 | ||
| Фото: ДМИТРИЙ ДУХАНИН | ||
— Зачем надо было затевать псковский эксперимент? Ведь уже ясно, кто и на каких условиях готов добровольно служить в армии. Есть же опыт комплектования контрактниками 201-й дивизии, миротворческих частей в бывшей Югославии, 58-й армии на Северном Кавказе.
— Эти части формировались для горячих точек. А нам нужно перевести на контрактную основу всю армию. Поэтому важно понять, какие должны быть условия, чтобы можно было это сделать. Согласно плану строительства вооруженных сил, утвержденному президентом, их численность должна быть сокращена до 1 млн человек. Из них солдат и сержантов, которые служат по контракту, не менее 400 тыс. Сейчас контрактников 150 тыс. И каждый призыв призываются 160-170 тыс. срочников. Общее количество солдат и сержантов около полумиллиона. Задача — привлечь к службе в армии сильных и подготовленных людей. Нужно взять несколько воинских частей и посмотреть, на каких условиях люди пойдут служить. Вот суть эксперимента. Дальше возникают осложнения между СПС и Генштабом. Наша позиция состоит в том, что не надо по-совковому давать какие-то блага: квартиру, паек, путевку в санаторий. Надо платить нормально людям.
— Это сколько?
— Мы провели исследования и выяснили, что зарплата солдата должна быть на 20% выше средней по стране. На сегодняшний день средняя зарплата 4 тыс. руб. Значит, платить надо где-то 4,5-5 тыс. руб. В горячих точках речь должна идти о 15-20 тыс. руб. Еще мы предлагаем гарантировать бесплатную учебу в вузах по окончании контракта, давать деньги на поднаем жилья, изменить закон о гражданстве, предложить нашим соотечественникам, живущим за пределами России, служить в армии с немедленным получением вида на жительство и последующим получением гражданства. Наконец, если контракт продлевается, должны открываться накопительные счета для последующего получения жилья. Генералы в принципе согласны с этим. Но у них безумная идея: давать квартиры семейным контрактникам, а несемейным — общежитие. Безумие в цене вопроса. Одна квартира эквивалентна службе контрактника в течение десяти лет. Или службе десяти контрактников в течение года. Или съему жилья на срок десять лет.
— А какая разница, давать эти деньги на съем в течение десяти лет или сразу построить квартиру?
— Вы представляете себе, что такое обеспечить жильем 400 тыс. контрактников? Это увеличивает цену вопроса в десять раз. Наши предложения даже с учетом увеличения зарплат офицерам и прапорщикам — это дополнительно к нынешнему военному бюджету всего 10%, то есть 30-40 млрд. руб. Нет ни одной армии в мире, где бы солдаты и сержанты жили в квартирах.
— Но ведь жилье предлагается давать служебное.
— Значит, солдат женился, родил ребенка, потом заканчивается контракт, а ты высели его с грудным ребенком из служебного жилья? Будет, как с депутатами: каждые четыре года строится новый дом, хотя говорим, что служебное жилье. Мы уже договорились, что закон надо принимать. Надеюсь, 21 ноября, когда будет заседание правительства на эту тему, уже будет первое рассмотрение концепции закона. И в нем надо закрепить базовые позиции для контрактников, чтобы они знали, какие условия и привилегии им положены.
— Но ведь у нас уже есть закон, по которому всем офицерам положено жилье. И что?
— Так никакого жилья не надо. Надо платить деньги людям. А они уж сами все решат. Максимум, что мы готовы еще прописать в законе,— это накопительные счета на приобретение жилья с начислением на них определенных сумм.
— Вам удалось договориться с военными о сокращении срока службы по призыву?
— Фактически генералы согласны с тем, что армия должна быть профессиональной, а шесть месяцев службы — это учебка. Это тот резервуар, из которого армейские офицеры рекрутируют себе контрактников. Они говорили, что шесть месяцев мало, но мы им сказали: вы же сейчас через шесть месяцев в Чечню солдат посылаете! Что, через шесть месяцев на войну посылать можно, а обучить — нельзя? Они поутихли. Теперь они говорят: а как прийти к шести месяцам? Мы говорим: 400 тыс. контрактников плюс в учебке где-то 150 тыс.— все, армия сформировалась. Это стационарный режим. Генералы говорят: давайте постепенно сокращать; сначала до полутора лет. Мы против. Это дороже, сохраняются дедовщина, Чечня. Год тоже ничего не решает. Мы говорим: давайте создавать выгодные условия для службы по контракту. Не хватит 5 тыс.— давайте больше платить.
— Так мы дойдем до того, что у контрактников зарплата станет больше, чем у офицеров.
— Конечно, надо следить, чтобы офицеры получали не меньше. Это приведет к некоторой цепочке индексации, но это не очень большой расход. Если в армии всем, миллиону человек, увеличивается зарплата на 1 тыс. руб.— это всего 1 млрд руб., 0,3% военного бюджета. На 3 тыс. руб. увеличение — 3 млрд руб. Это маленькие деньги. А строительство жилья для 400 тыс.— это огромные деньги. Зарплата ведь не является самой большой расходной статьей военного бюджета. Посмотрите на псковский эксперимент: там из 2,7 млрд руб. на зарплату выделяется всего 250 млн руб.— 10-я часть. А все остальное — капвложения.
— Но сейчас офицеры получают именно по 4-6 тыс. руб. И в армии остаются только потому, что квартиры ждут.
— Чистый совок. Надо платить людям деньги. Президент Путин должен для себя определить, является ли приоритетом для него переход к контрактной армии или нет. Если да, будут увеличивать жалованье солдата до тех пор, пока 400 тыс. не подпишут контракт. А если это для него не приоритет, будут платить, как сейчас, 3 тыс. руб. Но тут важен и личностный фактор. У меня сыну семь лет, и я чувствую, что меня это напрямую касается; у Волошина, например, тоже сын растет. А у Путина — увы, две дочки, и у Касьянова сыновей нет.
— Вы утверждаете, что генералы саботируют реформу, не хотят ее проводить. А почему?
— Тут три причины. Во-первых, военные не привыкли обсуждать вопросы открыто. Я приезжаю в Псков — они смотрят на меня волком и молчат. Я говорю: мы же сейчас в Думе бюджет обсуждаем, вам же денег предлагают! Но они так не привыкли. Во-вторых, нужно учитывать строительное лобби в Минобороны: оно привыкло осваивать бюджет и ворочать огромными деньгами. И третье — жуткий консерватизм бюрократической машины. Никто не хочет никаких изменений. Они думают: ага, эксперимент, а если что не так выйдет — меня же накажут, а мне оно надо?