В 1897 году по приказанию императора Николая II была проведена подготовка к высадке десанта на берега турецкого пролива Босфор. Причем при благоприятном развитии ситуации следующим этапом операции могло стать занятие русскими войсками Константинополя. Но ни этот, ни другие планы по претворению в жизнь воспетой поэтами давней мечты о поднятии русского флага над Царьградом оказались не выполненными по самым прозаическим причинам.
Ворвавшиеся в 1878 году в Адрианополь русские войска могли сходу взять и Константинополь, но вряд ли сумели бы его удержать
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
«Ее евангельская жемчужина»
Когда в дореволюционной России кто-нибудь упоминал слово «проливы», далеко не все знали, что называются они Босфор и Дарданеллы. Простой люд зачастую не имел представления о том, что эти проливы соединяют Черное и Средиземное моря. Однако все знали, что где-то далеко, у этих самых принадлежащих туркам проливов, стоит святыня православия Царьград — незаконно захваченный и бесправно удерживаемый иноверцами Константинополь.
Некоторые русские общественные деятели называли принадлежность проливов и Константинополя важнейшим национальным вопросом для России и очень ярко аргументировали свою позицию. К примеру, философ и правовед князь Е. Н. Трубецкой во время публичного выступления в 1915 году рассказывал слушателям:
«Константинополь — та купель, из которой предки наши приняли крещение, и место нахождения великой православной святыни, которая оказала могущественное определяющее влияние на духовный облик православной России. Я говорю, разумеется, о храме святой Софии, превращенном турками в мечеть. Волею судеб именно с этим храмом связано самое глубокое и ценное, что есть в нашей душе народной,— центральная идея русской религиозности, а по тому самому — и религиозная миссия России — та ее евангельская жемчужина, ради которой она должна быть готова отдать все, что имеет».
При этом, правда, князь Трубецкой упоминал и о вполне материальной ценности Босфора и Дарданелл:
«Едва ли не три четверти вывозимого нами хлеба проходит через проливы; и, стало быть, вопрос о проливах есть вместе с тем вопрос обо всем экономическом настоящем и будущем России, о возможности для нас других кормить и самим этим питаться».
То обстоятельство, что важнейшая экспортная артерия страны находится в руках недружественной державы, должно было всерьез беспокоить не только политическую и экономическую элиту страны, но и всех, кто был связан с производством главного экспортного товара России — зерна. А это было подавляющее большинство населения страны.
Однако вопрос о свободном проходе русских торговых судов через проливы, казалось бы, был решен еще во времена Екатерины II. Ведь в 1774 году после очередных побед над турецкой армией был подписан Кючук-Кайнарджийский мирный трактат, XI статья которого гласила:
«Для выгодностей и пользы обеих Империй имеет быть вольное и беспрепятственное плавание купеческим кораблям, принадлежащим двум контрактующим державам во всех морях, их земли омывающих; и блистательная Порта позволяет таковым точно купеческим Российским кораблям... свободный проход из Черного моря в Белое (Средиземное.— “История”), а из Белого в Черное; так как и приставать ко всем гаваням и пристаням на берегах морей и в проездах или каналах, оные моря соединяющих, находящимся».
Еще через пять лет право беспрепятственного прохода через проливы распространили на все торговые суда под российским флагом. Но в отношении военных кораблей ситуация была не столь однозначной. Только в 1799 году им был разрешено свободное плавание через Босфор и Дарданеллы, но позднее оно вновь было ограничено, а затем и вовсе запрещено.
Но и с торговыми судами было не все так гладко, как хотелось бы. Серьезные проблемы с их пропуском в Средиземное море возникли в 1827 году.
«Нам бы только захватить Дарданеллы»
Тот, кто контролировал узкий Босфор, имел широчайшие возможности для влияния на торговлю Юга России
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
В самом начале своего царствования император Николай I решил не только словами, но и делами поддержать восставших против турецкого господства греков. И по его инициативе в июле 1826 года в Лондоне был подписан договор о совместных действиях Великобритании, России и Франции по защите Греции. А 8 октября 1827 года объединенные эскадры трех держав в Наварринском сражении, как бы сказали теперь, «из гуманитарных соображений», разгромили шедший к греческим берегам турецкий флот. В ответ Турция запретила русским торговым судам проход через проливы.
