из лучших учениц известного ленинградского педагога-хореографа Натальи Дудинской. Я не мог себе представить, что такая девушка вообще может общаться с простыми людьми. Она была просто феноменальная Жизель. На сегодняшний день в балете нет девочек, которые могли бы танцевать так академически филигранно, как она. Ульяна Лопаткина, Диана Вишнева — все они очень профессиональные, но Рано танцевала лучше, чем они. Так вот, когда Рано узнала, что меня приглашают в театр, она поставила ультиматум: или я выхожу за тебя замуж, или танцуй. Наверное, Рано думала, что у меня есть какие-то другие перспективы, чем танцевать на сцене. К тому времени я закончил архитектурный, у меня было неплохое архитектурно-строительное образование.
— А как вы попали в Москву?
— Я приехал в Москву как довесок своей жены — известной артистки балета Рано Каримовой. Поначалу в Москве она имела огромный успех. Критики взахлеб писали о ней хвалебные отзывы. В "Советской культуре" появилась статья "Цветок Востока": мол, так и так, приехала из Узбекистана великолепная балерина, которая ранее танцевала в спектаклях на либретто Рашидова.
— Либретто для Рано Каримовой писал первый секретарь ЦК компартии Узбекистана?
— Да, он был поэт. Но у него были враги, которые стучали руководству страны, о том, что он внедряет на советской сцене свои антихудожественные произведения. По поручениям Брежнева, Андропова в Узбекистан с проверками творчества Рашидова приезжали многократные комиссии. Моя жена для них танцевала. Вообще быть балериной в Узбекистане было крайне тяжело. Многие партийные функционеры считали, что главная функция артистки — услаждать работников ЦК компартии Узбекистана. А отношения с Рашидовым у Рано не укладывались в эту пошлую схему. Шараф Рашидов был замечательной, очень творческой личностью. Этот уже тогда очень немолодой человек называл Рано своей дочерью.
Но в сознании культурной элиты Рано все время связывалась с именем Рашидова. А в то время начало раскручиваться дело под названием "рашидовщина". Рашидов к этому моменту умер. Слава богу, он не узнал, в какую грязь его втоптали. Пресса пестрела заголовками типа "Рука Ташкента тянется в Кремль". А поскольку Рано вызывала ассоциации с Рашидовым, поступило указание не выпускать ее на сцену. Ситуация идентична той, в которой сейчас оказались французские фигуристы Анисина и Пейзера. Их бездоказательно связали с Тайванчиком и теперь будут всем миром топить. Мне очень жалко Анисину, потому что, глядя на нее, я вспоминаю Рано. А быть уличенным в контактах с Рашидовым было похуже, чем с каким-то Тайванчиком.
— А чем в это время занимались вы?
— Я работал в институте ЦНИИЭП жилища старшим архитектором, а по выходным рисовал на Арбате. Делал портреты всем желающим. Поверьте, это у меня получалось не хуже, чем исполнять обязанности председателя Госстроя. Это очень развлекало всех художников на Арбате.
— И сколько стоил портрет в вашем исполнении?
— 25 рублей. Я старался делать в день не более четырех рисунков.
— Почему?
— В институте у меня была зарплата 230 рублей и я боялся, что если заработаю 125 рублей в субботу и еще столько же в воскресенье, то не выдержу и уйду: за два дня на Арбате получалось бы больше, чем в институте за месяц. Это было неплохое время. Я подружился даже с рэкетом. Правда, это был очень специфичный рэкет. Они приводили ко мне клиентов и защищали. Я получал за рисунок 30 рублей, отдавал им 5 рублей и считал, что это такое легкое посредничество. Это были очень симпатичные ребята. Хотя однажды я увидел, что происходит, когда с ними не хотят дружить,— было море крови.
— И вот вы работали в институте, а по выходным рисовали на Арбате, а потом вас позвали в Госстрой?
— Да.
"Я никогда не знакомился с людьми на пьянке"
— Кажется, сохранять со всеми хорошие отношения при любых обстоятельствах — это ваша отличительная черта. Но признайтесь, у вас был конфликт с Сергеем Шойгу после того, как он, вернувшись из поездки по затопленным южным регионам, критиковал Госстрой на встрече с Владимиром Путиным?
— Я с большим уважением отношусь к Сергею Кужугетовичу и нормально воспринимаю любые критические замечания, касающиеся работы. Недавно мы с ним вместе ездили по югу России, проводили десятки совещаний. Да и почему мы должны с ним конфликтовать? Мы же с Шойгу не в одной квартире живем. Вот с Чубайсом мы действительно жили практически в одной квартире — через стенку — на правительственной даче в Архангельском. Мы с ним подружились, когда делали вместе с его командой указ о кондоминиумах в 1993 году.
У меня вообще не было такого, чтобы я знакомился с людьми на пьянке. Это происходило исключительно на работе, в основном при подготовке судьбоносных, как потом показывало время, документов. В 1992 году я подружился с Гайдаром. В его экономическую программу я делал два раздела, связанные с жилищной политикой. Тогда же я познакомился с умнейшим Илларионовым. Когда в 1999 году встал вопрос о моем назначении председателем Госстроя, за меня ходатайствовали многие. В их числе были и председатель правительства Сергей Вадимович Степашин, и руководитель МПС Николай Емельянович Аксененко, и даже руководитель ФСБ Владимир Владимирович Путин. С ним мы совсем немного контактировали в Питере, где он отвечал за международную деятельность, а я курировал проекты Всемирного банка для города примерно на $100 млн.
— А с Юрием Лужковым у вас есть контакт? Насколько я понимаю, федеральные и городские власти никак не могут поделить столичную недвижимость. Есть проблемы с генпланом Москвы.
— У нас с московским правительством было много споров. Юрий Михайлович любит дискуссии, а я его за это люблю. В течение двух лет мы постоянно находились в дискуссиях по поводу генплана Москвы. Эта тема связана с целым клубком проблем, включающих вопросы собственности на землю, регулирования отношений в градостроительстве, распределения функций и обязанностей между уровнями власти. Сейчас между нами достигнута определенная договоренность.
— У вас был конфликт и с петербургскими чиновниками из-за тендера на реконструкцию Мариинского театра.
— На недавнем сентябрьском международном биеннале в Венеции американский архитектор Эрик Мосс произвел фурор своим проектом реконструкции Мариинского театра. Из-за него наш павильон был самым посещаемым. А питерские чиновники борются за личный контроль над большими бюджетными деньгами. В данном случае манипулировать высшими национальными интересами просто неприлично. Особенно в Петербурге, где творили Растрелли, Росси, Кваренги, Монферран и другие. Между архитектурой и карманом чиновника связи никакой нет.
Но в целом, знаете, я стараюсь поддерживать с людьми дружеские отношения. По прошествии времени смотришь на своих знакомых: один другого любит, второй недолюбливает, третий ненавидит. У меня с самого начала были хорошие отношения со всеми: и с Черномырдиным, и с Сосковцом, и с Березовским, и с Абрамовичем и с многими другими. Я дорожу этими отношениями.