Прокуратура Москвы объявила, что в здании бывшего антитеррористического штаба (1-я Дубровская, дом 16) можно получить вещи, пропавшие у заложников во время штурма театрального центра на Дубровке. Корреспондент Ъ АЛЕКСЕЙ Ъ-ГЕРАСИМОВ отправился по этому адресу и выяснил, что никаких вещей там не выдают. Там составляли лишь протоколы о признании бывших заложников потерпевшими — и все.
Бывший оперативный штаб находится в здании средней школы #1274 имени Маяковского. Я ожидал увидеть там толпу из бывших заложников и их родственников, но обнаружил только добродушного вида милиционера.
— Где тут потерпевшим в "Норд-Осте" вещи выдают? — поинтересовался я.
— Да там,— махнул рукой милиционер в сторону входа,— в школе на втором этаже, седьмой и восьмой кабинет. Идите, там немного народу.
Документов никто не спрашивал, охраны тоже не было. Через открытые двери классов были видны только милиционеры. Они сидели за школьными партами и изучали какие-то брошюрки.
Найти нужные кабинеты не составило труда. Около них толпились человек пятнадцать.
— Тут вещи потерпевшим выдают? — поинтересовался я.
На меня сразу уставились несколько пар глаз, но ответа не последовало. Я повторил вопрос. Миловидная девушка, стоявшая около седьмого кабинета, ответила:
— Да, тут. А вы тоже были в "Норд-Осте" или родственник был?
Решив, что слово "журналист" насторожит присутствующих, я соврал:
— Родственник. Хочу выяснить, как вещи можно получить.
— А какие-нибудь документы у вас есть? — обратилась ко мне все та же девушка.
— Да нет, я просто пришел узнать, что нужно принести, чтобы вещи отдали.
Тут в беседу включились сразу несколько человек. Из разговора я узнал, что у большинства стоявших рядом нет документов. Они остались в сумках либо в вещах, которые сдали в гардероб театрального центра. Но, как они говорят, это не имеет значения.
— В больнице нам выдали вот такие выписки из истории болезни,— говорит женщина средних лет, показывая мне исписанный сверху донизу лист бумаги.— Здесь написаны мои данные и диагноз. Вот смотрите, в графе "Состояние", написано: "Отравление нейротропным веществом". Диагноз "постгипоксический синдром" (в переводе с медицинского языка на русский это означает состояние после длительной нехватки воздуха.— Ъ).
Женщине выдали еще и больничный. Интересуюсь, что там написано. Она охотно отвечает:
— Смотрите, в графе "Выдан" написано "В связи с терактом".
Я интересуюсь у стоящей рядом девушки, ее зовут Настя, какие препараты она принимала в больнице и прописали ли ей что-нибудь после выписки.
— Да, в больнице нам давали какое-то лекарство и еще гель противный с ложечки,— сказала она.— Все это заставляли запивать водой. А этот гель (названия его она так и не вспомнила) прописали, когда больницу покидала.
Я интересуюсь у Насти, как она оказалась в театре.
— Да я там барменом работала,— говорит она.— Как газ пошел, я только сапоги успела надеть и тут же отключилась.
— А сапоги зачем снимали-то? — поинтересовался я.
— Да там (в театре.— Ъ) жарко очень было, а как газ пошел, решила, что если убегать придется, то лучше в сапогах.
— А как вы считаете, стоило газ-то пускать перед штурмом или нет? Ведь много людей погибло...
— Я считаю, что стоило,— твердо ответила Настя.
Стоявшие рядом утвердительно кивают головами. Я вновь интересуюсь у Насти:
— А из ваших сотрудников кто-нибудь погиб?
— Да, двое умерли,— с неохотой отвечает девушка,— хорошие были ребята. Но я все же думаю, что без газа никак нельзя было. Они (террористы.— Ъ) могли бы точно нас всех взорвать.
— А газ от куда поступал? — задаю я вопрос окружающим.
— Сверху, со стороны оркестровой ямы. Оттуда мочой несло нестерпимо.
Тут разговор прервался. Мимо меня прошел человек в синей прокурорской форме, и я решил поинтересоваться у него, когда будут выдавать вещи и что для этого надо принести. Представляюсь мужем потерпевшей.
— Когда ваша жена вылечится, ей дадут выписку из истории болезни,— поясняет прокурор,— она с ней придет к нам и напишет на имя прокурора города Москвы Авдюкова заявление, в котором подробно укажет, какие вещи у нее пропали. Мы проверим вашу жену по спискам, которые к нам поступают от медиков, и если она в них значится, то составим протокол о признании ее потерпевшей. Протокол этот мы на руки вашей супруге выдадим. С этой бумагой она после ноябрьских праздников (после 11 ноября.— Ъ) может прийти сюда или позвонить по телефону 261-90-94 и узнать, где и когда получит имущество. А если у вас машина, то по документам на нее мы все сразу выдадим. Но вы же родственник, так что нужна еще доверенность от потерпевшей, которую должен подписать главный врач больницы.
Когда прокурор отошел, стоявший рядом молодой человек неожиданно спросил у меня:
— А вы знаете, что все вещи, которые были в гардеробе и в зале, увезли в химчистку? Нет? Поэтому они (он кивнул в сторону уходящего прокурора) их и выдают с задержкой. Там, наверное, на одежде что-то могло остаться, вот они и решили ее дезинфицировать.
Я интересуюсь у молодого человека, кто он, потерпевший или родственник. Он представляется: Сергей из Белоруссии.
— Я услышал по телевизору, что среди пострадавших есть моя двоюродная сестра, и сразу приехал в Москву,— рассказывает Сергей,— но никак не могу ее найти. Был в тринадцатой больнице, но мне сказали, что лучше искать не в больнице, а в штабе.
— Ну и как, успешно?
— Нет. Обещают проверить по спискам, как только они освободятся. Вот я и жду. А вы кто будете?
— Журналист,— честно признался я.
— А-а-а,— протянула рядом стоявший мужчина,— то-то вы много вопросов задаете. Сразу подумал: "Засланный казачок".