«Суда под русским флагом,— писал дипломат и историк С. С. Татищев,— задерживались в Босфоре и принуждались продавать свои грузы турецкому правительству по установленной им цене».
Эти действия турецких властей стали одним из поводов для начала Россией войны 1828–1829 годов, после победоносного окончании которой в Санкт-Петербурге подробно обсуждался вопрос о принадлежности проливов и Константинополя. В окружении императора было немало сановников, настаивавших на разделе Османской империи с переходом под контроль России Константинополя вместе с Босфором и Дарданеллами. Но товарищ министра юстиции тайный советник Д. В. Дашков, к мнению которого Николай I прислушивался, считал, что крупнейшие державы, и прежде всего Великобритания, не допустят выхода России к Средиземному морю и занятие Царьграда приведет к кровопролитной европейской войне.
«Было время,— писал он в 1829 году императору,— когда раздел Турции мог входить в тайные расчеты российской политики. Ныне, когда пределы империи распространены от Белого мора до Дуная и Аракса, от Камчатки до Вислы, весьма немногие приобретения могут быть ей полезны. Обладание Босфором и Дарданеллами, конечно, дало бы новую жизнь нашей торговле; но какою ценой надлежало бы купить оное?»
Но в то же время вопрос об обеспечении русским судам свободы прохода в Средиземное море оставался открытым. И одним из путей его решения представлялась высадка десанта на берега Босфора, если возникала угроза торговым и политическим интересам России.
Первую переброску русских солдат в проливы провели в 1833 году, когда турецкий султан Махмуд II, напуганный успешным наступлением войск восставшего против него египетского паши Мухаммеда Али, попросил Николая I о поддержке силами Черноморского флота и пехоты. В общей сложности на берега Босфора отправили десять тысяч солдат — достаточно для демонстрации серьезности намерений России, но маловато для реального удержания контроля над проливами и Константинополем. А после примирения султана с египетским пашой и заключения Россией союзного договора с Турцией, которым предусматривалась совместная оборона проливов, русские войска и флот покинули эту страну.
Все это надо изготовлять исподоволь и втихомолку
При возникновении угрозы русским интересам в Турции вообще и в проливах в частности этот договор давал возможность провести новую десантную операцию. Поэтому в 1834–1835 годах на Юге России был расквартирован 5-й пехотный корпус, чьей главной задачей была постоянная готовность к занятию проливов. Командование корпусом было поручено генерал-адъютанту Н. Н. Муравьеву, руководившему десантом в 1833 году. Инструктируя его, император сказал:
«Нам бы только захватить Дарданеллы, если англичане захотят завладеть сим местом. Лишь бы нам высадить туда русские штыки: ими все возьмем, а там найдешь, чем продовольствоваться. Впрочем, все это надо изготовлять исподоволь и втихомолку».
«Занять с налету»
Русские дипломаты договорились с турецкими властями о праве свободного прохода российских торговых судов через проливы. Но у турок оставалась возможность отменять это право
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
Но в 1841 году срок действия договора 1833 года истек. И под давлением Великобритании и других держав была заключена Лондонская конвенция, лишавшая Россию ее особых прав. Так что тревога по поводу свободы русского судоходства росла день ото дня. Ведь ситуация в Османской империи выглядела так, будто султанская власть с минуты на минуту рухнет и страна развалится. Опасения особенно усилились после того, как начал резко увеличиваться экспорт зерна из плодородных южных губерний Российской Империи. Экономист М. М. Вольский в 1854 году писал:
«Это происходило оттого, что из нашего края преимущественно отпускалась пшеница, наиболее требуемая для продовольствия Западной Европы. С 1835 по 1846 год, сравнительно с предыдущим десятилетием, вывоз почти удвоился… Особенно замечателен в истории хлебной торговли Новороссийского края 1847 год, который надолго останется памятным для нашего края. В этом году в хлебной торговле произошло необыкновенное движение по случаю неурожаев во Франции и Англии. Оно началось с половины навигации 1846 года, когда возникли большие требования на наш хлеб для вывоза его за границу. Поэтому еще 1846 год отличился необыкновенным отпуском, почти удвоившимся в 1847 году, когда Франция и Англия для обеспечения своего продовольствия должны были допустить беспошлинный ввоз иностранного хлеба».
