“Ъ” выяснил, как представляют себе происходящее вокруг Музея Рублева в руководстве самого музея, в кругу его критиков и в РПЦ.
Михаил Миндлин, директор Центрального музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева:
— В плане реализации концепции развития у нас очень много направлений, и мы этим занимаемся самым активным образом. Во-первых, мы уже отреставрировали здание духовного училища, сегодня здесь созданы полноценные современные условия для хранения музейных произведений монументальной живописи, которых у нас до этого не было. Кроме того, мы будем ставить вопрос перед Министерством культуры о выделении дополнительных средств для того, чтобы мы могли арендовать помещения, приемлемые для того же фонда копий монументальной живописи. Там есть масштабные, крупноформатные и очень ценные копии, выполненные ведущими художниками-копиистами — которые сегодня являются самодостаточными художественными произведениями, а не просто копиями. Так, к примеру, у нас есть целиком восточная стена Рождественского собора Ферапонтова монастыря с куполом. Во-вторых, у нас полностью отреставрировано здание, где до этого была не работающая с конца 1960-х годов котельная. Мы предполагаем, что исторически это было помещение трапезной монастыря. Теперь оно будет предназначено для кафе музея. Поскольку музей не считает целесообразным сам заниматься организацией общественного питания, для этого будут привлечены арендаторы в соответствии с действующим законодательством по конкурсу или аукциону,— я сейчас точно не помню, как это записано в законе.
Мы рассчитываем, что после проведения реставрации приспособления в церкви Архангела Михаила будет освобожден алтарь от эвакуационной лестницы, точнее, она там останется, но только частично. Таким образом, появится полноценное алтарное пространство. Здесь будут созданы условия для проведения служб основных праздников — которые будут возможны по запросу Русской православной церкви. По этому вопросу у нас достигнут полный консенсус с РПЦ. Что касается переселения музея из монастыря, то на сегодняшний день вопрос так не ставится. Другой вопрос, что после того как будут созданы условия для перемещения части запасников, мы готовы будем предоставить одно из наших помещений для размещения древлехранилища РПЦ. И это в наших общих интересах, потому что таким образом древности, принадлежащие церкви, будут включены в научный оборот, а значит, мы поможем церкви с учетом, описанием, изучением, каталогизацией этих произведений. Также эти произведения станут доступны и музейному зрителю, поскольку вполне вероятно, что это церковное древлехранилище будет организовано по принципу открытого или частично-открытого хранения.
Сегодня Спасский собор — этот выдающийся памятник архитектуры — к великому сожалению, находится не в удовлетворительном состоянии. Вы сами можете посмотреть, как внутри храма сделана система освещения и в каком уже плачевном состоянии находятся его фасады. Сейчас делается проект благоустройства территории, проект водоотвода. Мы будем просить средства на разработку проекта реставрации этого здания. После того как собор будет приведен в порядок, естественно, он будет полноценно включен в экспозиционный показ. Это здание находится в оперативном управлении у нашего музея, это наша зона ответственности — содержать его в надлежащем состоянии. По поводу того, чтобы открыть посетителям сохранившиеся фрагменты росписи Андрея Рублева в алтарной зоне собора — здесь могут быть найдены различные решения. Могут быть установлены камеры, изображение с которых будет выведено на специально установленные для этого панели — так, чтобы можно было увидеть остатки росписей Андрея Рублева на оконных откосах. Мы будем искать решение этого вопроса вместе с представителями РПЦ.
Протоиерей Леонид Калинин, древлехранитель Московской городской епархии:
— Существование государственного музея древнерусской культуры и искусства, я бы сказал, дело чести нашей страны. Наша работа с музеем по благословению святейшего патриарха строится таким образом, чтобы развивать это место как такой государственно-церковный кластер. Здесь предусматривается взаимодействие, а не какое-то тотальное переселение того же музея.
Да, церковное присутствие в этом месте является стержнем, вокруг которого накручивается, наращивается другая смысловая составляющая. Но, конечно, это не может быть обычный монастырь, каких сотни и тысячи. К примеру, для этого монастыря было бы существенно, чтобы площади, которые не могут быть задействованы непосредственно в богослужебном использовании, могли быть насыщены экспозициями, чтобы народ привлекался туда. А если уж совершать там службы какие-то, то туда нужно собирать и соответствующую аудиторию прихожан, если можно так выразиться. Людей, и интересующихся культурой, и имеющих отношение к церкви. Поэтому здесь просто так собрать и выставить, как говорится, на улицу, переселить тотально — нет, об этом речи нет.
Надо понимать очень важную вещь: национальное достояние России, в какой бы форме оно ни выражалось, музейное хранение или церковные какие-то ризницы и древлехранилища,— это все наше общее достояние, мы все в ответе за него, как церковь, так и государство. Может быть, когда времена поменяются, пройдут футбольные чемпионаты и прочие сильно затратные события, у государства будет возможность оказывать помощь в реставрации нуждающихся в этом предметов. С двойной целью — во-первых, сама реставрация, а во-вторых — поддержка русской реставрационной школы, которая сейчас бедствует. И здесь церковь может сыграть очень важную роль, поскольку у церкви достаточно памятников, чтобы загрузить реставраторов работой.
Федор Рындин, исполнительный директор Фонда содействия сохранению культурного, исторического и духовного наследия имени преподобного Андрея Рублева:
— В мае 2016 года директором Музея Рублева назначили человека, который постепенно занялся разрушением экспозиции музея, территории музея, сворачиванием программ. Закрыта детская изостудия, закрыта детская школа иконописи, закрыта благотворительная программа «Белый цветок», где мы собирали пожертвования на самые разного рода проекты. Абсолютно закрыты все православные программы. Это глупость, потому что так получилось, что музей находится на территории Спасо-Андроникова монастыря. И рассказывать о древнерусской культуре детям, посетителям, тем, кто сюда приходит без привязки к историческому месту,— это как минимум странно.
Понятно, что музей должен реставрироваться, реконструироваться. Как Михаил Борисович Миндлин говорит — должно быть создано комфортное пространство. Но согласитесь, что комфортное пространство должно создаваться согласно условиям этого места. Ведь это древний храм, построенный Евдокией Лопухиной, первой супругой Петра I. Собственно, вы можете зайти на территорию и посмотреть — есть здесь посетители или нет. А раньше здесь были десятки, сотни людей. Резко упала посещаемость музея, экспозиция закрыта, территория не ухожена. Ну о чем здесь можно говорить.
Нашим фондом совместно с музеем была разработана прекрасная совместная концепция соработничества с Русской православной церковью. Она позволял держать баланс, ни у кого не было взаимных претензий. А сейчас музей находится в конфликте по отношению к РПЦ. Ровным счетом ничего не изменилось — ни в одном из храмов богослужений так ни разу не состоялось.