Я считаю, что если бы штурмовать начали, никак наших захватчиков не обезвредив, то на месте "Норд-Оста" точно была бы воронка — мы видели, как они по всему залу таскали огромную бомбу. Мовсар ходил по залу тоже весь увешанный оружием. Мы к третьему дню их всех знали по именам. Они постоянно друг друга окликали. И вообще они довольно охотно разговаривали, шли на контакт. Разговоры в основном были такие: "Вот вам условия не нравятся, есть нечего, а каково нам было в 1943 году в товарных вагонах?" Меньше чем через сутки я перестал ориентироваться во времени, постоянно спрашивал у окружающих, так как сам часов не ношу. И всем людям очень хотелось увидеть небо. Мы постоянно у террористов спрашивали "какое оно?", они смотрели в окно и нам рассказывали — "облачно", "темно и фонари".
По-русски они говорили очень хорошо — без всякого акцента, а женщины даже слишком правильно. Мне даже они показались какими-то учительницами русского языка. Даже если какая-то из них делала меленькую ошибку или оговорку, то тут же поправлялась в соответствии с литературной нормой.Насилия к заложникам они не применяли, особенно в начале. Если не считать случая с расстрелянной девушкой, которая их, конечно, провоцировала. Она была то ли сильно пьяна, то ли под действием наркотиков. Девушка оскорбляла их. Вся перепалка с ней длилась не более трех минут, после чего они схватили ее за волосы и вытащили в коридор, прямо напротив моего места. Потом послышалась очередь. Моя жена и я решили, что этого не может быть, что патроны холостые. Но те, кто потом выходил в туалет, видели труп.
Потом еще одного парня лет двадцати трех несильно ударили по ребрам. Он стоял около оркестровой ямы, служившей нам туалетом, и загораживал проход, а когда они ему сказали отойти, парень растерялся.
Эти ребята с автоматами просто проявляли тупость. Нам приходилось им все время подсказывать. И было много ситуаций, когда нас в буквальном смысле слова спасал постановщик мюзикла Георгий Васильев. В какой-то момент от мочи в оркестровой яме закоротило провода и под сценой начался пожар. При этом на сцене лежала их взрывчатка. Васильеву удалось убедить наших захватчиков взять огнетушитель, залезть под сцену и потушить огонь. Вначале они не понимали, зачем это нужно. Также еще в первую ночь весь зал был задымлен из-за того, что софиты над сценой перегрелись и у них загорелись фильтры. Без помощи Васильева выключить софиты они не смогли. Все три дня террористы пытались прострелить пуленепробиваемое стекло режиссерского пульта. Буквально зубами его грызли, от нечего делать. Непонятно зачем расстреляли все кондиционеры.
В зале с первой минуты было потрясающее единение. Каждая бутылка минералки, каждая конфета или шоколадка делилась на всех — детям и беременным в первую очередь. Только в начале одна пожилая женщина выбивалась из общего настроения, кричала на террористов, взывала к их совести. Но люди ее быстро успокоили и забрали вглубь толпы.
Умирать наши захватчики совершенно не собирались. Они рассматривали и готовили свои российские паспорта, проявляли интерес к мобильным телефонам и плейерам, которые собрали у заложников в большую картонную коробку. Из этой коробки они набрали себе по несколько телефонов подороже и поновее, а одна из старших женщин (проявлявшая большую жесткость) повесила себе на пояс рядом со взрывчаткой современный плейер. Музыка ее разумеется, не интересовала, просто сделала заначку. А когда у одного мужчины оказался компьютер, радости боевиков не было предела. Они все сбежались, чтобы посмотреть, и бурно обсуждали, сколько он может стоить.
Записала ГАЛИНА Ъ-ПАПЕРНАЯ