Но цены на зерно, а значит, прибыль землевладельцев, перевозчиков, хлеботорговцев, а в результате и доходы казны, зависели не только от спроса в Европе, но и от возможности доставки хлеба через Босфор и Дарданеллы. К примеру, если перед закрытием проливов в 1827 году четверть мягкой пшеницы в Одессе стоила в среднем 4–4,3 рубля, то после начала блокады цена на нее упала почти на 40 процентов.
Поэтому вопрос о проливах был одним из основных на русско-турецких переговорах и обсуждался ведущими европейскими державами. Но чем дальше, тем больше давало о себе знать отставание России от европейских держав в техническом оснащении и вооружениях. После проигранной Крымской войны 1853–1856 годов Александру II пришлось в числе прочих условий, продиктованных победителями, подтвердить условия Лондонской конвенции 1841 года по проливам.
У нас нет ни флота, ни артиллерии, ни боевых запасов, ни обозов
Казалось, что реванш будет взят во время русско-турецкой войны 1877–1878 годов, ведь русская армия была в одном шаге от взятия Константинополя. Мало того, главнокомандующий русской армией великий князь Николай Николаевич был твердо намерен захватить Царьград и проливы. Но для исполнения этого желания недоставало реальных возможностей. Старший адъютант главнокомандующего полковник М. А. Газенкампф 12 января 1878 года записал в дневнике:
«Идея дойти до Константинополя и Галлиполи вполне овладела Великим Князем; он только об этом и думает и говорит и ужасно боится, чтобы Государь его не остановил. Этим он объясняет и свое неудержимое стремление вперед, без всякой заботы о своем тыле. Он говорил сегодня, что мало занять Константинополь и Галлиполи, а надо перебросить войска на азиатский берег Босфора и Дарданелл и — уже укрепившись на обоих берегах — диктовать свои условия не только султану, но и Англии с Австрией. План величественный, но неисполнимый. Занять с налету, конечно, все можно, пользуясь теперешней паникой, но удержаться нельзя. У нас нет ни флота, ни артиллерии, ни боевых запасов, ни обозов. Артиллерию и боевые запасы еще можно захватить у турок и подвезти морем из Одессы, но флот взять неоткуда».
К тому же великий князь, видимо, не знал, что условием невмешательства Австрии в эту войну на стороне турок как раз и был отказ России от захвата Константинополя и проливов.
«Найти удобный предлог к войне»
В последующие годы планы по установлению контроля над Босфором, Дарданеллами и Царьградом возникали еще не раз. К примеру, управляющий российским посольством в Константинополе действительный статский советник А. И. Нелидов 6 декабря 1882 года писал императору Александру III:
«Внутренние и внешние события, совершившиеся в Турции в течение последних лет, ясно указывают на близость совершенного и, быть может, внезапного распадения Оттоманской империи. В качестве ближайшего и наиболее заинтересованного в судьбах Востока соседа мы должны, несомненно, готовиться к этому событию и, вперед начертав наш план действий и ясно определив наши цели и потребности, наметить те точки, на которые должны быть направлены наши домогательства…
Со времени нашей последней войны Турция стала мало-помалу лишаться своих владений мирным путем. Европейские державы начали одна за другою отымать у нее выгодные для себя провинции. Греция получила часть Фессалии и Эпира, Австрия заняла Боснию и Герцеговину, Франция забрала Тунис, Англия выторговала себе Кипр и теперь, воспользовавшись удобным случаем, фактически овладевает Египтом. Можно легко предвидеть, что в дальнейшем распадение Турецкой империи будет совершаться тем же путем, как совершалось распадение империи Византийской, доколе сама столица не будет завоевана и остатки умирающей власти перенесутся, чтобы доживать свой век, в Азию.
