Подконтрольная акционерам «Альфа-групп» LetterOne может отказаться от самостоятельного развития своего довольно крупного нефтегазового бизнеса. Компания ведет переговоры о слиянии DEA с Wintershall, дочерней структурой немецкого концерна BASF, о передаче ей контроля в объединенной компании стоимостью около €10 млрд. Сделка может привести к консолидации почти всех нефтегазовых активов, принадлежавших раньше немецким энергокомпаниям, снизит санкционные риски владельцев «Альфа-групп» и сделает их партнерами «Газпрома» по Nord Stream 2.
Фото: Joerg Sarbach / AP
Немецкий концерн BASF ведет переговоры о слиянии своей нефтегазовой Wintershall c DEA, входящей в LetterOne (L1) акционеров «Альфа-групп», сообщил Bloomberg. В BASF и DEA “Ъ” подтвердили, что ведут переговоры, отметив, что говорить о совершении сделки пока преждевременно. В объединенной компании BASF получит контрольный пакет, в среднесрочной перспективе возможен выход на IPO. По данным Bloomberg, новая компания может быть оценена в €10 млрд. В «Альфа-групп» запрос “Ъ” направили в L1. В BASF и L1 уточнить детали отказались.
L1 создана в 2013 году акционерами «Альфа-групп» Михаилом Фридманом, Германом Ханом и Алексеем Кузьмичевым на средства от продажи «Роснефти» 25% в ТНК-BP. Выручив $14 млрд от этой сделки, L1 в 2015 году приобрела у немецкой RWE нефтяную DEA за €5 млрд с добычными активами в Северном море, Ливии, Египте, Туркмении, Мексике, Германии и Дании. Wintershall, также интересовавшаяся DEA, предложила меньшую цену. Из-за противодействия британского регулятора L1 вынуждена была продать активы в британском секторе Северного моря швейцарской Ineos — по оценкам аналитиков, с дисконтом по отношению к покупке, менее чем за $1 млрд. Но затем L1 увеличила присутствие в Северном море, купив норвежский добычный бизнес немецкой E.on за $1,6 млрд.
Выручка DEA в 2016 году выросла на 4%, до €1,48 млрд, при этом компания получила чистый убыток в €36 млн, сократив его в 11 раз по сравнению с 2015 годом. Это произошло за счет роста добычи на 20%, до 138 тыс. баррелей в сутки, больше половины составляет газ. Запасы по 2P — 667 млн баррелей (45% приходится на Норвегию, 35% — на Африку, остальное — на Данию и Германию). Wintershall больше: добыча — 165 млн баррелей, запасы — 1,62 млрд баррелей н. э. (большая часть в России). В 2016 году чистая выручка нефтегазового бизнеса BASF составила €2,8 млрд, EBITDA — €1,6 млрд, а EBIT — €500 млн. Wintershall имеет сходную географию активов с DEA.
Собеседники “Ъ” отмечают, что потенциальная сделка поддерживает тренд на консолидацию активов в Северном море на фоне снижения нефтяных цен, начатый самой DEA и продолженный в этом году покупкой Total нефтяного бизнеса Moller-Maersk.
Сделка позволит создать в регионе крупного «немецкого» игрока, консолидировав почти все нефтегазовые активы, когда-то принадлежавшие немецким энергокомпаниям. Она также соответствует стратегии Wintershall на развитие именно добычного бизнеса после продажи сбытового подразделения «Газпрому» в 2015 году. У Wintershall есть крупные активы в России — 50% в блоке 1 и по 25% в блоках 4 и 5 ачимовских залежей Уренгойского месторождения, а также 35% в Южно-Русском газовом месторождении. Кроме того, компания является партнером «Газпрома» по финансированию газопровода Nord Stream 2. Вероятно, российские активы должны войти в периметр сделки, иначе BASF едва ли сможет претендовать на контроль.
Слияние DEA и Wintershall может снизить санкционные риски при покупке активов, с которыми столкнулась L1, говорит один из источников “Ъ” в отрасли. Заместитель главы ФНЭБ Алексей Гривач отмечает, что сделка может иметь синергию в Северном море, на норвежском шельфе и в Северной Африке. Что касается работы с «Газпромом», то при сохранении контроля в объединенной компании за BASF ожидать радикального изменения подходов не стоит. По мнению эксперта, L1 вряд ли можно считать российской компанией, но история с британскими активами RWE, которые DEA пришлось продать по решению регулятора, показывает, что риски политически мотивированных решений есть.