Специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ побывал на месте происшествия сразу после окончания штурма.
Возле оцепления стоял продюсер мюзикла "Норд-Ост" Александр Цекало. Он только что, по его словам, вышел из освобожденного здания. Продюсера спрашивали, что он видел.
— Да я не смотрел по сторонам,— отвечал он.— Делал то, что и все остальные. Носил, убирал...
— Людей носили?
— Нет, людей еще раньше меня вынесли. Там же затапливает. Носил вещи. Но видел и трупы.
— Много?
— Не меньше тридцати пяти.
— А заложники? Вы видели заложников? Где они?
— Заложники спят...— Цекало мгновение подумал и добавил: — Заложники спят мирным сном, а террористы, надеюсь, вечным.
— Будет ли продолжен мюзикл?
— Обязательно! Конечно! Ведь все актеры живы!
Тут он не выдержал, решив, видимо, воспользоваться огромным количеством видеокамер, которое, конечно, не на всякого продюсера и не каждый день выпадает, и добавил, что у террористов, видимо, работали хорошие психологи, раз выбрали его мюзикл, потому что это настоящий русский семейный мюзикл.
— И все их психологи обосрались жидким стулом! — в сердцах поставил он точку.
Через некоторое время к журналистам подошел вице-мэр Москвы Валерий Шанцев. Он сообщил, что проведена уникальная операция, и категорически отказался назвать точное количество жертв.
— Видел убитых сестер-террористок, видел афганца. Своими глазами афганца видел! Убитого Бараева видел. Лично пожал руку полковнику, который его убил.
По его словам, были убиты 22 террориста, еще двоих взяли в плен. Еще кто-то скрылся.
А тележурналисты рассказали про одного задержанного. Как будто бы через некоторое время после начала штурма к оцеплению подбежал растрепанный молодой человек, огляделся по сторонам, а заметив съемочную группу НТВ, бросился к ним как к родным и попросил на секундочку мобильный телефон. Ему дали, поинтересовавшись, откуда он. "А что, вы меня не узнаете? — удивился он.— А, ну да, мы же в масках были... Ребята, ну вы же к нам в ДК приходили с камерой, мы же вас хорошо приняли..." Позвонить молодой человек не успел, его скрутили подбежавшие спецназовцы.
Про то, что с заложниками, никто не мог сказать ничего толкового. Ясно было, что в зале применили газ, от которого часть людей задохнулась. Через некоторое время мне удалось поговорить с человеком, который в восьмом часу утра случайно оказался у входа в 13-ю больницу, куда отвезли часть пострадавших заложников, и помогал выносить пострадавших. Он рассказал, что их привезли на трех набитых автобусах, в каждом из которых было не меньше пятидесяти человек. Примерно двадцать человек из всех трех автобусов вышли более или менее самостоятельно. Их страшно рвало. Остальных выносили. По его словам, они были в таком состоянии, что даже врачи сразу не могли отличить живых от мертвых.
— А тем более мы! Мы просто выносили их. Они все были синие!
Врачи осматривали заложников и сортировали их: кого в морг, кого в палаты.
Очевидец, с которым я говорил, не заметил раненых. Все пострадавшие, по его словам, отравились газом.
Минут через 40 больницу оцепили милиционеры и перестали пускать в больницу вообще кого бы то ни было. Вскоре у центрального входа собралась большая толпа. В ней были и те, кто приехал, чтобы принести передачи, так сказать, обычным больным, и те, кому позвонили из оперативного штаба и сообщили, что их родные именно в этой больнице. Ни с теми ни с другими не разговаривали. Люди напирали на ворота.
— Почему с передачей не пускают? — кричала пожилая женщина.— Я тут сейчас все разнесу!
— Замолчите! У нас катастрофа, мы и то молчим,— сказала ей женщина, стоявшая рядом.
— Катастрофа у них... У меня тоже катастрофа. Ребенку операцию сделали. Пустите меня!
— Да замолчи ты! И без тебя тошно...
— Сама замолчи...
Немного в стороне стояла бывшая заложница Люба, которую освободили накануне днем. Любе было плохо, она едва держалась на ногах, но никуда не уходила, потому что в эту больницу, как ей сообщили, привезли несколько ее друзей. Они пошли на мюзикл компанией в 11 человек. Из зала отпустили только ее, и только по одной причине:
— Я там несколько часов выла сиреной, они, видимо, больше не могли этого слышать. Надо было или убивать меня, или выпускать. Они почему-то выбрали второе.
Наконец, вышел полковник милиции и сказал, что списки бывших заложников, лежащих в больнице, будут готовы после обеда.
— Это во сколько? — крикнули ему.
— Ну вы вот когда обедаете? — насмешливо переспросил полковник.— Вот пообедаете и приходите.
— Ну тогда я пошел обедать,— мрачно сказал пожилой мужчина, у которого в заложниках был сын.
Толпа немного успокоилась. Но потом кто-то сказал, что знает, почему до обеда не будет списков.
— Просто там сейчас люди умирают от этих газов, и пока неизвестно, кто останется в живых к обеду!
Снова все запаниковали. Еще через некоторое время родственников стали наконец пускать в больницу. Но свиданий с близкими не разрешали.