Вчера на Преображенском кладбище родственники и друзья хоронили Татьяну Воропаеву 49 лет, задохнувшуюся во время штурма театрального центра на Дубровке. Никаких особых обстоятельств, никаких трагических совпадений. Женщина погибла, и ее хоронили.
Там был маленький венок "От дочери и зятя". Красивая женщина лет 25 все смотрела в сторону и вверх, как будто там в стороне и вверху кто-то молодую женщину утешал. Как только она переводила взгляд на гроб, на небольшую толпу друзей и родственников, на фотографию, на кладбищенский автобус, слезы сами собой текли по щекам под черный платок. Платок на шее был влажный.
Молодой мужчина поддерживал эту молодую женщину под руки, потому что, когда она смотрела в сторону и вверх, ее начинало качать словно бы ветром, а когда она смотрела вниз и плакала, казалось, будто она сейчас упадет.
Они все время были вместе, эти молодые мужчина и женщина. Это от них был маленький венок. Они любят друг друга, и он о ней заботится. У нее умерла мама.
Гроб вытащили из автобуса, поставили на тележку и повезли, а родственники и друзья пошли следом. Идти было далеко, гроб не раскрывали, перед гробом несли фотографию покойной. Улыбающуюся.
По пути эта похоронная процессия встретилась с другой процессий и не смешалась. Там хоронили старушку. Там на лицах людей была печаль, но не растерянность.
Шли очень долго, мимо воинского кладбища, мимо вечного огня. Гроб подпрыгнул слегка на ступеньке. Молодая женщина смотрела в сторону и вверх, словно утешение прячется в кронах деревьев.
Другие люди несли цветы и тихонько разговаривали. Они говорили, что покойная всегда слегка покашливала, что у нее были слабые бронхи и, видимо, поэтому газ убил ее. Она разговаривала и покашливала, даже летом, даже в хорошую погоду.
Тут пошел снег. Молодая женщина посмотрела на снег и заплакала. Потом на минуту выглянуло солнце, и от солнца молодая женщина заплакала еще сильнее, покачнулась и упала бы, если бы муж не поддерживал ее под руки. Она, наверное, подумала, что вот снег есть, а мамы нет. Или покойная любила снег и ждала. Или лучше чувствовала себя, когда снег.
Люди в толпе говорили про немецкого профессора, который, вроде бы делал вскрытие погибших при штурме граждан Германии и определил, что газ состоял из морфия.
— Незапрещенный? — спросил кто-то чуть позади меня.
— Незапрещенный,— ответили ему.
Молодая женщина смотрела вверх и в сторону, как будто мечтала. Подруги покойной в толпе говорили про какие-то счастливые времена. У них в жизни были счастливые времена. Какие-то очень счастливые, но кончились.
Мужчина с бородой рассказывал, что террористы не взорвали себя, потому что рассчитывали долго жить и получить денег. Ему казались логичными его бессмысленные слова. Он называл террористов бешеными собаками и обвинял кого-то в Москве в намеренном выведении бешеных собак.
Гроб не раскрыли на краю могилы. Гробокопатели сразу опустили гроб в яму и сказали вежливо:
— Прощайтесь.
Молодая женщина взяла горсть белой земли и бросила в яму. Потом взяла еще горсть и еще. Может быть, она так и бросала бы горсть за горстью, пока не засыпала бы яму доверху, но муж взял ее под руки и отвел смотреть в сторону и вверх.
Гробокопатели засыпали могилу, разложили цветы, установили ограду. Никто не сказал ни слова. Друзья и родственники покойной, человек 50, стояли молча и не знали, как начать расходиться. Как будто были еще что-то должны.
Наконец кто-то придумал сказать, что квартира очень маленькая и места там для всех не хватит. А кто-то другой взялся показать кафе, где будут поминки.
ВАЛЕРИЙ Ъ-ПАНЮШКИН