Эта роль завоевательницы столицы, как кажется, предназначена судьбой и историей России, которой все интересы политические, торговые и военные настоятельно требуют занятия проливов. Неизбежность этого события так ясно сознается всеми, что кажется излишним выставлять всю выгоду, всю необходимость для России иметь под своею властью Дарданеллы и Босфор…
Англичане не перестают следить внимательно за Дарданеллами и, вероятно, будут искать при случае укрепиться там, чтобы иметь в своих руках ключ Черного моря и располагать по своему усмотрению нашей южной торговлей.
Из этого для нас является настоятельная необходимость предупредить наших соперников и принять все меры к тому, чтобы в данную минуту, когда обстоятельства представятся к тому особенно благоприятными или опасность чужого занятия станет слишком близка, мы могли, наверное, с полным залогом успеха сами утвердиться на проливах».
Нелидов предлагал начать готовить армию и флот к операции по захвату проливов и Константинополя и провести ее в наиболее подходящий момент. Или, когда войска будут готовы, создать такой момент самим:
«Дипломатической подготовки тут быть не может. Нашей деятельности будет принадлежать лишь, когда все будет готово, найти удобный предлог к войне, что здесь всегда легко, и по возможности отстранить вмешательство других держав, что несравненно труднее… Удобную минуту для подобного действия можно будет всегда найти или создать. Ход событий в Турции допускает всякие непредвиденные потрясения. Внутренние беспорядки, возмущение одной из национальностей, фанатическое движение мусульман, наконец, смуты и политический переворот в столице или во дворце и всеобщая паника, подобная той, которая охватила, было, Константинополь весною 1876 года,— все это может служить предлогом для вмешательства или для ограждения наших интересов, или для восстановления порядка, или же, наконец, для защиты христиан и преимущественно наших подданных».
Нам, напротив, было бы выгодно во многих отношениях иметь под своим покровительством полунезависимые остатки Турецкой империи
Кроме того, дипломат предлагал использовать для маскировки аннексии Константинополя и проливов слабое турецкое правительство:
«Существование Оттоманской империи и турецкой столицы на Босфоре не должно бы было непременно прекратиться с нашим укреплением на его берегах. Нам, напротив, было бы выгодно во многих отношениях иметь под своим покровительством полунезависимые остатки Турецкой империи… В самом же Константинополе нам никогда и ни под каким видом не следовало бы являться полновластными хозяевами. Как город всемирной торговли, всевозможных исторических воспоминаний, религиозных верований и самых разнообразных народностей, Царьград должен быть и оставаться городом независимым, принадлежащим только самому себе. Но он должен состоять под нашим покровительством, охраняться нашими войсками, содержать их и, может быть, платить нам дань за оказываемую ему защиту. Присоединение его к России расширило бы чрезмерно наши границы, восстановило бы против нас местное население и ослабило бы нас самих».
Царь-миротворец оценил дельность предложений Нелидова и заметил: «Это будет и так должно быть!» Но к осуществлению плана так и не приступили, хотя реальность достижения цели подтверждали русские военные агенты, как тогда именовались военные атташе, скрупулезно подсчитавшие все турецкие военные и полицейские силы в Константинополе и на берегах проливов и полагавшие, что высадка десанта будет успешной.
«Она оказалась неосуществимой»
Однако Нелидов не отказался от своих намерений и в 1896 году предложил свой план Николаю II, который отнесся к предложениям русского посла в Константинополе куда более заинтересованно, чем его отец. 11 января 1897 года была утверждена инструкция по подготовке десанта, который после получения в Одессе телеграммы от посла Нелидова с условной фразой должен был погрузиться на пароходы. После подтверждения от императора транспортные суда с войсками и корабли Черноморского флота должны были выйти в море и взять курс на Босфор.
Слухи о существовании секретных предписаний, касающихся вызова эскадры в Константинополь, довольно распространены в Одессе
Основным условием успеха Нелидов считал внезапность высадки русских войск. Но 29 января 1897 года министр иностранных дел граф М. Н. Муравьев сообщал ему:
«Генерал-Лейтенант Петров удостоверяет, что запечатанного пакета, заключающего инструкции о том, как поступить в случае получения условной телеграммы Русского Посла в Константинополе, нет ни у одного из телеграфных чиновников станции Одессы и что упомянутая инструкция известна лишь Начальнику Одесского Почтово-Телеграфного Округа, которому было предписано не сообщать ее пока никому из своих подчиненных. Генерал-Лейтенант Петров отвечает за сохранение тайны этим чиновником, но имеет данные полагать, что слухи о существовании секретных предписаний, касающихся вызова эскадры в Константинополь, довольно распространены в Одессе».
А 21 февраля 1897 года русскому послу в Константинополе отправили сообщение с грифом «Весьма секретно», в котором говорилось:
«Из весьма секретного и достоверного источника получено сведение, что Английскому Консулу в Одессе известно о существующем предположении отправить, в случае надобности, русский военный отряд в Босфор, о чем он донес Великобританским Послам в С.-Петербурге и в Константинополе».
Но вскоре выяснилось, что обеспечить нельзя не только внезапность, но и быструю переброску к Босфору всех запланированных для операции сил. 20 апреля 1897 года военный министр генерал от инфантерии П. С. Ванновский сообщил министру иностранных дел:
«Командующий войсками Одесского Округа сообщил мне ныне нижеследующие данные, относящиеся к вопросу о степени обеспеченности, в течение настоящей весны и предстоящего лета, нашего Черноморского десантного отряда морскими перевозочными средствами.
В случае воспоследования соответствующего повеления всего должно быть посажено на суда первого рейса: в Севастополе 12815 чел. и 32 орудия, в Одессе 17685 чел. и 72 орудия, итого 30500 чел. при 104 орудиях, с соответствующим обозом и тяжестями.
Из этого числа, в зависимости от наличности судов, казенных и частных, на присутствие которых в названных портах возможно рассчитывать, может быть действительно отправлено: по 30 число настоящего апреля — ок. 25.000 чел.; с 1 по 15 будущего мая — ок. 23.000 чел. и после 15 мая — всего лишь ок. 20.000 чел.
Таким образом, необходимо положить, что по неимению надлежащих морских средств, мы, в случае надобности в том, в течение всего лета могли бы перевезти одновременно на Черном море не более двух третей состава нашего десантного отряда».
Об осуществлении операции речи больше не заходило. Но только на этот раз.
В 1911 году во время итало-турецкой войны Турция вновь закрыла проливы для прохода торговых судов, и Россия понесла колоссальные финансовые потери. В первом полугодии 1912 года по сравнению с тем же периодом 1911 года экспорт зерна из России уменьшился на 45 процентов, или на 172 млн рублей. А в ходе начавшейся в 1912 году Балканской войны болгарская армия успешно наступала, могла взять Константинополь и взять под контроль проливы. И в Санкт-Петербурге вновь вспомнили о десантной операции и вновь собирались начать ее подготовку. Но проведенные расчеты показали, что за прошедшие годы условия для проведения операции практически не изменились. 23 ноября 1913 года министр иностранных дел С. Д. Сазонов напоминал Николаю II:
«В минувшем году, когда зашла речь о возможном движении наших войск на Константинополь, выяснилось, что в течение двух месяцев мы можем постепенно перевезти два корпуса, причем приготовления по мобилизации транспортных судов и подвозу войск заняли бы столько времени, что операция не могла бы остаться ни для кого неожиданной. Иными словами, она просто оказалась неосуществимой».